Его тяжёлое горячее дыхание коснулось её кожи, когда Джон поцеловал девочку в лоб.
– Наша семья не исчезнет, пока вы с сестрой живы, – и он поднялся на ноги, подобрав с земли окровавленный меч. – Прощай, дочь!
Каждый раз, вспоминая отца, Амелия будет ощущать запах палёной плоти и видеть перед собой его рыжие волосы, такие же, как у неё.
У излучины мелкой речки их действительно встретил незнакомец. Похожий на бродягу, одетый в обноски и старый плащ, он, тем не менее, на лицо был ухожен и брит, говорил чётко и грамотно. Увидев спускающуюся с холма Магду, мужчина помахал ей фонарём в руке.
– Больше никого? – спросил он, когда женщина оказалась рядом. – Джон говорил, что его жена… А впрочем, не важно. Вижу, вам всем досталось. Да, я слыхал звуки резни. Это ужасно.
– Чего же вы тогда не подоспели на помощь? – запричитала Магдалена; они уже двинулись через реку по направлению к Линлитгоу.
– Кто? Я? Один да против англичан? Я не самоубийца, барышня! К тому же, это не моя война.
Магда только ахнула во тьму ночи:
– Да вы последователь курфюрста[3]!
– Тс-с-с, барышня! Я не являюсь последователем кого бы то ни было! Ваш господин, Да успокоит Господь его душу, однажды помог мне перевести по морю важный груз. Вот отчего я сейчас здесь, с вами, и веду вас окольными путями до безопасного места.
Амелия держала за ручку сестру и тихонько шла позади. Она не вникала во взрослый разговор, но одно всё же отложилось в её мозгу об этом странном незнакомце. То был бандит и контрабандист, с которым Джон повстречался както в заливе Ферт-оф-Клайд. Дабы вернуть долг за услуги, он должен доставить
дочерей Джона невредимыми к родственнику, живущему в графстве Форфаршир. Тот уже ждёт девочек в своём замке.
Всю дорогу до деревни Магдалена причитала о том, что произошло, поминала погибших и проклинала англичан. Успела также пожаловаться на свою несчастную судьбу. Даже бедняге контрабандисту досталось, но он терпел её стоны и вздохи, как мог.
В таверне «Милнаторт» им удалось перевести дух и поесть. Маленькая Сара набросилась на жареную рыбу, словно не ела всю жизнь. Её сестре же кусок в горло не лез, так что Амелия просто пододвинула к ней свою порцию и продолжила осматривать душное пустое помещение дешёвого заведения, в которое их привёл незнакомец.
Амелия рассеяно слушала утешения няньки, изо всех сил стараясь не упасть лицом на стол, так сильно она вымоталась и устала. Маленькая Сара уже посапывала на скамье рядом. Пока бандит снаружи договаривался о перевозке беглянок, прошли часы, рассвет уже алел над равниной, но не его Амелия видела в мутном окне таверны. Она видела озлобленные лица солдат в свете пылающего огня, и кровавое месиво, стекающее на камни под ногами; толпы чужих людей, похожих на чудовищ и отобравших у неё всё, что она так любила; свою мать, изрезанную на огромной постели, и новорождённого братика, захлёбывающегося собственным криком…
Магдалена потрепала девочку по плечу, велела надеть плащ и выйти к большой повозке, ожидавшей во дворе. Контрабандист принёс спящую Сару на руках и осторожно уложил на скамью подвода, притом заботливо укрыв её потрёпанным покрывалом. Няньке он дал лишь несколько полезных наставлений, уверив, что кучер не подведёт и вскоре доставит их в Форфар. Благодарных слов он, разумеется, не ждал, поэтому быстро попрощался, шлёпнул одну из лошадей по крупу, и повозка тронулась. Амелия никогда больше не видела его, но навсегда запомнила эту поразительную манерность и чуткость человека вне закона, человека свободного жить, как он сам хочет.
Часа три спустя, уже совсем близко к владениям графа Гилли, повозке преградили дорогу двое всадников. Они не выглядели угрожающе, так что Магдалена, перекинувшись парой фраз с кучером, сама вышла к ним навстречу. Амелия сидела, навострив уши, но поняла лишь, что разговор неожиданно зашёл на гаэльском, причём на повышенных тонах. Девочка спокойно закрыла глаза, услыхав приближающиеся шаги, и лишь крепче прижала к себе спящую Сару. Но шторка позади медленно приоткрылась, то была Магдалена. Её тихий голос зазвучал твёрдо, но даже она не могла скрыть за этой решимостью печаль:
– Эти люди – родня твоей матери из клана Синклер. Говорят, что хотят забрать Сару с собой, на север, и там воспитать, пока не подрастёт. Знаю, как это далеко, но я согласна с ними. Вам нужно разделиться, Амелия. Дабы сбить со следа людей герцога.
Девочка взглянула на младшую сестру, такую умиротворённую и хорошенькую, шумно выдохнула и снова на няньку. Амелия нахмурилась.
