— Ты о чем?
— Обо всем этом, — отпустил ее и развел руками. — Этот взрыв. Тут, там, — кивнул на лестницу. — Если взрыв есть, значит и запал был. Где? О чем тут вы беседовали? Кто, что и кому сказал, что меня сейчас чуть не линчевали без суда и следствия?
— Я не знаю, Дима. Мы с Катюшей собирались пить чай, а потом на прогулку. Пришла Агата. Я оставила их ровно на пять минут: заварила чай и позвонила тебе. Ты сказал, что подъезжаешь к дому. Я, честно говоря, даже подумала, что ты в курсе ее приезда, что вы договорились, мало ли какие дела у вас остались. Господи, ну что там чашка чая, каких-то пять минут!
— Нет! Ни о чем мы не договаривались.
— Тогда меня поражает ее наглость.
Дима поставил ногу на первую ступеньку и заметил напряженный материнский взгляд.
— Я спокоен, мама. Ты же видишь, я совершенно спокоен. Как уда-а-ав, — протянул шепотом.
— Смотри, не съешь своего кролика.
— Проглочу. Не пережевывая.
Открыв дверь к Шауриной в комнату, еще раз убедился, что мать зря так переживала. Катя точно не из тех, кто запросто даст себя проглотить. Не с первого раза точно.
— Что ты делаешь? — вздохнул, прислонившись к косяку.
— Вещи собираю, — пояснила она, — домой улетаю.
— Что за детские выходки?
Катя выронила из руки кофту и подавленно замолчала. Потерялась с ответом. Дима, сам того не зная, хлестнул ее по свежей ране.
— Ты можешь мне объяснить, что происходит? — снова поинтересовался.
— Это была очень плохая идея, — через бесконечно долгое время сказала она, — провести вместе отпуск
— Ты сегодня решила поставить рекорд по количеству выданного бреда? Прекрати. Завтра твои родители прилетают. Как это все будет выглядеть?
— Тебя только это и волнует. Как это будет выглядеть.
Он глубоко и медленно вздохнул:
— Как хочешь. Я не смогу отвезти тебя в аэропорт. Раз все так… спонтанно. Я уже сейчас должен быть в другом месте.
— Не беспокойся, доберусь на такси. Билет я уже заказала.
Крапивин кивнул. И ушел, на этот раз оставив дверь открытой. Не хлопая. Боялся, что вынесет ее вместе с косяком.
Обездвиженная его уходом, Катя долго сидела на кровати. И в момент, когда тоже должна была быть в другом месте, она все еще сидела на кровати.
— Дима сказал, что ты собралась улетать, — произнесла Маргарита, появившись на пороге.
Катя вздрогнула, повернув к ней голову. Не стала скрывать слезы, в этом не было смысла. Даже не потянулась за салфеткой или платком, только вытерла ладонью соленые губы.
— Нет, — сипло прошептала. Отчего-то так трудно было говорить.
— Я так жалею, что познакомила их, так жалею…
— Зачем?
— Зачем жалею? — вздохнула Рита и присела рядом.
— Зачем познакомили. Расскажите. Мы же собирались посекретничать, вот самое время. И повод более чем достойный. На мое нытье не обращайте внимания.
Рита ломала руки, испытывая и жалость, и угрызения совести одновременно. Девочка плакала. Уйти и оставить ее в таком состоянии женщина, конечно, не могла. Не здесь и не сейчас, не в своем доме.
— Он создал этот бренд, — начала она, — «JewelryStories»… как экспериментальное направление на базе «Fine Jewellery», но в России.
— Да, я кое-что слышала про это, — подтвердила Катерина, усаживаясь поудобнее.
Она слышала. И даже была на презентации первой коллекции. Там и увидела Агату в первый раз. Уже тогда ей стало понятно, что от Крапивина та не отцепится. Все остальное об этом проекте Катя понимала из общих разговоров. Дима кое-что говорил ей об украшениях с живописными эмалями, флорентийской мозаикой и морским жемчугом. На подробностях она не настаивала, не хотелось лишний раз слышать из его уст про Филяеву.
С Ритой обсуждать это гораздо легче, да и рассказывала она все со знанием дела. Точно знала, о чем говорит.
