Я на вопрос не ответила и подалась вперед, чтобы поймать его взгляд:
— А ты, Кир? В чем принципиальная разница между тобой днем и тобой ночью?
— А что я? — он будто удивился. — Разве я тебя гноблю или заставляю демонстрировать подчинение повсюду?
— Нет, я имела в виду, ты бы хотел, чтобы я так же… сидела у твоих ног?
— Здесь? — он поднял глаза к потолку, подумал и ответил не без иронии: — О да. Даже притворяться не буду, что эта мысль не заводит. Когда мы наедине — тоже да. Но я никогда не поставлю твою репутацию в угоду таким отношениям. И считаю собачьим бредом, когда дом пытается контролировать своего нижнего вообще во всем. Хотя и такое бывает. Но нет ничего более жалкого, чем саб, потерявший вообще все личные качества. Нет, Маш, ты мне нравишься именно такой — и я буду втройне счастлив, когда время от времени ты будешь мне сдаваться, потому что это нравится нам обоим.
— Да ты просто ангел! — не удержалась я от сарказма.
— Не люблю хвастаться. Но люблю, когда меня без предупреждения хвалят.
Я боролась с двумя взаимоисключающими желаниями: уйти, чтобы еще раз хорошенько обдумать план, который явно трещал по швам, и дотянуться кончиками пальцев до его губ — то ли ради самого касания, то ли чтобы перестал улыбаться с непонятным подтекстом. Когда официант принес вино и разлил по бокалам, я свой осушила залпом. Вспомнила, что в Тему пьяных не берут, плеснула себе еще на два глотка и снова выпила. Вино некрепкое, меня не развезет, зато, возможно, прибавится смелости вести себя более дерзко.
За всеми моими маневрами пристально наблюдали, но не комментировали. На сцене вообще началась какая-то массовая оргия, и стоило тщательно приглядеться, чтобы убедиться — танцоры все еще в одежде. Однако танцы эти сказались и на общей атмосфере — в зале заметно росло напряжение, а выходящие на очередной трек пары все теснее жались друг к другу. Точнее, нижние, которых сразу можно отличить по ошейникам, льнули, а верхние чаще всего изображали отстраненность. Хотя изображали ли? Ведь они наверняка такими и обязаны быть — не теряющими головы и не поддающимися на провокации.
Нечто подобное происходило и конкретно за нашим столиком — Кирилл ни на что не поддавался и даже наоборот, вдруг перешел к серьезной теме:
— Маш, я снова вернусь к вопросу о трудовом договоре на обучение. Ты подумала?
— Подумала, — я улыбнулась пьяно, хотя состояние только изображала. — Кир, ты ведь понимаешь, что это зависимость? Вряд ли ты всерьез считаешь меня самым перспективным специалистом в будущем, следовательно, это предложение — чистые личные отношения. Я просто не могу тебе так сильно задолжать.
— Не мне, а фирме, — поправил он. — Но да, я подобное не всем предлагаю. Однако если мы все-таки встречаемся, то с чего вдруг я не имею права хоть в чем-то о тебе заботиться?
Я, подумав, признала:
— Наверное, имеешь. Но не до такой степени.
— А когда будет до такой? — он улыбался, но мягкость его улыбки меня не обманула — едва прищуренные глаза выдавали сосредоточенность.
— Нет, такие подарки — слишком дорогие. Подобное можно принять только от родственника или… мужа.
— О, — он неожиданно рассмеялся в сторону. — Это ты мне так тонко намекнула на брак? После настолько коротких отношений?
Нет, конечно. Но очень хочу услышать ответ. Допускаю даже такой, в котором он признается, что с него уже браков хватит. Потому и ответила совсем другое:
— От тебя я этого точно не жду, Кир. Но любая женщина мечтает в будущем о свадьбе.
Глаза его стали еще пронзительнее.
— Маш, а если бы я прямо сейчас предложил пожениться, что бы ты ответила?
— Отказалась бы, конечно. Мы слишком недолго встречаемся, чтобы обсуждать это всерьез.
— Тогда к чему намеки?
— Я не намекала, а постаралась как можно четче сформулировать свою позицию.
Кирилл подался вперед, не выпуская мои глаза из зоны пристального внимания.
— А может, ты сомневаешься в моем отношении к тебе? До сих пор считаешь, что я несерьезен? Чего еще тебе не хватает, Маш, цветов или ванильных признаний? Так я уже многократно в своем отношении признавался.
