Перри засмеялся и начал крутить прядь ее волос.
— Говоришь, достают родители? Что бы ты сказала, если бы я поведал тебе, что лично я так редко видел своих родителей, что, когда моя мать попала в больницу с нервным расстройством и пролежала там три недели, я даже не заметил, дома она или нет? — Это было не совсем так, но сейчас правда значения не имела: нужно расслабить девочку разговором, который вызовет в ней симпатию к нему. У матери действительно было однажды летом нервное расстройство — в основном из-за своего гулящего мужа, но, в частности, и потому, что он подарил Перри на тринадцатилетие бритву и пачку презервативов.
Кэлли сочувственно улыбалась Перри, но все же немного нервничала. Когда он впервые коснулся ее волос, она испугалась, что он настроился романтически, но потом поняла: он просто хочет показать ей — у всех детей есть трудности. Даже у богатых детей. Кроме того, напомнила она себе, он касался ее волос и при своей жене. Нет, он всего лишь хочет показать ей свое расположение. Кэлли начала жаловаться на свою семью, и ей показалось, что прошло совсем мало времени, когда раздался стук в дверь и вошел дворецкий с бутылкой шампанского в ведерке и двумя бокалами на подносе. Дворецкий был одет только в рубашку и жилет.
Затем ей был предложен пузырящийся золотистый напиток в хрустальном бокале, и все ее остальные мысли улетучились. Вот это жизнь! Шампанское во время делового разговора! Нервное состояние уступило место возбуждению. Не пей слишком много, напомнила она себе. До сих пор она не пила ничего, кроме греческого вина или узо во время особых праздников. Да и то очень немного. Бокал был высоким, и пузырьки воздуха щекотали ей нос каждый раз, как она подносила бокал ко рту. Ее первое шампанское!
— Каким бизнесом вы занимаетесь, мистер Гота… — Она покраснела. — Перри?
— Ну… — протянул он, откидываясь на кровати. Подобные сцены уже давно стали для него привычными, а эта маленькая гречанка была просто чудо — как молодое вино, ее следовало выпить, пока она молода. Но каждый любитель вин знает, что открывать бутылку нужно медленно, не торопясь. — Я член многочисленных правлений. Ты считаешь, что скучно жить с семьей? Так мое окружение — это моя семья. С первого дня в школе, затем в колледже и дальше мы видим одни и те же лица. Мы занимаемся бизнесом с теми же людьми, женимся на них, сидим в правлениях с некоторыми из них. Всю жизнь нас окружают одни и те же лица.
Перри долил шампанского в бокалы, и Кэлли подумала, что ему не следовало бы пить перед игрой, но внутри разливалось такое тепло, что ей не хотелось его останавливать.
— Вот почему, — продолжил он, — мы обожаем совершать неожиданные, экзотические поступки и любим общаться с другими людьми, особыми людьми не нашего круга. Как ты, например. — Он улыбнулся. И она почувствовала себя очень комфортно в этом доме, который всего лишь час назад казался ей таким чужим.
Перри встал, включил радио, поднял ее с кровати и, обняв одной рукой так, чтобы можно было держать бокалы, закружил по комнате. Кэлли попыталась сопротивляться, но легкий туман в голове мешал ей думать. «Наверное, у Перри много времени между играми», — решила она. И он сказал, что она «особенная» и что ему нравится встречаться с людьми, не принадлежащими к его кругу. Как она могла отказаться потанцевать с ним, особенно учитывая то, что он собирается для нее сделать.
Когда он уткнулся носом ей в шею, она уловила сладкий запах его одеколона и тут же вздрогнула, ощутив прижавшуюся к ней твердую часть его тела. Кэлли инстинктивно отшатнулась, но почувствовала, что он крепче прижимает ее к себе и эта твердая часть становится все больше.
— Не бойся, я не сделаю тебе больно, — прошептал он ей на ухо, и его язык принялся облизывать ее мочку уха. Разум бил тревогу, но замечательное ощущение между ногами мешало ей двинуться с места. «Опасно!» — прозвучал в мозгу предупреждающий сигнал, но его губы и язык проделывали такие штуки, на которые даже самые опытные парни в школе не решились бы. Она чувствовала, как все в голове плывет, и, вспомнив про шампанское, осознала, что бокала у нее руке больше нет. Наверное, Перри взял его у нее и поставил на поднос.