— Дима никогда не делает ничего простого, не работает на массового покупателя, так скажем. Всегда ищет что-то новое и неожиданное Ключевое направление нашей компании — это изготовление сложнейших эксклюзивные украшения на заказ. Поэтапно. От эскиза и моделирования до производства на самом высоком уровне. В этом свете «JewelryStories» — довольно рискованный проект. Он основывался на стремление возродить старинные традиции ювелирного искусства и забытые ювелирные техники, так сказать, воссоздать дизайн старинных украшений в современной интерпретации. А такому бренду нужно лицо. И не просто лицо на обложку, а ключевая фигура, к которой можно сделать привязку. Агата идеально вписалась. Она дочь известного художника. Обладает глубинными знаниями в сфере истории и искусства. Я очень хорошо знала ее отца, мы вместе учились в Мастерской станковой живописи в Питере, дружили.
— Что ж вы тогда так жалеете, что познакомили ее с Дмитрием? Жалеть нужно не об этом, раз она так идеально вписалась, а о том, что он затащил ее в свою постель. Она, по-моему, до сих пор не понимает, что ей на дверь указали, — убито отозвалась Катерина.
— Ну, Катя, не она так другая, ты же понимаешь.
— Я не ревную его к другой. К другим. Не в такой степени.
— Почему?
— Не знаю, — коротко отделалась девушка, хотя в душе знала и чувствовала другое.
Она Агату ненавидела на каком-то интуитивном, но очень глубоком уровне. Не могла ее переносить. Филяева только имя Димкино произносила, Катю потряхивало; плеча коснулась, когда тот ее провожал — мозг вскипел, она начала вещи собирать, чтобы уехать.
Не упрямство это. Боль. Страшная. Нестерпимая. Уничтожающая изнутри боль.
Но поделать с этим пока что ничего не могла. Когда голова болит, можно таблетку выпить, но от ревности еще таблеток не придумали.
— Я думаю ты, как никто другой, должна понимать нежелание Агаты увидеть дверь.
Катя хмыкнула:
— Я не в счет. Мощь Крапивинской харизмы на мне проверять бесполезно, я им клинически больна с детства. Это все знают.
— Ему было всего двадцать лет, когда он открыл ювелирную мастерскую. Всего двадцать! Отец был против. Отнесся к этому очень скептически.
— Почему?
— Потому что создание, моделирование и производство, это принципиально другой процесс, нежели просто сбыт готового товара. Это совсем не то что заключить договор с поставщиком, продать партию товара по завышенной цене и получить свой процент.
— Олег Николаевич очень строг. А Дима расстроился, что отец не поверил в него?
— Нет, не расстроился. Посмеялся. Он из тех редких людей, которые идут к своей цели независимо оттого, есть ли у них поддержка. Отсутствие единомышленников Диму никогда не смущало.
— Но вы же его поддерживали?
— Конечно. Он хотел создать марку, стиль. Для этого мало осуществлять финансовые вливания. Нужны оригинальные талантливые дизайнеры, ювелиры-технологи. Да много чего… Нужен идейный прорыв, чтобы занять свою нишу и быть признанным. Господи, сколько он мотался по мастер-классам и лекциям, сам занимался моделированием, изучал ювелирные техники, носился по показам и презентациям, по российским и зарубежным выставкам.
— Носился? — улыбнулась Катя. — Не могу представить Диму таким. Не сочетается с ним это.
— Носился, — кивнула с улыбкой женщина. — И сейчас продолжает. Внешне сдержан, а внутри бурлит весь. Кипит идеями. Как будто аккумулирует все в себе, копит, а потом выдает в новых проектах. Он одержим. Многие наши изделия становились победителями на специализированных конкурсах. Украшения марки «Fine Jewellery» корифеями ювелирного мира уже негласно признаны вещами музейного уровня. Это то, чего так хотел Дима и к чему стремился. За такой короткий срок, всего девять лет, этого нельзя добиться если не быть одержимым своим делом, своей работой. А почему нет? Он молодой, активный, перспективный, с большими возможностями. Что ему мешает?
— Ничего. Дима очень умный и никогда не был пассивным потребителем. Вы гордитесь им, — констатировала, чуть улыбаясь.
Тут спрашивать не о чем. Гордость и радость слышались в каждом материнском слове.
— Да. Я так рада, что он решил заняться этим. Отец в свое время не позволил ему удариться в живопись, так сын все равно, видишь, нашел для себя выход. Реализовался в другой стезе. Ведь главное иметь абсолютную уверенность в том, что ты делаешь, а он уверен.