Он знал, что родители втайне надеются, что он одумается, а разочаровывать их он терпеть не мог. И тем не менее был уверен в правильности своего решения. Это стало еще одной причиной, по которой они чем дальше, тем меньше понимали друг друга, чем дальше, тем вернее превращались из семьи просто в трех человек, которые когда-то некоторое время жили под одной крышей.

Что им нужно, размышлял Грэм, приближаясь к дому Элли, так это старый добрый совместный отпуск. Еда, флаги и фейерверки в городке, который как будто находился с Калифорнией на разных планетах. Сам Грэм провел здесь всего несколько дней, но уже чувствовал себя совершенно другим человеком. Может, Хенли окажет магическое воздействие и на его родителей тоже.

Но когда распахнулась дверь и на пороге показалась Элли, с еще влажными после душа длинными волосами, совершенно очаровательная в ярко-зеленом сарафане, он понял, что Хенли тут ни при чем. Что это все она.

Он наклонился поцеловать ее – совершенно на автомате, как бывает, когда завязываешь шнурок на ботинке или взбегаешь по лестнице, абсолютно не задумываясь о том, что и как ты делаешь, – и в последнюю секунду отшатнулся, вдруг очнувшись и увидев себя со стороны с отчетливостью, которая испугала его самого.

Они с ней не дошли еще даже до первого поцелуя, а он так запросто потянулся чмокнуть ее, как будто это было что-то такое, что случалось каждый день, этакий машинальный жест, словно они уже целовались тысячу раз. Он распрямил плечи, восстанавливая равновесие. Он не желал находиться в полусне во время их первого с Элли поцелуя. Это было такое событие, во время которого следовало находиться в полном сознании.

– Привет, – со смущенной улыбкой произнес он.

– Заходи, – отозвалась она неловко.

Она провела его в коридор, в котором пахло каким-то чистящим средством с ароматом лимона, и Грэм остановился погладить Бублика, который с деловитым видом принялся обнюхивать его ботинки. Затем они оба двинулись следом за Элли в кухню, где уже был накрыт стол на двоих. Свет был тусклый, и в воздухе до сих пор висел за пах жидкости для мытья посуды. Впрочем, Грэм лишь мимолетно отметил это и тут же забыл; его взгляд был прикован к зеленому сарафану Элли. Она заметалась между шкафчиками и холодильником с виноватым выражением на лице.

– Угощать у нас обычно особенно нечем, – сказала она, – но замороженная пицца или что-нибудь в этом роде найтись должно.

– Я не понял, – пошутил Грэм. – Что, омаров не будет?

Она сощурилась:

– Очень смешно.

– Все в порядке, – заверил он ее и, встав рядом, заглянул в кладовку. Оттуда он вынырнул с начатой пачкой крекеров и банкой консервированного тунца. – Устроим шведский стол. Всего понемножку.

– Прости, – сказала она, прислоняясь к мойке. – Надо было, наверное, поужинать где-нибудь в городе. У меня в голове не укладывается, что мне нечем тебя угостить, кроме завалявшихся крекеров.

– Ты что, смеешься? – сказал он, делая широкий жест. – Не каждому выпадает честь поужинать в семейном ресторане «У О’Нилов». Я слышал, это одно из самых привилегированных заведений во всем штате Мэн.

– Тебя не обманули, – ухмыльнулась она. – Мы обслуживаем только сливки общества.

Они перерыли весь холодильник, вывалили все, что удалось раздобыть в его недрах, на стол, и потом в четыре руки соорудили ужин, состоявший из приготовленного в микроволновке попкорна, яблочных долек, двух уцелевших кусков пиццы и замороженных бобов. То, что выглядело не слишком аппетитно, было решено скормить Бублику, а все остальное оказалось на кухонном столе.

– Слушай, – сказал Грэм, отодвигая стул, – так ты едешь на свой поэтический курс или нет?

Элли этот вопрос явно огорошил, и Грэм улыбнулся, потому что она днем тоже огорошила его своим вопросом про рисование.

– Да, в августе, – ответила она, но как-то неуверенно. – Это страшно интересно. У них там есть один преподаватель, который…

– Значит, ты нашла деньги на оплату? – спросил он, и Элли напряглась. Потом отвернулась от него, чтобы пересыпать кукурузные чипсы из начатого пакета в миску. Грэм немедленно пожалел, что задал этот вопрос. Когда они переписывались по электронной почте, все было легко и просто, но теперь что-то переменилось, и при личном общении обсуждать этот вопрос вдруг стало неловко.

