Александра Йорк - На перепутье

Глаза Кронана обежали комнату в поисках еще одной ню. Где-то здесь была маленькая статуэтка обнаженной женщины из Средних веков. Сейчас, чтобы погасить его разгорающийся пыл, ему подошла бы любая обнаженная натура: удлиненная, с выпирающим животом северо-европейская обнаженная или ранняя христианская ню, смущающаяся своей наготы, своего греха. И все-таки он никогда не мог отказать себе в лицезрении греческих обнаженных, особенно периода Возрождения, таких как «Дама за туалетом», в которых отсутствовало само понятие греха, которые были невинными и чистыми.

Кронан обнаружил, что направляется в другой зал, и понял, что уже поздно: он снова потерял контроль над собой. В последнее время это случалось нечасто, пару раз в году. Что привело к этому сегодня? Беспокойство по поводу интервью об искусстве, которое он эмоционально ненавидел и не понимал интеллектуально, да еще эта неожиданная эрекция при виде статуи в саду? Или беспокойство о здоровье дочери и ее сексуальной уязвимости? Нет, он уже давно перестал искать рациональное зерно в своем поведении. Это было кровосмешение, теперь перенесенное на искусство, но от этого не менее греховное. Он шел привычным путем, как в слепом трансе, — мимо индийской танцовщицы восьмого века с ее пассивным эротизмом и полным отсутствием всякого стыда, — пока не остановился перед «Ариадной» Вандерлина… Она спала под деревом, такая невинная, не способная любить или желать, но способная возбудить желание. Это было настоящим проклятием.

Он пошел привычным путем. Закрывшись в своей личной ванной комнате, он заставил свою собственную руку избавить свою душу и тело от терзавшего его демона.

— Хочу в какое-нибудь шикарное место, — заявила Дениз. — Раз богатая сука платит за ужин.

— Хороший обед — необязательно дорогой обед, — пояснил Вэн, замечая, как в огнях фар встречных машин волосы Дениз отливают красным. Когда он последний раз видел эту молодую женщину, она носила скобки на зубах. Теперь ей было двадцать восемь и, хотя, на его вкус, Дениз была слишком худой и высокой, выглядела она очень аппетитно. Надо же, как она приложила Блэр. Неужели Блэр и в самом деле пригласила эту осу в Палм-Бич? Он машинально выпрямился и втянул живот.

— А я хочу в шикарный, — стояла она на своем.

Они втроем шли по Пятой авеню, даже не пытаясь в этот час пик поймать такси.

— Большинство самых шикарных ресторанов — для туристов, а поскольку вы теперь живете в Нью-Йорке, то давайте пойдем в какое-нибудь пристойное место. — Вэн взял Денни под руку. Он чувствовал аромат ее духов, который сначала показался ему цветочным, но теперь, с близкого расстояния, он ощутил терпкий, эротичный запах. Что же, эти духи прекрасно гармонировали с ее кружевным платьем в викторианском стиле, скромным, но с высоко поднятым поясом с бронзовой пряжкой на бедрах. Картину завершали высокие кожаные сапоги выше колена, прекрасно подчеркивающие стройные ляжки. Сверху был накинут бархатный плащ с капюшоном, который при ходьбе соблазнительно распахивался.

— Не смей обзывать Блэр, — сказала Эйдриа, обнимая Денни за плечи. — Она платит за черную икру на моем тосте, и когда она говорит про «снежок» в Палм-Бич, то вовсе не имеет в виду это холодное вещество.

— Особняки в Палм-Бич, частные музеи! Эти люди живут в темные века. — Денни фыркнула, что очень понравилось Вэну.

— А как насчет того, что публика может посещать их частные музеи и тоже наслаждаться искусством? — Он явно ее дразнил.

— Тогда не надо брать денег за вход. — Денни вытащила из сумки толстый буклет и протянула его Эйдрии. — Вот, возьми, отнеси в «Шпалы», пусть все почитают. Это руководство по составлению заявлений на гранты, которые следует подавать в Художественный совет Нью-Йорка.

Вэн перехватил книжицу и полистал ее.

— «Претендующим на грант предлагается пренебречь всеми дисциплинирующими ограничениями. Особенно приветствуются программы и проекты рискованные, экспериментальные по своей природе, а также те, где на процесс создания обращается больше внимания, чем на конечный продукт», — прочитал он. — Что, черт побери, это означает — «пренебречь дисциплинирующими ограничениями»? — Снова поддразнил он ее.

