Вместо какого-либо ответа Кира начинает еще больше плакать и крепче обнимает меня.
- Всё будет хорошо, - отстраняюсь и беру ее за руку.
Возвращаюсь к сбору вещей. Закрываю чемодан, и мой взгляд падает на свитер, лежащий рядом. Стоит ли его брать? Да. Это единственная память о том прекрасном времени, которого больше не вернуть. Приоткрываю чемодан и кладу в него свитер Яна. Знаю, что это мазохизм, но я не могу лишить себя памяти об этом человеке.
У меня еще есть время, поэтому иду на кухню и решаю сварить кофе. Мне нужно хотя бы немного взбодриться, иначе могу заснуть прямо в такси.
Ян
Забегаю в клинику. Глазами ищу регистратуру. Заметив, подбегаю к стойке. Назвав данные, жду нужную информацию. Мне сложно скрыть нервозность, поэтому начинаю грубить.
- Девушка, пошевеливайтесь.
Одарив меня недружелюбным взглядом. Называет отделение.
- Спасибо, - на ходу благодарю я.
Я бегу на четвертый этаж, а когда в коридоре замечаю маму, замедляю шаг. Никогда прежде не видел ее такой сломленной и беззащитной. Мне хочется обнять ее и защитить от всех бед. Ненавижу больницы. Их стало слишком много в нашей жизни.
- Ма, - встаю напротив нее.
Поворачивает голову – и я вижу взгляд полный боли.
- Янчи, - бросается ко мне.
Обнимаю и прижимаю к себе.
- Пашенька всю ночь не спал, - всхлипывая, начинает рассказывать, - а утром ему стало хуже, и я вызвала скорую. Надо было еще ночью позвонить и не слушать его, - переходит на рыдания.
- Как он?
- Я не знаю. Никто ничего не говорит. Боже, не забирай его у меня!
Грудь сдавливает. Впервые вижу маму такой потерянной. Помогаю ей сесть. Она тянется ко мне, и я пытаюсь успокоить ее, как могу. Это сложно. Я в полной прострации – неизвестность пугает. Я стараюсь не думать о плохом. Проходит полчаса, прежде чем к нам подходит врач и говорит, что кризис миновал.
- Мы можем его увидеть? – мама смотрит на него с мольбой.
Мое сердце разрывается при виде того, как она страдает, а я ничем не могу ей помочь.
- Только заходите по одному.
Провожаю маму до палаты. Прислоняюсь спиной к стене и закрываю глаза.
- Спасибо, - обращаюсь к Богу.
Я никогда не был набожным человек, но и атеистом меня сложно назвать. В последнее время у меня часто происходят диалоги с Ним. Наверное, это от безысходности. Я не знаю, кто еще может помочь, когда вопрос касается жизни и смерти. Одна надежда на Него.
- Папа хочет тебя видеть, - в мои мысли врываются слова мамы.
Ее голос тихий, но выглядит она спокойнее после встречи с отцом.
- Я быстро, - не хочу оставлять ее одну.
- Посижу здесь.
Провожаю ее взглядом, пока она не садится на стул, и захожу в палату. Я не узнаю человека, смотрящего на меня. Бледное лицо, потухшие глаза. За одну ночь отец постарел на несколько лет. Непривычно видеть здорового и полного сил человека прикованным к кровати.
- Па, - подхожу ближе и сажусь на стул.
Едва заметная улыбка появляется на его лице. Тянет ко мне руку, и я сжимаю ее. Закрывает глаза. Больно смотреть, как он мучается. Ком подкатывает к горлу. Чуть слышно выдыхаю. Отец открывает глаза и смотрит на меня. Обычный взгляд, ничего больше, но в нем я читаю любовь, нежность, теплоту – то, чего мне так не хватало все эти годы. И если честно, я готов пожертвовать этим ради того, чтобы он снова был здоровым и сильным, каким я привык его видеть.
Отец собирается что-то сказать, и это стоит ему немалых усилий.
- Я горжусь тобой, сынок, - медленно проговаривает он.
Мое сердце сжимается. Снова чувствую себя тем мальчиком из далеко детства. Я должен радоваться, но мне больно и страшно. Его слова звучат как прощание, а я не хочу этого. Не хочу. Я просто не готов к этому и вряд ли когда-нибудь буду готов.
- Ты нас здорово напугал.
На его лице появляется виноватая улыбка.
- Вашему отцу нужно отдохнуть, - я не заметил, как вошла медсестра.