– Якобитам пришёл конец, девочка! – прошипела Магда настойчиво. – Последователям Стюартов грозит смерть! Если не послушаемся, нам уготована та же участь, что и твоему отцу! Пойми же, наконец, чем скорее вы затеряетесь среди родни, тем больше шансы, что курфюрст вас не отыщет. Пока не утихнут страсти, вам придётся разделиться.
Сердце Амелии обливалось кровью, когда Синклеры забирали Сару из её рук. Ребёнок спал так крепко, что ничего не заметил. Амелию душили слёзы, но ещё пуще ощущалась неведомая прежде ярость, клокочущая в душе этого одинокого ребёнка. Меньше, чем за день, она лишилась всего, что было ей дорого. Она окунулась с головой в кошмар, который перевернул её сознание и навсегда изменил саму её суть.
– Ты теперь Амелия Сенджен Гилли, девочка. Слышишь меня? – всё повторяла Магдалена, поправляя волосы, выбившиеся из-под чепца. – Ты – племянница графа Гилли из Форфаршира. Забудь прежнее своё имя, забудь свой клан, забудь идеи отца!
Она, конечно, слышала свою няню, но в голове у неё звучал только голос Джона и его посмертный наказ.
День обещал быть по-осеннему пасмурным, дождливым. И вот, из густого утреннего тумана выросли серые стены замка Гилли и высокий донжон – внутренняя башня. На ослабевших ногах, с ноющей болью в руке от ожога, Амелия выбралась из повозки и подняла голову к стенам, за которыми её приговорили провести остаток этой никчёмной жизни, вдали от родных земель Хайленд.
Примечание к части
[1] государственный переворот 1688 года в Англии, в результате которого былсвергнут король Яков II Стюарт.
[1] сторонники изгнанного в 1688 году английского короля Якова II и егопотомков.
[2] (нем. Kurfürst) – в Священной Римской империи – имперский князь.
Глава 2. Мёртвая девочка
Осматривая богатое, но отнюдь не новое убранство в главном зале замка Гилли, Амелия отметила про себя, что здесь гораздо мрачнее, чем дома. Мрачнее даже, чем в сожжённом англичанами замке, где в руинах, среди тел других якобитов, сейчас лежат её родители. Тут явно не хватало света, и не то, чтобы хозяева были чванливы или чересчур экономны, просто к гостям не привыкли.
– С тех пор, как занемогла графиня Гилли, здесь не жалуют шум или баловство.
Фонари не зажигают даже в подвалах и верхних коридорах, – поясняла Магдалена, пока они с воспитанницей ожидали хозяина перед потухшим камином. – Графиня не слишком благосклонна к детям, поэтому старайся не попадаться ей на глаза. Не заговаривай с ней первая, не докучай и не пререкайся.
Амелия тихо, про себя, всё больше не любила это место, напоминавшее ей гигантскую каменную древность, холодную и чужую. Прислугу было не заметить. Они прятались по тёмным уголкам, молчаливо исполняя свои будничные обязанности. Эдакие невидимые призраки.
Через несколько минут подали чай – горячий и горький, но Амелия терпеливо выпила свою чашку. Верхнюю одежду у неё и няни сразу забрали. Ещё немного времени спустя позвали, наконец, пройти наверх – в кабинет хозяина; их провели по широкой парадной лестнице. Магда старалась улыбаться, разглядывая старинные портреты на стенах. Амелия же шла, опустив голову: считала ступени и рассматривала багровое ковровое покрытие, отмечая его новизну.
Их проводили до нужных дверей – массивных, тяжёлых, как в склепе, но в комнату Амелия вошла одна и сразу же ощутила приторный запах старой бумаги. Горький миндаль и сладковатый цветочный аромат, не иначе. Кабинет казался небольшим из-за обилия книжных полок, однако они же представляли собой миниатюрный комнатный лабиринт, уходящий куда-то налево от дверей. Амелия наскоро огляделась: книгами полки были забиты до самого потолка; на стенах несколько свечных наборов, парочка фонарей возле двух зашторенных окон и с правой стороны – огромный дубовый стол, за которым её и встретил хозяин замка.
Первое впечатление о Джеймсе Гилли, графе Монтро, у Амелии получилось несколько скомканным. По крайней мере он вполне удовлетворил её внешними данными: лицо загорелое, суровое, со множеством морщинок, и тем не менее они не делали его старше его сорока с лишним лет; подтянутый и крепкий, он в полной мере олицетворял собой пример великолепного военного. Граф являлся одним из любимчиков короля Георга, и всё из-за его боевых заслуг и умения вести дипломатические диалоги. Поговаривали даже, что курфюрст задолжал графу крупную сумму, которую проиграл в дружеской партии в карты, а из-за имевшегося долга даровал ему многочисленные титулы, жалования и благосклонно сносил некоторые прихоти матёрого генерала.