— Это значит разрушать границы, делать то, что тебе хочется, никаких запретов. — Денни просияла. — Фантастика!

— Это ты фантастика, — сказала Эйдриа, целуя ее в щеку.

Делать то, что тебе хочется? «Они, это поколение, перерабатывают сорокалетние банальности с такой же автоматической легкостью, как перерабатывается бумага», — подумал Вэн. Он передал брошюру Эйдрии.

— Давайте ужинать!

Свернув за угол, он пригласил своих дам в ресторанчик «У Барралито», где, как он знал, у Блэр был счет и где, не в пример другим заведениям, не было категорического запрета на курение. Вэн успел заметить, что Денни курила довольно много, и понимал, что ей трудно будет продержаться до конца ужина без сигареты. Он заказал бутылку «Кортон Шарлемань» и блюдо сырых морепродуктов и подвинулся поближе к Денни на банкетке. Она появилась в его офисе сегодня утром без телефонного звонка, объявила, что приехала в Нью-Йорк из Коннектикута и пригласила его на ленч. Заинтригованный ее нахальством, он позволил ей заплатить 160 долларов за еду и взял ее с собой на презентацию в новом крыле музея.

Денни закурила сигарету и продолжила свой монолог.

— Послушайте! Обновление было и есть как раз то, что сейчас ценится в большом мире искусства. Разрушение устоявшихся понятий. Срывание икон. К счастью, в сегодняшнем шатком политическом и корпоративном климате куда легче, чем раньше, эстетически подготовить американцев к появлению по-настоящему глобального правительства, надзирающего за по-настоящему Новым мировым порядком. Если художник работает в таком ключе, а его работы не продаются, он может рассчитывать на субсидию каждого просвещенного правительства, включая наше. Точка. Это вложение в будущее.

Вэн вдохнул дым от ее сигареты, который сексуально смешивался с ароматом ее духов. Он уже полгода не позволял себе ни сигареты, ни женщины. Теперь ему безумно хотелось и того и другого. Намеренно проигнорировав ее типичное, политически складное высказывание, он наклонился вперед, чтобы сбить ее с этого скучного пути.

— А что, если работы этого художника попросту никуда не годятся? — поинтересовался он. — Как насчет «качества»?

— Все искусство годится, если оно выражает свое время и воздействует на общество, — уверенно заявила Денни.

Вэн внимательно пригляделся к ней, представив себе, как будут выглядеть ее длинные рыжие волосы рассыпанными по подушке. Лет ей было примерно столько же, сколько и его дочери, слишком молода для него, чтобы представлять себе ее волосы на подушке.

— Вы давно занимаетесь критикой? — спросила Денни, заставив его очнуться.

— Пятнадцать лет, — ответил он виновато. — А до этого был профессором по истории искусства. Но уже много лет это не котируется. Бал правят дилеры.

— Ну а что вы имеете в виду под «качеством»? Никто на планете не может дать этому понятию определения. Все, что я по этому поводу слышу: «смотри подольше, сама поймешь».

— Моя жена говорит так уже много лет.

— Как поживает Мэгги? — поинтересовалась Эйдриа.

— Мы разводимся.

— Почему?

— Не знаю. Дети выросли и разъехались. Ничего нового. Я слишком стар. Она слишком устала.

— Сколько вам лет?

— Пятьдесят два.

— Тут вы правы, по крайней мере, для меня вы слишком стары. — Эйдриа рассмеялась. — Вы почти такой же старый, как и я.

— А для меня не старый. — Мечта Вэна осуществилась: Денни придвинулась ближе и прижалась к нему бедром. — Мне нравятся мужчины в возрасте, — сказала она. — Если бы мой отец не был моим отцом, я бы охотно с ним переспала. Вы ведь с ним вместе учились, верно?

— Верно. — Чтобы скрыть свое удивление, Вэн взмахом руки подозвал официанта. — Еще одну бутылку.

Ногтями, покрытыми облупившимся черным лаком, Эйдриа содрала этикетку с пустой бутылки.

— Вы в курсе, что Фло заставила меня сделать несколько картин, которые потом были воспроизведены на винных этикетках? Оригиналы она продала за большие бабки, да и вино распродавалось на ура. Не знаю, почему. Я бы ноги в этих помоях мыть не стала.

— Большие бабки! Что, все только об этом и думают? — спросила Денни. — Пошли они все, эти дилеры и мир звезд искусства. Есть вполне серьезные, идейные авторы, которые не могут заработать на жизнь.