Блю смотрел на нее, а потом наклонился и впился поцелуем, который она назвала бы свирепым у другого мужчины, крепко держа ее за голову, с требовательными движениями языка, почти с криком. На его губах остался вкус виски. Элли вспомнила о том, как впервые увидела его — сидящим на веранде, с темными щеками и опасными глазами, и она уже тогда знала, к чему это все приведет.

Она крепко взяла его за запястья, но не для того, чтобы вырваться, а чтобы обнять его, когда она села, и простыня соскользнула. Она обхватила его, отвечая любовью на его отчаяние. И тогда поняла, что они поступают именно так, как она предсказывала — она пытается спасти его от самого себя, а он держится за женщину, потому что не знает, как ему выбраться в одиночку.

Но даже это не могло ничего изменить, не могло изменить тот мир, куда они отправились вместе. Блю слегка задохнулся, когда она схватила его за волосы и, крепко держа, целовала его шею, веки, шершавые щеки, прижимаясь своим маленьким телом к его большому. Это она освобождала его, безмолвно приглашала взять ее так, как он хотел, и отвечала на его грубость своей силой. Она цеплялась за его плечи, когда он брал ее, с резкими вскриками прижимаясь ртом к ее горлу. И когда он наконец ослабел и успокоился, она ничего не сказала, а только гладила его по голове, по плечам, а он уткнулся лицом ей в волосы и крепко поцеловал в ухо.

Элли обнимала его, закрыв глаза, чтобы навсегда запомнить, и надеясь, что часть ее любви, просачиваясь сквозь поры ее кожи, излечит его разбитое сердце, которое он с такой яростью скрывает от всех.


Выведенная из равновесия утренней сценой и ощущением, что все каким-то образом распутывается, Элли не смогла остаться в домике и работать. Выбравшись в сильный дождь, она направилась в библиотеку и обнаружила, что там никого нет, кроме седой помощницы, сообщившей ей новость: миссис Нэнс на несколько дней уехала в Остин навестить свою племянницу.

Элли поблагодарила ее и пошла наверх, стряхивая капли дождя.

Сегодня утром она решила посвятить тайне исчезновения Мейбл еще неделю. Если к этому времени ей не удастся выяснить, что произошло, она напишет книгу без этих фактов, сделав тайну пикантным моментом материала. Надо сконцентрироваться и поставить перед собой цель.

Но вначале она взяла школьный ежегодник, чтобы взглянуть на мужа Конни Юинг, и начала с того, который уже был ей знаком, где в выпускном классе учились Маркус, Конни и Роузмэри. Никакого Юинга. Ни в старшем, ни в младшем классе. Но она обнаружила фото неуклюжей девчонки с дико торчащими кудрявыми волосами, по имени Тина Юинг. На ней были овальные очки, искажающие лицо, но Элли ощутила некоторое волнение, глядя на эти волосы.

Оставив книгу на столе, она пошла к полкам и взяла ежегодники за предыдущие годы. И обнаружила Юинга в выпуске 1966 года, в последнем классе, учившемся при сегрегации. Его волосы, подстриженные очень коротко, не могли ничего ей подсказать. Но у него были высокие скулы и прямой нос настоящего американца и какое-то напряженное выражение лица, что наталкивало на мысль о некоторой нестабильности его характера — черта, которую, похоже, любила ее мать. Он был явным кандидатом в отцы. Элли просмотрела страницы, посвященные внеклассной работе, и обнаружила, что он увлекался спортом — на одном из снимков она увидела его в футбольной форме со шлемом под мышкой. На втором он красовался в коротеньких баскетбольных шортах. Это заставило ее улыбнуться — по сравнению с теми длинными, мешковатыми шортами, что носят сегодня, его форма выглядела вызывающе. Но зато она давала возможность увидеть его тело — высокое, стройное и сильное. Худое.

Элли сделала ксерокопии всех снимков и поставила ежегодники обратно на полку, гадая, как бы выяснить кое-что еще. Она, конечно, могла открыться и просто спросить, но это привело бы к Конни и ее дочери Шоне. Как они к этому отнесутся? Элли знала, что в то время внимание Конни занимал Бобби Мейкпис. А Джордж уже умер, и ему не повредит, если окажется, что Элли его дочь.

