— Пойдемте, я покажу вам наш маленький дом.
Он повел Тару по палубе, они любовались морем, ночными звездами и луной. Почувствовав легкое дуновение северного ветра, Тара подумала: утром нужно будет опустить дополнительные якоря, чтобы удержать их судно над тем местом, где они работают, на перепутье того Древнего мира около острова Кифера, где родилась Афродита. Впервые этот участок обнаружили искатели губок в начале двенадцатого века, но только теперь, с наиболее совершенным водолазным оборудованием, он был обследован более серьезно. Ею. Тара вспомнила об атлете, которого она нашла днем, и ее охватило приятное возбуждение.
Когда они спустились вниз и оказались в жилом помещении, Перри включил радио в гостиной и подошел к бару.
— Покрепче выпивки не желаете?
— Нет, спасибо, я ограничусь шипучкой. — Тара оглядела роскошное, просторное помещение, обставленное мебелью, которую не всегда встретишь даже в очень богатом дома. Странно, подумала она, взяв со стеклянного кофейного столика грошовую свистульку, встретить такой предмет среди окружающей роскоши. Для пущего эффекта?
Перри достал из холодильника при баре новую бутылку шампанского, открыл ее и вышвырнул пробку в иллюминатор. Долил шампанского в ее бокал.
— Как скажете, моя русалка. — Себе он налил виски со льдом.
— Знаете ли, мы, Блэр и я, коллекционируем предметы примитивного и народного искусства.
Он жестом показал на африканские племенные маски, развешанные по стенам. Как и свистулька, они были явно не на месте в этой сверкающей комнате и вызывали странное ощущение.
— Правда? — Тара пожалела, что спустилась вниз с хозяином яхты. Ей всего лишь хотелось разорвать наваждение, вызываемое взглядом Леона. — А какие скульптуры делает Леон? — спросила она, бездумно крутя свистульку в руке.
Перри выглянул в иллюминатор: пробка все еще лежала на воде, тихо покачиваясь в лунном свете. Наверное, не надо ему гоняться за этой юбкой. Но Леон молча флиртовал с ней весь вечер, хотя она вроде бы не проявляла к нему никакого интереса. И потом, пошла же она сюда с ним…
— О, Леон делает серьезные вещи. Знаете, такие огромные. Героические. Может быть, потанцуем?
Одной рукой он обнял Тару за талию и начал в такт музыки двигаться по комнате, уткнувшись носом ей в шею.
— А мы с Блэр самые обыкновенные люди. Вот почему нам нравится покровительствовать художникам-примитивистам. Ну, знаете, не слишком интеллигентным, не слишком развитым… но и современным художникам тоже, разумеется. А вы что еще любите, кроме ваших древних сокровищ?
Тара вывернулась из его объятий и направилась к лестнице.
— Полагаю, нам следует присоединиться к остальным.
Когда они вернулись на палубу, Леон заметил, что Перри обнимает Тару. Еще он заметил, что Тару это раздражает. Он видел недовольство в ее глазах, хотя явно она его не выказывала. Надо же, как любопытно: взрывная, но умеет сдерживаться.
— А вот и наш эксперт, — сказал Леон. — Вопрос на засыпку: для чего были созданы первые статуи в человеческий рост?
Тара улыбнулась ему и только тут заметила, что машинально унесла свистульку из каюты. Она протянула ее Перри.
— Простите, это ваше. — Она всунула свистульку ему в руку, чтобы он перестал лапать ее грудь, когда, убрав руки с ее талии, усаживал ее рядом с Димитриосом. На Перри Готарда и ему подобных с их примитивными замашками не стоило даже обижаться. Тара еще раз слегка улыбнулась Леону и почувствовала, что у нее снова перехватило дыхание. Она тряхнула головой:
— Для чего? А для чего вообще искусство? Чтобы воплотить внутреннее ощущение художника во внешнюю форму? Передать свои мысли? Утвердить определенные ценности? Воспеть физический мир?
— Нет! Куда практичнее! — Леон громко рассмеялся. — Впервые статуи начали создавать в Древней Месопотамии, и они заменяли своих хозяев: стояли вместо них в храмах, чтобы молитвы богам могли возноситься постоянно, а живой человек тем временем занимался бы своими мирскими делами. Умно, верно? — Леон снова рассмеялся, на этот раз над изумлением Тары, и повернулся к Димитриосу. — Я прав, верно?
