Эль Кеннеди - Мы

– Рад за нее. – И вновь надлом в его тоне заметен только если знать его так, как я.

С тех пор, как мы с Весом сошлись, он боится, что между нами встанет мое влечение к женщинам. Я сто раз заверял его, что никто, кроме него, мне не нужен, но временами я думаю, что он никогда не поверит мне до конца. Штука в том, что он привык разочаровываться. Черт, мне даже кажется, что он не боится разочарования, а ждет его – он словно постоянно готов к ударам судьбы. Когда родители официально от меня отрекутся, когда мир узнает о том, что я гей, когда меня выгонят из команды, когда Джейми бросит меня.

Обычно я делаю все возможное, чтобы успокоить его, но в данный момент у меня слишком натянуты нервы. Я не могу дать своему явно разволновавшемуся бойфренду то, что ему нужно, прямо сейчас, и потому не переключаю внимание с Блейка.

– Ты чпокал эту богиню? – медленно произносит Блейк.

Я киваю.

– У нас, скорее, была дружба с бонусами. – Появляется ощущение, что он мне не верит. А если и верит, то не может уложить это в голове.

У меня екает сердце. Я полагал, что мы с Весом неплохо справляемся с тем, чтобы удерживать Блейка Райли в неведении, но теперь я уже не уверен в успехе.

Наконец я набираюсь смелости покоситься на Веса, но он не встречает мой взгляд. Его челюсти сжаты. И он до побелевших костяшек вцепился в подлокотники кресла. Почему все стало так сложно? Что, если так будет всегда?

– Нам пора выходить, – говорит Весу Блейк.

Мой бойфренд встает, по-прежнему избегая смотреть на меня.

– Только возьму снарягу, – бормочет он.

Когда Вес и Блейк уходят раскатываться перед игрой, я испытываю почти облегчение. Напряжение между нами невыносимо. Конечно, теперь в квартире тишина, как в гробу. Я остался со своими пессимистичными мыслями наедине.

И я не знаю, что хуже.

***

Наутро я ухожу, пока Вес еще тихо похрапывает в нашей постели. Я не нарочно сбегаю, как ночной – ну, утренний – вор. У нас на работе собрание, и мне жалко будить его – даже для быстрого прощального поцелуя. Во всяком случае, таково мое оправдание, и я держусь за него.

Но чем оправдать то, что вчера вечером я притворился спящим, когда после игры он вернулся домой? Переутомлением? Трусостью?

Я знаю, Вес устал от напряжения не меньше меня. Я в этом уверен. За годы, проведенные в хоккейном лагере, у нас никогда не было сложностей в разговорах друг с другом. Блядь, мы только и делали, что болтали. О музыке. О местах, где росли. О марках дезодорантов, о том, кто круче, Супермен или Бэтмен, о том, у кого из кандидатов в президенты самое дурацкое имя.

А теперь мы с ним пара и забыли, как общаться друг с другом. Мы будто двое знакомых, которые обсуждают погоду. Черт, последние пару дней мы и впрямь вели себя как просто знакомые – ходили по квартире на цыпочках, боясь ляпнуть что-то не то и обидеть друг друга. Бога ради, мы даже не обсудили тот злополучный вечер. Что до секса… Забудьте. Мы даже не целовались ни разу после нашего злого и страстного столкновения в туалете.

Я не знаю, как выправить ситуацию. Я люблю его, правда люблю. Но я не ожидал, насколько тяжело это будет.

Во время собрания тренеров я продолжаю мучительно думать об этом, надеясь, что коллеги не замечают, насколько я не в себе, пока Билл Брэддок, наш босс, монотонно рассказывает о заказе нового оборудования и о курсах, которые клуб откроет на лето. Через час собрание наконец-то подходит к концу, и я, торопясь скорее вернуться домой, со скрипом отодвигаю свой стул. Уходить немного нелепо, но до тренировки еще три часа, а мне меньше всего сейчас хочется быть на катке.

– Джейми. – Голос Брэддока останавливает меня прежде, чем я успеваю смыться за дверь.

Подавив вздох, я медленно оборачиваюсь.

– Да, тренер?

– Все хорошо? – Его голос спокоен, но в глазах заметна тревога.

– Все прекрасно, – лгу я.

– Ты сегодня был немного рассеянным. – Черт. Выходит, он все же заметил. Взгляд Билла становится более пристальным. – Я знаю о проблемах твоего вратаря, но я не хочу, чтобы ты принимал это на свой счет.