– Пока нет, – произнесла она небрежно. – Но у меня есть еще месяц с хвостиком, чтобы разобраться с этим.

– Сколько тебе не хватает? – спросил он, и Элли явно смутилась.

– Много, – сказала она, вспыхнув.

Повисла неловкая тишина, и Грэм осознал свой промах. Ему очень хотелось прийти ей на помощь, предложить недостающую сумму, но теперь он понимал, что это только все испортит. А так походя подняв вопрос денег, он лишний раз напомнил ей о том, кто он такой: не тот обычный парень, с которым она переписывалась, а кинозвезда, которую неизвестно каким ветром занесло к ней на кухню. Он почувствовал, как непринужденная атмосфера между ними становится на стороженной, и кашлянул, поставив на стол миску с чипсами и лихорадочно подыскивая другую тему для разговора.

– Выглядит очень аппетитно, – сказал он и увидел, как расслабились ее плечи. – Никогда раньше не ел печенья с сюрпризом вместе с чипсами с сальсой.

– Ну, – с осторожной улыбкой произнесла она, – мы здесь, в семейном ресторане «У О’Нилов», пионеры движения за слияние китайской и мексиканской кухни.

– Мне нравится, – объявил Грэм. – Три звезды.

– Как?! – возмутилась она, усаживаясь за стол напротив него. – Всего три?

– Больше трех, насколько я знаю, не присуждают.

– Три – это как-то несерьезно, – сказала она. – Вот десять – это я понимаю.

– А что ты скажешь насчет двух больших пальцев?

– Это ты путаешь с фильмами, – сказала она, слизывая с пальцев арахисовое масло. – Кстати, о фильмах: как там у вас дела?

– Ты имеешь в виду нашу картину?

Она кивнула.

– Нормально, – отозвался он.

– Ты, кажется, от нее не в восторге?

– Почему? – ответил он, сунув в рот ломтик яблока. – Приятно ради разнообразия поработать в чем-то другом. И режиссер тоже… очень занятный тип.

– Будешь с ним еще работать? – спросила она. – Ну то есть у тебя ведь, наверное, есть право выбора?

– Наверное, – произнес он. – Впрочем, я еще не решил, в чем буду сниматься дальше.

– А в чем бы ты хотел сняться?

– В чем-то по-настоящему важном.

Она склонила голову набок, обдумывая услышанное.

– Ты имеешь в виду, в чем-то важном для тебя?

Он кивнул:

– Хотелось бы.

– Когда оно тебе попадется, ты поймешь, что это оно, – сказала Элли. – Но, наверное, играть нового героя должно быть интересно. Я видела трейлер к первому фильму, и там…

Грэм подскочил на стуле.

– Погоди, – со смехом произнес он, – ты видела только трейлер?

Элли потянулась за водой и сделала глоток, уткнувшись в голубую пластиковую кружку с улыбающимся китом на боку.

– Ты не смотрела ни одного фильма?

– Ну, третий еще даже не вышел, – возразила она и, отставив кружку, взяла печенье с сюрпризом.

– Да, но первые-то два?

Она пожала плечами:

– Квинн пыталась затащить меня на первый, но я не очень люблю такие фильмы.

– Я думал, все девчонки в Америке сходят по ним с ума, – поразился Грэм.

Он даже не помнил, когда в последний раз встречал человека, который не смотрел его фильмов или, по крайней мере, не притворялся бы, что смотрел.

– Ты имеешь в виду, по тебе? – поправила его Элли. – Все девчонки в Америке сходят с ума по тебе.

Он рассмеялся:

– Я так понимаю, ты не фанатка Грэма Ларкина.

– Теперь – фанатка, – сказала она, разламывая печенье на две половинки.

Вытащив оттуда маленькую полоску бумаги, она недоуменно посмотрела на нее, потом рассмеялась:

– Тут написано: «Тебе выпадет печенье с сюрпризом».

– Не может быть, – усомнился Грэм, и она протянула ему полоску, чтобы убедился сам. – Это лучшее предсказание в моей жизни.