— Да, совершенно правы. — Пытаясь скрыть свое удивление, Димитриос старался говорить как можно безразличнее. — Эти «молящиеся статуи», о которых вы говорите, были выполнены грубо, без изысков, и все же их можно назвать предметами искусства. — Он повернулся к Таре. — А ты наверняка знаешь, что ранние скульптуры часто изображали подношение или были культовыми фигурами смерти, заменяя действительное лицо…
Теперь Тара внимательно взглянула на Леона. Замещение реального лица? Ее бронзовый бог-атлет изображает когда-то жившего человека? Не может такого быть! Вот бы найти этого человека! Кем он был? Прядь светло-русых волос, упавшая Леону на лоб, придала ему почти мальчишеский вид, но жесткая складка губ отметала любое подозрение в уязвимости. Тара опустила глаза на еще пенящееся шампанское. Как мог человек, обладающий таким магнетизмом и явным интеллектом, расстреливать акул, чтобы развлечься? Что он делает здесь, в компании этих утомленных потребителей удовольствий? Она повернулась к Димитриосу, который все еще переживал по поводу ее невнятного ответа:
— «Молящиеся статуи», Димитриос! Ну разумеется. Ты же знаешь, о них на какое-то время забыли. Почему бы не опубликовать об этом статью в «L'Ancienne»?
— Действительно, почему бы и нет? — Димитриос повернулся к остальным. На этой приятной ноте они и покинут это странное сборище. — Тара является редактором очень эрудированного издания, у которого немного читателей, но зато они все энтузиасты. — Он взял ее за руку, поднял с шезлонга и вежливо поклонился хозяевам. — А теперь нам пора прощаться. У нас осталось всего несколько дней на раскопках, так что мы должны начать нырять с утра пораньше. И мы будем очень вам признательны, — Димитриос скупо улыбнулся, — если вы снова не начнете масштабную охоту на акул. — Они повернулись, чтобы уйти.
Перри крикнул им вслед:
— Тара, если завтра вы найдете статую женщины-атлета и если она окажется недоделанной, тащите ее сюда. Вы ведь знаете, мы собираем предметы примитивного искусства.
Он выстрелил в море еще одной пробкой.
— Бог ты мой, какая серьезная дамочка.
— А ее босс в нее влюблен, — заметила Блэр, протягивая свой бокал.
— А я влюблен в тебя, — осклабился Леон, позволив себе последний взгляд на Тару, удаляющуюся от яхты на корабельной шлюпке. Он вылил остатки своего шампанского Блэр за шиворот и протянул бокал Перри за новой порцией.
Ледяное шампанское заставило Блэр взвизгнуть.
— Ах ты, грубое животное! Я накажу тебя за это и буду спать сегодня с Перри. Или, — она многозначительно помолчала, — я еще не знаю. Вы оба сегодня такие забавные, и, возможно, я буду спать с вами обоими. Если, конечно, — она снова сделала паузу, — вы не предпочтете друг друга, по-гречески.
Леон снова полил ее шампанским, мимоходом отметив, что головная боль не исчезла. Он ощущал ее за глазами, как тупое давление, но предпочел не обращать внимания.
— Шутить изволите? Это не для нас. Мы с Перри настоящие американцы с красной кровью. Нас интересуют девушки, но мы научились делиться.
— Прошу прощения, приятель, — сказал Перри, — у меня-то кровь голубая.
— Ну, у меня нет этих предрассудков, — поддразнила их Блэр. — Интересно, а кто из вас собирается свалить греческую богиню с ее пьедестала?
Леон и Перри одновременно показали пальцами друг на друга.
— Первую попытку делаешь ты, — засмеялся Леон. — Она ведет себя как маленькая девственница… а ты у нас специалист по девственницам.
— Не пойдет. Тут у нас интеллектуальная девственница, уж поверь мне, а такую ты можешь заболтать и соблазнить лучше меня. Но готов поспорить, она так просто не уступит, это крепкий орешек.
— Пари? Ну и сколько ты мне отводишь времени? — Леон поцелуями слизал шампанское с груди Блэр.
— Ладно. Давай заключим настоящее пари. В обычном случае я бы дал тебе пару дней, но она такая серьезная, черт побери, а на болтовню уходит много времени. Потому пусть будет две недели.
— Но профессор сказал, что они возвращаются в Афины в следующий четверг. Получается всего одна неделя.
Перри задумался.
— Ну и что? Мы ведь все равно собирались свозить тебя в Афины. Так что, когда эта «Пандора» отплывет, мы тоже двинем отсюда, поселимся примерно на неделю в гостинице «Великобритания» в Афинах и отплывем в Штаты пораньше. — Он хитро взглянул на Блэр. — У тебя будет дополнительное время, чтобы побегать за двадцатидвухкаратным золотишком. Богиня не сдастся за неделю, Леон, даже тебе.