Я и не принимаю. Просто слишком многое в моей жизни пошло вдруг наперекосяк.

– Он справится, – отвечаю я Биллу. – Он талантливый парень, просто сейчас у него черная полоса. Такое бывает у всех вратарей.

Билл кивает.

– Соглашусь. Но, возможно, нам следует предложить ему больше поддержки. Я могу попросить Хесси с ним пообщаться. Попытаться помочь ему стать поуверенней. Мы здесь не просто растим чемпионов. Мы формируем характер юных мужчин. К счастью, у нас есть все необходимые ресурсы для помощи таким детям.

Вспышка паники прошивает мой позвоночник.

– Дайте мне с ним еще пару недель, – говорю я гораздо спокойнее, чем себя чувствую. Я не могу допустить, чтобы Билл думал, будто моей тренерской помощи недостаточно. Иначе зачем я тут нужен? – Если у Данлопа появится ощущение, что он проблемный ребенок, это не прибавит ему ни капли уверенности.

Брэддок задумчиво трет подбородок.

– Если ты так считаешь… окей. Но моральный дух невысок у всех членов вашей команды, так что поправить нужно не только психику вратаря. Я думаю, немного дополнительной любви и внимания со стороны тренерского состава может оказаться именно тем, что поможет ребятам сплотиться.

У меня обрывается сердце. Я не хочу, чтобы проблемы Данлопа решал старший тренер, когда я могу помочь ему сам. Брэддок умный мужик, но если кому из тренеров и не помешает поддержка, то это Дэнтону с его гребаным языком. Невероятно, что Билл этого не замечает.

– Я свяжусь с вами через неделю, – обещаю я.

Билл хлопает меня по плечу.

– Буду ждать. – И уходит, оставляя меня вариться в моем дурном настроении.

Я чувствую себя так, словно все потерял. Терпение, способность разговаривать со своим бойфрендом, ту неописуемую легкость, которая всегда существовала между Весом и мной.

Но мы утратили ее навсегда или просто на время? Я терзаюсь этим вопросом всю дорогу в метро. Веса точно нет дома – он ушел на утреннюю раскатку. Я чувствую облегчение. Потом стыд. Потом злюсь на чувство стыда. И раздражаюсь на злость. Мои эмоции сегодня не любят меня.

Зайдя в гостиную, я первым делом замечаю там кресло. Или его отсутствие. Кресло смерти исчезло.

У меня отваливается челюсть. На месте старого кресла, которое не один месяц преследовало меня в кошмарных снах, стоит новое, совершенно другое. Вес заказал его, должно быть, вчера, потому что сейчас я вижу перед собой огромное, черное, мягкое приспособление, на котором больше ручек и кнопок, чем любое кресло вправе иметь.

К подлокотнику прикреплен желтый квадратик записки. Я отрываю ее и вижу знакомые каракули Веса.

Чувак в магазине сказал, это супер-вещь для наших спин. Десять режимов массажа. Надо опробовать его на наших яйцах и посмотреть, можно ли заодно сделать из него секс-игрушку. Надеюсь, нам повезет.

Я перечитываю записку. Потом снова перевожу взгляд на кресло. Хочется и выругаться, и засмеяться.

Но мой смех быстро тает, потому что… черт, это классический Вес, думающий, что предмет мебели сотрет напряжение между нами.

Я сминаю записку в комок. Вес обманывает себя, если верит, будто задетые чувства и нарастающую обиду можно загладить каким-то там креслом.

Джейми

В пятницу Вес улетает с командой в Нью-Йорк, и, если честно, я снова чувствую облегчение. Из-за чего ненавижу себя, но я устал всю неделю притворяться спокойным. Не получается это у меня и сейчас, потому что сегодняшняя тренировка – полная катастрофа.

Если команда Веса на этой неделе выиграла обе домашние игры, то моя после выезда в Монреаль четыре раза подряд проиграла. Парни совсем пали духом, и это сказывается на нашей игре.

Я даю свисток в третий раз за десять минут и подъезжаю к двум раскрасневшимся от злости подросткам, которые обмениваются любезностями в центре катка.

– Остыньте, – рявкаю я, когда один из них отпускает оскорбительный комментарий о матери своего товарища по команде.

Барри даже не выглядит виноватым.

– Он первый начал.

Тейлор с ним не согласен: