Рут Уинд - Музыка ночи

Но по дороге туда и обратно она припоминала разные мелочи, которые ее пугали. Как крепко она спит. И все время хочется вздремнуть. Ее чудовищный, неуемный аппетит.

А больше всего она думала о том, как ей легко сейчас расплакаться. Она никогда не была плаксивой. Даже на похоронах дедушки, понимая, что ей до безумия будет его не хватать, почти не плакала. А последние две недели шмыгала носом по любому поводу. "Это ничего не значит", — говорила она себе. Ее поглотила эмоциональная, страстная история женщины, которая любила, а потом потеряла все. Она слушала рассказы о парнях, погибших во Вьетнаме, и встречалась с теми, кто остался и даже после стольких лет не преодолел скорбного чувства потери. Она почти влюблена в мужчину, которого жизнь подвергла таким лишениям, что даже лучший друг называет его Иовом.

"Почти влюблена?" — раздался в ее душе тонкий ехидный голосок. Она сузила глаза и решила не обращать на него внимания. У нее есть масса причин быть сверхэмоциональной и плаксивой. Но когда она вернулась в домик, руки у нее дрожали. Элли намеренно оставила бумажный пакетик на стойке и пошла за чистой, аккуратно сложенной одеждой. Тест продолжал привлекать все ее внимание. Она не могла больше ждать, поэтому отнесла его в ванную и ходила вокруг, пока не появился ответ. Да или нет? Эго не заняло много времени. Она долго-долго смотрела на положительный знак, не в силах каклибо отреагировать. Потом, не понимая, что делает, пошла в комнату и позвонила бабушке.

На линии потрескивало из-за грозы, и Элли, вслушиваясь в гудки, гадала, какая погода сейчас на их ферме. Раздалось четыре гудка, и Элли собиралась уже положить трубку, как Джеральдина ответила.

— Алло? — нетерпеливо, задыхаясь проговорила она.

— Это я, бабушка. Заставила тебя бежать?

— Элли! Я просто была в ванной. — Она тихо рассмеялась. — Я весь день о тебе думала. Как ты, детка?

Элли закрыла глаза от облегчения и уперлась лбом в стенку.

— Ой, какой же был тяжелый день! Я совсем разбита…

— Что-то не нравится мне твой голос. Ты хорошо кушаешь?

— Хорошо, — ответила она, выпрямляясь. — Слушай, я звоню, чтобы сказать, что почти закончила здесь все дела и буду дома завтра вечером. Может быть, поздно, так что не выключай свет.

— Завтра? — Голос бабушки зазвенел от радости. — А у вас нет грозы? Не знаю, сюит ли тебе ехать, если она будет сильной. В Картейдже был торнадо, и у нас весь день воет сирена штормового предупреждения.

— Хм! — Элли посмотрела в окно. — Дождь льет сильный, но больше я ничего не слышала. Буду следить за погодой и постараюсь приехать.

— Позвони мне и предупреди перед отъездом. Я тебе что-нибудь приготовлю и оставлю на плите. Ключ-то у тебя есть?

— Да. — Элли внезапно захотелось заплакать. — Мне надо так много рассказать тебе, бабушка…

— Буту ждать, солнышко. Мы с тобой вволю насплетничаемся.

— Не дождусь.

Приняв решение, Элли ощутила полное изнеможение. Она выключила звонок телефона, сняла грязную одежду, приняла душ и, едва вытеревшись, упала на кровать. Хотела включить вентилятор, чтобы охладить тело, в котором — мелькнула мысль — теперь находилось и другое тело. Как странно! Когда сон уже начал овладевать ею, а тело наконец расслабилось, ее пронзила еще одна догадка. Элли открыла глаза и перевернулась, волна адреналина заставила ее сердце заколотиться.

— Господи Боже мой, — прошептала она.

Натянула чистую одежду, порылась в вещах в поисках зонтика и выскочила из дома, решительно шагая и нагнув голову, преодолевая усиливающийся ветер и дождь. Сквозь деревья рассмотрела оцинкованную крышу домика. Она никогда не пыталась дойти туда, но должна же быть какая-то тропинка. Гвен ведь как-то добирается до реки.

Элли добралась до того места, где они встретились, потом направилась по берегу реки до тропинки, огибавшей могучий дуб, густо поросший мхом. Она нырнула под него, промокнув еще больше, и поспешила дальше. Перед ней открылся маленький садик, засаженный кабачками, кукурузой и бобами. Элли оказалась на заднем дворе. Она остановилась на минуту и прижала ладони к груди, где от предчувствий ныло сердце. Задняя дверь была распахнута, и Элли позвала:

— Миссис Лейсер! — Осмотрела садик, снова прокричала: — Гвен! Это Элли Коннор.

