Но тут ее внимание привлек второй мужчина. Темные тени залегли под его высокими скулами и вдоль чистой линии подбородка, окружили большие глаза неразличимого в сумерках цвета. Она отметила и другие детали: босые ноги, потертые джинсы, легкую небритость. Волосы у него были густые и длинные, непередаваемого оттенка. У щиколотки торжественно восседала костлявая белая кошка. Элли переводила взгляд с одного мужчины на другого.
— Сдаюсь, — сказала она. — Кто из вас доктор Рейнард? — Белый с усмешкой встал, и Элли показалось, что она проходила некое испытание, которое с успехом выдержала.
— Это я, — ответил он. — А вы, должно быть, мисс Коннор.
У него был опасный голос — отдающий виски и сигаретным дымом, и Элли услышала безошибочный звон монет в его по-южному невнятно произносимых гласных.
— Мы вас ждали.
Элли вздохнула, подавив внезапное желание выпрямиться, встряхнуть головой, чтобы показаться привлекательнее.
— Вы выглядите не так, как я вас себе представляла, доктор Рейнард, — мягко произнесла она.
— Зовите меня Блю. Никто здесь не зовет меня по-другому. — Он наклонил голову, и копна густых, волнистых волос упала ему на плечо. — Говоря по правде, вы тоже не такая, как я ожидал.
— Я расскажу вам о своих представлениях, если вы расскажете о своих.
Он помолчал, потом медленно и обаятельно улыбнулся.
— Женщина по имени Элли, которая пишет чужие биографии, для меня выглядит, как библиотекарша средних лет. — Его улыбка говорила о том, что он знает: это будет воспринято без обид.
— Аналогично, — сказала Элли. — Мне казалось, что мужчина, который с бутылкой виски под рукой проводит все свободное время в чатах, болтая ерунду, должен выглядеть, как Кейт Ричардс. Средних лет и изрядно потрепанный.
Мужчина удивленно хмыкнул.
— Беспутный — это может быть, — сказал он, подняв палец. — Потрепанный тяжелой жизнью — это определенно. Но я не все время провожу за компьютером. Только ночное.
Негр тихо рассмеялся. Элли совсем забыла о его присутствии. Рейнард жестом указал на него:
— Мисс Коннор, это Маркус Уильямс. Элли вежливо кивнула:
— Как поживаете? Он ответил:
— Прекрасно, спасибо.
Южная манера, о которой она уже забыла.
— Ну, — проговорил Рейнард, выпрямляясь, — могу я вам что-нибудь предложить? У меня есть сладкий чай, может, еще лимонад и, — он со значительной улыбкой поднял свой стакан, — хороший кентуккийский бурбон.
— Спасибо, но сегодня я от всего откажусь. Я бы предпочла уже расположиться на ночь. — Со стороны машины донесся звонкий призывный лай. Элли взглянула через плечо. — И моя собака хочет немедленно выйти.
— Незачем его мучить, — мужчина взмахнул рукой, — пойдите выпустите его.
— Ее, — автоматически поправила Элли и заколебалась: — Точно можно?
— Она не сделает ничего такого, чего еще не сделала моя собственная псина.
Эйприл, как будто подслушав разговор, еще раз громко тявкнула. Дворняжка на крыльце, не в силах больше сдерживаться, сбежала по ступенькам и лизнула пальцы Элли. Рейнард улыбнулся:
— Выпустите свою собачку, детка, пока она не лопнула.
— Спасибо. — Элли поспешила к машине, дворняжка бежала за ней. — Выходи, солнышко.
Эйприл выпрыгнула и понеслась к траве, где присела с выражением блаженства на морде. Чтобы удержать дворняжку, Элли гладила ее мягкие золотистые ушки.
— А ты умница.
Негр на веранде фыркнул:
— Помойная собака.
Элли улыбнулась, повернувшись вполоборота.
— Тогда она, должно быть, принадлежит вам, доктор Рейнард.
— Маркус просто сноб, вот и все. Не обращайте на него внимания.
Он тихо посвистел. Дворняжка во всю прыть понеслась вверх по лестнице и остановилась, чуть не врезавшись в его колени. Он наклонился и крепко потрепал ее — кажется, мужчины всегда так обращаются с собаками. Как будто для того, чтобы привлечь его внимание, костлявая белая кошка обошла вокруг его ног, и Рейнард рассеянно погладил ее по спинке.
Элли наблюдала за ним и чувствовала, как напряжение оставляет ее. Мужчина не казался несдержанным или очень странным — наверное, будет вполне безопасно остаться. Словно почувствовав ее взгляд, Рейнард выпрямился и посмотрел на нее, отпив виски из стакана. В сумеречной тишине звякнули кубики льда.
— Теперь, когда с вашей собакой все в порядке, вы уверены, что не хотите ничего выпить?
Его голос завораживал, медленно затягивал, был глубок, и ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он задал ей вопрос. Что не помешало ей ответить отрицательно:
— Нет, спасибо. Правда.
— Тогда я принесу ключ. Если вы проедете немного вперед, я вас там встречу.
Он указал на дорожку, которая, казалось, вела к оранжереям, светившимся мягким зеленым светом. Наконец Элли заметила под большим дубом маленький домик. Она почмокала губами, подзывая собаку.
— Приятно было познакомиться с вами, — сказала она Маркусу.
— Удачи вам в написании биографии.
— Он вам рассказал?
— Мейбл — наша единственная надежда прославиться, поэтому мы и проявляем такие собственнические инстинкты.
Элли улыбнулась:
— Обещаю, что буду стараться изо всех сил.
— О большем не стал бы и просить.
Она посвистела Эйприл и снова забралась в машину, за время короткой поездки поймав себя на том, что напевает: «Вон там есть красный домик…» — и в уме исполняет песню в стиле Джимми Хендрикса, с тем туманно-сексуальным звучанием, за которое его так обожествляли некоторые поклонницы.
Она закатила глаза, в душе негодуя на собственное подсознание, заставлявшее ее, уже не в первый раз, напевать какую-нибудь нелепицу в самый неподходящий момент. Кажется, Блю ничего не услышал. Она взглянула в зеркало заднего вида. Лучше бы его звали Лоуренс.
Идя через луг, разделяющий его особняк и бывшее жилище для рабов, которое в двадцатые годы было перестроено в гостевой домик, Блю твердил себе, что это алкоголь заставляет так гореть его кожу. Он весь день трудился на солнце и, может, слегка обгорел. А бурбон на голодный желудок ударил ему в голову. Но когда Элли выходила из машины у домика, она снова чем-то привлекла его внимание. Она не принадлежала к тому типу женщин, которые ему нравились. Он любил мягких, пышных блондинок, которые носили легкие летние платья, слегка просвечивающие. Женщин смешливых и без острых углов, с которыми не надо было напрягаться. Чем несерьезнее, тем лучше. Маркус называл таких шлюшками, Блю предпочитал думать, что с ними просто легко общаться.
Во всяком случае, Элли Коннор была совсем другого типа. Маленькая и слишком худая, угловатость вместо мягких выпуклостей, шорты вместо летящих юбок и курчавые черные волосы, падающие на лицо. Судя по ее посланиям, она — сильная личность, умна и знает, чего хочет. Впечатление только усиливалось от того, как решительно она вздергивала подбородок и жестко, не отворачиваясь, встречала их с Маркусом взгляды. Его бы совсем не удивило, если бы у нее в отделении для перчаток обнаружился револьвер — она показалась ему женщиной, которая не оставляет места для игры случая. Но даже ей пришлось повозиться, пытаясь вытащить из багажника тяжелый чемодан. Блю подошел ближе:
— Позвольте мне.
— Спасибо.
Он взял чемодан, она — какие-то другие вещи и пошла за ним, молча дожидаясь, пока он отпирал дверь. Внутри он зажег лампу на столе.
— Вот. Домик маленький, но уютный. Она положила на стол сумку.
— Здесь здорово, — сказала Элли, и это прозвучало искренне.
— Я надеялся, что вам понравится, — ответил Блю, откидывая с глаз волосы. — Я взял на себя смелость притащить сюда кое-какой материал, о котором мы говорили, — он указал на аккуратную стопку папок и книг на столе, — и попросил Лэни, это моя тетя, она живет со мной, заказать, чтобы сюда доставили кое-какие продукты. Она приобрела в основном все — кофе, молоко и прочее, — но если чего-то будет не хватать, скажите. Ближайший магазин в пяти милях — там, откуда вы приехали.
Минуту она просто оглядывалась. Он снова лениво скользнул взглядом по ее губам. Она, может, вовсе не принадлежит к его типу, но рот у нее чертовски хорош. Накусанный пчелами, как сказала бы его мама. Здесь освещение было получше, и Блю мог разглядеть что-то экзотическое в чертах ее лица. Слегка раскосые глаза, высокие скулы и блестящие черные волосы — это заставляло его предположить, что она, может быть, русская или из Восточной Европы.