В голове промелькнула мысль: она может немедленно прекратить все, побежать в ванную комнату и взять себя в руки, но тут он положил ее руку себе между ног, а сам полез ей под юбку. И не осталось ничего, кроме ощущения его и своего тела, кроме желания, смешанного со страхом, и наслаждения, смешанного с болью. Одно движение на кровати — и он проник в нее так глубоко, что ей показалось: она вот-вот умрет на месте.
А потом все внезапно кончилось.
Перри скатился с нее и остался лежать на спине. Он тяжело дышал, и она подумала, не заболел ли он. Затем, когда он отдышался, она стала ждать, что он посмотрит на нее, скажет, что все хорошо, что она ему нравится. Но он не открывал глаз.
Кэлли с ужасом посмотрела на пятна крови на вышитом покрывале. Почему Перри не хочет взглянуть на нее? Казалось, будто он забыл, что она здесь, получил то, к чему стремился, и… забыл. Нет! Она поторопилась выбросить эти мысли из головы. Просто таков взрослый мир. Как это так получается: ты доставляешь мужчине такое удовольствие, что ему требуется прийти в себя, прежде чем выказать свою любовь? А он, без сомнения, ее любит, иначе почему он выбрал ее, хотя мог бы иметь любую женщину в мире? Борясь с паникой, Кэлли осторожно положила голову ему на плечо. Ощутив жар его страсти, она теперь сама нуждалась в его тепле.
Перри похлопал ее по бедру.
— Я всегда думаю, что мне нужна эротика, пока мне не попадется вот такой сладкий нетронутый кусочек. А ты очень сладенькая, мой котеночек. Почему рано или поздно вы все превращаетесь в кошек? Почему вино стареет, становится кислым? — Он замолчал и вроде бы даже всхрапнул, как будто готовясь уснуть.
Кэлли не смела пошевелить головой. Что он хотел сказать? Тон был ласковым, но слова странными. Что он называет «кусочком», кто превращается в кошку, о каком «вине» идет речь? Может быть, она должна сейчас сделать что-то еще? Кэлли едва не расплакалась. Если он ее любит, то почему не обнимет? Почему не открывает глаз? Что, если она ему больше не нужна? Но такого не может быть! Он же обещал ей помочь.
— Выпей еще шампанского, — сказал он, поднимаясь и направляясь в ванную комнату, даже не взглянув на нее. — Да, — повернулся он, все так же не глядя на нее, — возьми, что тебе понравится вон из того шкафа, из нижнего ящика. Выбери все, что приглянется, котенок. Через эту дверь можно пройти в другую ванную комнату, и Уильям отвезет тебя домой, как только тебе захочется.
— Но… как насчет моей работы? — неуверенно спросила Кэлли.
— О, все, что захочешь. Пойди… — Он немного подумал. — Ты говоришь по-гречески? — Она кивнула. — Ладно, иди в турагентство. Они что-нибудь для тебя найдут. Уильям расскажет, где это.
Дверь ванной комнаты захлопнулась за ним, и она услышала, как зашумел душ. Она почувствовала себя брошенной. Занятие любовью представлялось ей совсем не таким. Здесь не было любви! Но она также не представляла себе, что это произойдет у нее с богатым, успешным мужчиной старше ее. Он так занят. Она должна гордиться, что он сегодня выбрал ее. У нее не было даже возможности спросить насчет приглашения на открытие музея, но ничего, она наверняка скоро увидит его снова. И тогда спросит.
Несколько приободрившись, Кэлли налила себе еще шампанского и отправилась в другую ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Она чувствовала себя грязной, и там, внизу, было довольно больно, но, когда она помылась и еще немного выпила, ей стало получше. Причесывая волосы, она заметила в зеркале, что щеки у нее порозовели. На глаза она побоялась взглянуть.
Когда она вошла в комнату, Перри все еще был в душе. Любопытствуя, она пошла к шкафу и открыла ящик, на который он указал. Там она увидела открытую коробку с несколькими браслетами, ожерельями и серьгами.
На мгновение Кэлли почувствовала отвращение. Ей пришло в голову: сейчас у нее последний шанс остановить закрутившуюся спираль. Она должна подумать. Сейчас. Она должна прислушаться ко всем предостережениям, на которые не обращала внимания. Сейчас. Работа не имеет никакого значения. Приглашение тоже.
Ей на глаза попалось золотое ожерелье, совсем небольшое. Она понимала: все, что случилось сегодня, неправильно, все — от начала до конца, но золото было таким нежным и… притягательным.