Женщина подошла к двери с посудным полотенцем в руках. Некоторое время она просто стояла с ничего не выражающим лицом, сложив руки под полотенцем. Потом, казалось, приняла какое-то решение.

— Входи, Элли. Я тебя ждала.

Ожидая приезда Элли, Блю готовил еду и все время ощущал какие-то беспокойство, нервозность — состояние, которое связывал с грозой. Передавали штормовые предупреждения, и хотя Пайн-Бенду вроде бы не грозил торнадо, Блю тревожился, что пойдет град и натворит бед в оранжереях. Он выстроил их из особо прочного стекла, потому что здесь иногда бывает крупный град.

Позволив себе добрый глоток виски, он включил маленький телевизор на кухне, чтобы следить за погодой. Бурбон ослабил напряженность, и он поставил жариться куски курицы, потом порезал помидоры, красный лук и огурцы и заправил их соусом с большим количеством трав, готовить который его научила Лэни. Блю приготовил кувшин чая со льдом, потом позвонил в гостевой домик.

Ответа не было. Слегка нахмурившись, он выглянул в окно и увидел, что машина Элли на месте. Она, вероятно, спит, после того как проработала всю ночь, и он не будет ее тревожить. По телевизору сообщили о торнадо в соседнем округе, но Пайн-Бенд, похоже, избежит этой участи. Сильный дождь и ветер, но даже без града. Блю выключил телевизор и включил радио. Тут тоже передают прогнозы, но можно еще и послушать хорошую музыку.

Гвен отошла, пропуская Элли.

— Ты не голодна, девочка?

Задумавшись, Элли не смогла припомнить, когда ела в последний раз, кроме мороженого в кафе. На кухне, куда она вошла, стоял запах жареного мяса с луком. У нее потекли слюнки, но она решила не переступать границ.

— Нет, спасибо, — ответила Элли.

Как будто для того, чтобы поймать ее на лжи, у нее громко заурчало в животе. Гвен хмыкнула.

— Давай садись. — Она кивнула в сторону стола, придвинутого к окну. — Я не так уж много готовлю для себя одной, но пару месяцев назад потеряла около десяти фунтов, и доктор часто напоминает мне об этом. Я пообещала — буду плотно ужинать несколько раз в неделю.

Элли примостилась на краешке стула. Сердце у нее по-прежнему колотилось. Снаружи лил дождь, и его серая стена делала кухню еще уютнее, превращая в островок безопасности.

— Миссис Лейсер…

— Подожди, детка! — резко проговорила Гвен. Она поставила на стол тарелку с золотистыми поджаристыми свиными котлетами с гарниром. — Ничего особенного, но я люблю это. Хочешь кукурузы?

Пахло так вкусно, что Элли чуть не упала в обморок.

— Давайте я вам помогу.

— Не глупи. — Взяв из ящичка щипцы, она достала пышущий паром початок и положила его на тарелку Элли. — На дверце холодильника есть масло, если хочешь.

— Спасибо.

Гвен наполнила собственную тарелку и села рядом.

— Ты не против, если мы произнесем молитву?

— Нет, вовсе нет. — Она покорно склонила голову.

— Скажешь сама?

Мгновение Элли не могла припомнить ни одной молитвы, которые зазубрила еще в детстве, но потом одна пришла ей на ум:

— Милосердный Отец наш Небесный, благодарим тебя за то, что ты даешь нам пищу, чтобы поддержать нашу плоть. Аминь.

Когда Элли подняла глаза, Гвен улыбалась.

— Как славно. — Она занесла нож над котлетой, потом глубоко вздохнула и спросила: — Так о чем ты пришла поговорить со мной?

— Я вчера разговаривала с Хэтти Гордон, и ее рассказ помог мне выяснить почти все.

— М-м… — Гвен указала жестом. — Ешь и говори, детка. Что же ты выяснила?

— Я думаю, Мейбл отказалась от музыки, чтобы наказать себя за убийство Персика, — сказала Элли, намазывая кукурузу маслом. — Я даже, кажется, знаю, куда она исчезла.

Гвен подняла голову. Элли ощутила, что зерна словно взорвались у нее во рту, даря такой непередаваемый вкус, сладкосоленый и маслянистый, что она даже вскрикнула:

— Ой, как здорово! — Она откусила еще раз, и еще, зная, что Гвен сейчас улыбается. Промокая губы, она объяснила: — Я работала всю ночь и вчера, кажется, тоже мало ела.