Признавался, было дело. Даже переехать предлагал, чтобы играть почаще. И в несерьезности я его не обвиняла — он действительно меня хочет и будет рядом, пока не надоем. Интересно, а я на что-то рассчитывала в таком разговоре? Мол, проговорится? Этот — никогда не скажет того, чего не хочет говорить. Или попросту не чувствует того, чего хотела бы я в идеале. Закончила:
— Нет, не сомневаюсь. Может, потанцуем?
— Я не люблю танцевать, Маш.
— Не удивлена. Тогда я одна?
— Без проблем. Но если ты заодно еще хочешь вызвать во мне ревность, то не выйдет — уж точно не здесь. Здесь на тебя даже смотреть не будут, потому что это оскорбление уже мне. Иди, танцуй.
Собачка на поводке, остальные даже умиляться со стороны не вправе. Но я все еще здесь. Потому что влюбилась в равнодушного монстра.
— Нет, расхотелось, — ответила я и снова потянулась за вином.
Но Кир перехватил у меня бутылку и налил сам, для чего приподнялся. И так завис надо мной.
— Маш, если у нас с тобой какие-то проблемы с доверием — говори об этом прямо, и проблем не будет, обещаю. Если же ты собралась чего-то там себе обо мне надумать, то я не позволю тебе на этой почве меня динамить.
— Динамить? — я удивилась непонятной формулировке.
Но объяснений так и не дождалась. А потом и сама отвлеклась на то, что происходило на сцене — к конструкции привязывали полуголую девушку, очень раскрасневшуюся то ли от волнения, то ли от алкоголя. А сзади к ней подошел под дружное улюлюканье мужчина — на мой вкус, очень неприятный, даже пугающий. Он нежно поглаживал тканевые хвосты плетки, а вот рукоятка этой самой плетки подозрительно напоминала фаллос… И в довершении он задрал ей юбку, обнажая нижнее белье и голые ягодицы. У меня аж дыхание перехватило:
— Он ее… прямо здесь будет?..
— Что будет? — Кир расслабленно улыбнулся. — Трахать? Нет, конечно, это просто представление. Ее даже не разденут. Разочарована, Маш?
Я мотнула головой. Но шоу действительно оказалось показушным — мужчина бил с размахом, но полоски явно были мягкими и вряд ли причиняли хоть какую-то боль. Но девушка постанывала и закусывала губу. В принципе, она могла и не играть — все же это унизительно, когда тебя так, пусть и без боли, демонстративно наказывают на глазах у возбужденных зрителей. Или это вообще актеры, нанятые Гришей для создания «правильного настроя»? Эту мысль я не исключала — и видела, что шоу работает: многие заметно подтянулись или заелозили. Это как софт-порно смотреть: планка не падает, но бьет по скрытым желаниям. Порка продолжалась недолго, после чего снова включили модный трек.
— Я передумал — идем танцевать.
Кир быстро встал и ухватил меня за запястье, утаскивая за собой. Через несколько шагов развернулся и притянул к себе близко. Фактически он даже не танцевал, но прижимал меня к себе слишком настойчиво, почти интимно. Я не удержалась:
— Боже… это зрелище и тебя завело?
Он положил ладонь мне на затылок, запустив пальцы в волосы, но нежность его на этом закончилась — вдруг сжал кулак и оттянул немного назад, вынуждая меня запрокинуть голову. Наклонился и прошептал в губы:
— Меня ты заводишь, Маш. Но я все жду, когда ты начнешь говорить откровенно — что задумала?
— Ничего я не задумала.
— Сбежать? — он как будто не обратил внимания на мой ответ.
— Нет, — ответила честно.
— Тогда прекращай метаться, Маш, и прими уже — я вот такой. И ты вот такая. Мы можем договориться обо всем остальном, но только не в главном. Я все твои капризы буду принимать спокойно, но на расстоянии вытянутой руки находиться не буду. Услышала?
Капризы? Он так это назвал? Но опровергнуть я не успела — Кир впился в мои губы. Поцелуй для людного места казался слишком откровенным, но через несколько секунд меня перестало это заботить. И я даже не сразу сообразила, что он снова меня куда-то тянет — не к нашему столику. Остывая, начала понимать зачем.
— Кир!
— Мастер, — расслышала я сквозь музыку и убедилась в верности догадки.
Он зашвырнул меня в какую-то комнату. Темнота не позволяла рассмотреть всё, только пару закрытых шкафов возле входа. Я уж было подумала, что эта подсобка — специальное помещение для тех, кто уже не может сдержаться. Утешало, что здесь не обнаружилось ни подобия кровати, ни какого-нибудь приспособления для привязывания желающих. Однако намерения Кирилла не оставляли сомнений — он вдавил меня в дверь собой, спешно задирая подол платья.