И все же она не хотела открываться. Пока нет. Через пару дней будет новая встреча любительниц чтения. Она тогда расспросит Конни о ее муже и, может, сумеет выудить какую-нибудь информацию. "Займись делом, Коннор", — сказала она себе.

Думая вчера о Мейбл, Элли снова наткнулась на пробел в шесть недель, которые словно выпадали из жизни певицы. Казалось, тогда Мейбл испытывала очень сильное отчаяние и скрывалась где-то, чтобы залечить раны. Но чем это было вызвано? Крушением любовных отношений с Персиком Макколом? Это предположение пришло к Элли сегодня, когда она полудремала, прижавшись к Блю. Она должна прочитать материалы о смерти Персика. Газета посвятила этому всего несколько строк. Он был преступником и вдобавок черным. В 50-е годы газета не стала бы печатать большой материал о его смерти. Это описывалось как пьяная драка, закончившаяся фатально.

Элли нахмурилась. Разве Док не говорил, что Персика подстрелили возле бара? Запомнив имена, упомянутые в статье, она закрыла подшивку и под дождем отправилась в маленький полицейский участок. Дежурный сержант, высокий и подтянутый, со стального цвета волосами и темными глазами, выслушал ее со скептицизмом офицера по отношению к гражданскому лицу, но потом позволил уговорить себя и повел ее в архив.

— У нас тут происходит не так много убийств, — заявил он, открывая ящик. — И девяносто процентов из них — это ревнивые любовники, убирающие соперников, и тому подобное.

Элли кивнула.

— Думаю, это было убийство того же типа.

— Похоже, мэм. — Он перебрал папки и достал одну, очень тонкую. Открыл ее. — Да, — сказал офицер, проглядывая материалы, — тут немного. Убит возле клуба Хопкинса 11 июля 1952 года. Субботний вечер. Выстрел прямо в сердце. Умер еще до того, как упал.

— Оружие нашли? — спросила Элли.

Он пролистал рапорт, вынул одну страницу, цыкнул.

— Не похоже.

— Вы можете сказать, из какого оружия его застрелили?

— Маленький калибр. С близкого расстояния. — Он нахмурился. — Хм. Тогда, должно быть, это кто-то, кого он знал. Кто, как он считал, был рад его видеть.

Лицо Элли ничего не выражало.

— С ним кто-то был, когда это произошло? Какой-нибудь свидетель?

— Целая куча, но все молчали. Никто не был арестован.

Элли вышла на улицу, вставила ключ в замок зажигания и замерла, глядя на расплывающийся от дождя мир вокруг нее.

— А, Мейбл, — сказала она вслух, — что же мне делать, если его убила ты?

Сегодня уже ничего нельзя выяснить. Алиша пригласила их с Блю на ужин. Это заставило Элли испытать новый приступ неловкости, и она сидела, раздумывая над этим и не заводя машину.

Она чувствовала себя так, словно спала последние несколько недель и очнулась от колдовства только сегодня утром. Внезапно крайний срок сдачи материала приблизился вплотную, и она поняла, что совсем ничего не выяснила о своем отце. И потом, рано или поздно ей придется возвращаться к прежней жизни. К следующему проекту. Продолжать существование.

По дороге промчался грузовик, обдав ее машину водой, и Элли подумала, что не хочет никуда ехать. Это было как в ту ночь на веранде. Она хотела только сидеть там, пить бурбон и слушать его голос.

А сейчас ей хотелось оставаться здесь, в этом промежутке времени, когда она любит мужчину, которому нужна и который заставляет все ее существо петь.

Но, сидя в своем надежном маленьком "бьюике", она поняла, что дело не только в этом. Она не хотела покидать этот городок, в котором снова стала самой собой, где у нее, непонятно по какой причине, завязались более глубокие отношения. Она не хотела оставлять Пайн-Бенд с его невеселой историей или Роузмэри, Конни, Алишу и Маркуса? Если бы она не позволила себе связаться с Блю, то могла бы остаться, но, как обычно, продемонстрировала настоящий талант принимать неправильные решения.

Дождь барабанил по крыше, и она вспомнила, как Блю стоял утром в дверях и запах виски на его губах. Вот что лежало в основе ее сегодняшнего самокопания, и если бы она была честна сама с собой, то признала бы это.

Она со вздохом завела машину. Если через пару недель придется покинуть город — а она очень сильно сомневается в том, что задержится дольше, — то нужно наслаждаться тем, что осталось. Грешно тратить время на уныние.