– Старый дурак, – проворчал Джек ему вслед. – Хоть раз бы попробовал держать язык за зубами.
– А мне он понравился! – с вызовом произнесла Кэтрин.
Их взгляды встретились и сцепились мертвой хваткой друг с другом. Глаза Кэтрин метали молнии, в них боролись гнев, радость, отчаяние, безумный восторг, обида и крошечная надежда.
Взгляд Джека говорил не меньше. Так они и стояли, и смотрели друг на друга, не в силах отвести глаз.
Джек начал говорить первым, зацепив тему, которая уже успела набить Кэт оскомину, но вопрос Джоунса застал ее врасплох:
– Рик гей?
– Что? С чего ты решил?!
Джек усмехнулся.
– Слишком искусственно смотрит он на тебя в фильме. Я повидал немало гомосексуалистов и могу их распознать, сколь искусно они бы не скрывались.
Кэт захлопала ресницами.
– Зачем ты надела линзы? В фильме ты тоже была с ними, Разноглазая. Ты что, всегда теперь в них?
Кэтрин сердито поставила бокал на столик.
– Зачем ты заставляешь меня оправдываться?! Захотела – надела.
– Не сердись, – голос Джека прозвучал неожиданно мягко. – Я просто не знаю, что сказать тебе, после стольких лет.
– Скажи, как ты жил все эти годы… – тихо попросила Кэт.
– Тебе откуда начать? С того момента, как ты уехала или как я стал известным гонщиком?
Ну, конечно же, она хотела с начала. Но не думала, что Джеку приятно будет вспоминать те дни, ведь, наверняка, он страдал.
Джек, казалось, понял ее колебания и заговорил сам:
– Я прожил в Харлеме два года, выиграл все стритрейсерские гонки и решил, что нужно двигаться дальше. Я продал свой БМВ и на выигранной тачке отправился в Германию. Вырученных денег хватило, чтобы купить место в Формуле 3. Затем я встретил Джордана.
– Не надо рассказывать мне то, что есть в Википедии, – лукаво улыбнулась Кэтрин. – Я хочу знать обратную сторону этой медали.
Джек замялся и обвел глазами присутствующих.
– Видишь всех этих людей, Разноглазая? Это банкиры, миллионеры, известные продюсеры и политики. Как думаешь, сколько из них вкалывало за гроши, а потом пришло к успеху? Я тебе отвечу. – Джек не дал Кэт заговорить. – Ни один. Все они начинали не с нуля. Связи, богатенькие родители, постель – так или иначе, ни один из них не знал бедности. – На мгновение в нем проступил злой взъерошенный подросток, скрывавшийся за холеной внешностью супер стара.
– У тебя тоже был начальный капитал, – попыталась возразить Кэтрин. – Тачка за пять миллионов. Не поверишь, но даже у меня нет такой.
Джоунс усмехнулся.
– Я ведь так и не сказал, где взял ее. Да тебе и не зачем знать это, Кэтрин.
Он опять назвал ее по имени. Второй раз в жизни.
Девушка вновь взяла бокал и начала нервно теребить его в руках.
– Потанцуем? – предложил Джек.
– Мы это уже проходили, – раздраженно ответила Кэтрин. – Скажи мне честно, Джек, зачем ты пришел?
– Я хотел увидеть тебя.
– Разве у тебя нет девушки? – не удержалась Кэт.
Заодно проверит Джека.
– А какой ответ тебе нужен? Я дам любой, – как всегда виртуозно выкрутился Джоунс.
– Честный.
– Хорошо, – покладисто согласился Джек. – Но ты ответишь мне первая. Честно. Договорились?
Кэтрин поколебалась, но все–таки решила рискнуть. И вновь вопрос Джоунса застал ее врасплох.
– Что ты делала в моей квартире?
Заметив смеющихся чертиков у него в глазах, Кэт поняла, что отвертеться не удастся, но попытка не пытка.
– С чего ты решил, что это я?
– Там куча следов в пыли. На окне пожелание счастливого рождества с твоей детской подписью. Я бы понял ностальгию и жажду воспоминаний, – покачал головой Джек. – Но прийти туда ради старой пары ботинок…
Кэт не удержалась и прыснула.
– Я пришла туда вовсе не за ботинками. Просто был уже вечер, и я решила вспомнить, каково это, лазать вниз по пожарной лестнице. Так и слезла, в тапочках. А увидев у тебя дома одинокие ботинки, решила составить компанию им, а не больному горлу.
– Ты просто обязана вернуть мне их! – усмехнулся Джек.
– О, как скажете, мистер Джоунс! – саркастически произнесла Кэтрин. – Следуйте за мной.