- Поправляйся, па, - я не знаю, что еще сказать и как выразить свои чувства. Почему в такие моменты слова теряются, и ты не можешь сказать главного?
В ответ он слегка сжимает руку и кивает.
В дверях я оборачиваюсь, и мы встречаемся взглядами. Надеюсь, отец понимает, как он мне дорог.
Мама сидит не одна. Лицо у брата хмурое. Поднимает глаза. Мне становится жаль его. Теперь он будет разрываться между двумя больницами. Жмем друг другу руки.
- Как отец?
- Нормально.
Он идет в палату, но ему не разрешают побыть с отцом.
- Ма, мне нужно съездить к Вике. Это срочно. Я быстро.
- Поезжай, - проводит ладонью по щеке и нежно улыбается, - Мы еще побудем здесь, а потом Глеб отвезет меня домой.
- Хорошо, - целую ее в щеку.
Мне не хочется в такой момент оставлять ее, но я должен поговорить с Викой. И чем быстрее, тем лучше. Только она может успокоить меня.
Беру такси и мчусь к ней. Я расскажу ей правду. Она поймет. Я знаю, иначе и быть не может. Это же моя Вика: добрая и чуткая. Моя уверенность в этом исчезает, когда вижу свою девушку, выходящую из подъезда. Сердце бешено стучит при виде чемодана в ее руках. Куда она собралась? Прежде чем она успевает открыть дверь, кричу:
- Вика! - и выскакиваю из машины. Оборачивается. Передает таксисту свой багаж.
- Уезжаешь? - спрашиваю я, подходя к ней.
- Да, - отвечает, не поднимая на меня глаз.
Дрожь пробегает по всему телу.
- Куда?
Мне страшно знать ответ.
- Кажется, тебя не должно это волновать, - по-прежнему не смотрит на меня.
- Ошибаешься.
- Чего ты хочешь, Ян? Я думала, ты вчера все сказал, - отводит взгляд в сторону.
- Прости за вчерашнее. Я всё объясню, только прошу тебя, не уезжай, - беру ее за руку.
Молча смотрит на наши руки, затем высвобождает свою. Ничего не говорит, но видно, что она готова выслушать.
- Меня вынудили бросить тебя.
Переводит на меня взгляд, и я вижу в ее глазах пустоту. Что я с ней сделал?
- О чем ты говоришь?
- Я не хотел с тобой расставаться, но Миша поставил условие: или я бросаю тебя, или Маришка не получит деньги на операцию.
Вижу в ее глазах удивление, но через мгновение она снова отводит взгляд.
- Почему ты тогда сразу мне не рассказал? Зачем надо было устраивать эту сцену вчера? Почему нельзя было все объяснить?
- Прости меня. Я знаю, моему поступку нет оправдания. Прости, что пренебрег нашими отношениями. Я испугался за жизнь Маришки.
Провожу пальцем по ее щеке.
- Значит, на меня тебе было наплевать, - переходит на шепот, - мне нужно ехать.
- Нет, - накрываю лицо ладонями. Как ей объяснить это всё. Как дать понять, что мой выбор не значит, что она не важна мне. Но я не мог иначе.
- У меня не было выбора. Я не мог торговаться жизнью Маришки, понимаешь? Я не простил бы себе этого никогда.
Поднимает на меня взгляд. В ее глазах застыли слёзы.
- Ты сделал правильный выбор, - спокойно отвечает, а затем отворачивается и порывается сесть в машину.
- Вик, ты не можешь уехать, - хватаю ее руку и привлекаю к себе. Крепко обнимаю.
- Я не могу остаться, - не выдерживает и начинает плакать.
- Не поступай так с нами, - шепчу я.
Мне трудно сдержать слезы. Утыкаюсь ей в шею.
- Мне нужно время, - слова даются ей с трудом, - я не могу просто так выбросить из головы все, что произошло. Мне очень больно, Ян.
- Я всё понимаю, - отстраняюсь от нее, - я дам тебе время, но только не оставляй меня здесь одного, - прижимаюсь к ее лбу своим.
- Я не могу остаться. В этой квартире. В этом городе. Я не могу и не хочу.
- Вик, как мне жить без тебя? Скажи, - шепчу я.
- Я не знаю, - отвечает так же шепотом.
- Я люблю тебя, - касаюсь ее губ.
Наши слезы смешались, но я все еще чувствую этот вкус меда. Ее сладкий вкус.