Девушка изящно развернулась, зашуршав длинным шлейфом платья, и повела Джека за собой, в спальню, где под кроватью стояли ботинки Джека.
Виновато оглянувшись на лестнице, Кэт поманила пальцем парня и быстро юркнула в свою комнату, осторожно прикрыв за ними дверь.
– Свет лучше не включать, чтобы не возникло подозрений, – Кэтрин щелкнула выключателем ночника – комната озарилась тусклым оранжевым сиянием – а затем с облегчением сняла туфли.
– Лабутены, – улыбнулся Джек, бросив короткий взгляд на красную подошву. – Смотрится весьма эффектно.
– Только гей может отличить лабутены от, скажем, босоножек на танкетке от Прада, – уверенно заявила Кэт.
– Я не гей. Могу доказать хоть сейчас, – фыркнул Джек.
– О нет, спасибо. Держи свою обувь.
– Оставь себе.
– Что? – Кэтрин запоздало сообразила, что ее самым наглым образом заманили в ловушку. – Вернемся тогда к гостям?
– А ты хочешь вернуться? – улыбка Джека стала волчьей. – Нет, Разноглазая, я не для того так долго ждал, чтобы сейчас просто вернуться к гостям и вести с тобой светскую беседу.
Кэт занервничала.
– И что ты собираешься делать?
Джоунс прошелся по ней таким взглядом, будто она была пирожным, а он сладкоежкой. Кожа ее покрылась мурашками.
– Все, что ты захочешь.
Кэтрин много чего хотела, но признаваться Джоунсу в этом не собиралась. Вместо этого память сделала обманный выпад.
– Ты меня отверг однажды. Разве забыл? Решил устранить этот пробел?
– Я не отвергал тебя, глупая. Я воззвал к твоему здравому смыслу.
– Но я пришла к тебе! Значит, я хотела тебя! – возмутилась Кэтрин, прекрасно понимая, что не права.
– Ты хотела не меня, ты хотела мести. Отомстить Крису, изменить ему также, как он тебе.
– Они поженились с Джессикой, ты знал? – Кэт попыталась сменить тему, но безуспешно.
– Мне плевать. – Джек повел плечами, будто расправляя затекшую спину. Если ты сейчас скажешь, мы вернемся к гостям. Если же промолчишь… – продолжение он дал ей додумать сам.
Кэтрин запаниковала, переживая в душе отчаянную борьбу между тем, чего ей хотелось, тем, что не нужно было делать и тем, о чем она думала.
Всего лишь промолчать. Это несложно. Остальное он сделает сам. А как же Лили? Не любит он Лили! – одернула она себя. – Иначе его бы здесь не было. Но Лили–то его любит! – запротестовал разум.
Кэтрин сделала кое–что другое. Она сняла линзы и посмотрела на Джека своими настоящими глазами: синим и зеленым. А затем приникла к Джоунсу всем телом, обвив его шею одной рукой, а другой зарываясь в его волосы.
Кэт впилась в его губы со всей жадностью и нерастраченной страстью, которые только нашла в себе. Она вложила в свой терзающий и ненасытный поцелуй все то, что хотела сказать Джеку. Все то, о чем она думала все эти годы при мысли о нем. Кусая его губы с силой и нежностью, Кэтрин почти полностью растворилась в Джоунсе, забыв на несколько мгновений, где она находится и что вокруг происходит.
Когда Кэт оторвалась от Джека, он все еще стоял с закрытыми глазами и чуть приоткрытым ртом, будто еще чувствовал ее губы на своих. Выглядел он очень забавно, но у нее не было желания смеяться. Бешено билось сердце.
Джоунс медленно открыл глаза, и его зеленый взгляд пронзил Кэтрин насквозь.
– Кэтрин, я не хочу тебя обманывать.
О Боже, пожалуйста, только не надо ничего говорить! – в панике подумала Кэт.
– У меня есть девушка, и я счастлив с ней.
Как легко все испортить. Одной только фразой.
– Что же ты здесь делаешь? – разозлилась Кэтрин. – Только не надо врать, что ты случайно оказался в Харлеме. Ты знал, что я приеду сюда на Рождество. Знал о приеме, что устроили мои родители. Ты специально пришел сюда, чтобы увидеть меня. Ты заманил меня в эту спальню и сказал, что будешь делать все, что я захочу. А теперь говоришь, что у тебя есть девушка. Джоунс, если ты думаешь, что таким образом снимешь с себя ответственность за то, что делаешь, знай: это не так.
Кэтрин сердито отвернулась и шагнула к окну, обхватив себя руками. Повисла тишина. А затем тихо открылась и закрылась дверь, на мгновение впустив внутрь шумный гомон гостей.
Девушка обернулась.
Джека в комнате не было.