Виктория Холт - Начало династии

Из окна замка Шато-Омбриер герцог Аквитанский с восхищением наблюдал за происходящим в саду роз. Две его дочери в окружении придворных, изысканно одетых молодых мужчин и женщин, слушали менестреля, поющего песнь о любви. Обе были очаровательны, но старшая, Элинор, стройнее и красивее сестры Петронеллы. Элинор в центре, и взгляд герцога устремлен на нее. В ней угадывалось нечто царственное — она рождена, чтобы править. И дело не в красоте и не в титулах. Элинор наследница герцога Аквитанского, однако если у него появится сын, то она потеряет права наследницы.

Вот так получилось: от двух жен две дочери, он вдовец, и ему уже тридцать восемь. Но ему нужен сын, наследник. Правда, может случиться и так: он женится, а сын не родится. Что тогда? Это вполне возможно. Ведь надежды на мальчика-наследника часто не сбываются! Почему у него одни дочери? Как человек своего времени, он решил, что, видимо, это наказание Божье за грехи его или грехи предков.

Отец герцога слыл величайшим грешником. Он оставил жену и все бросил к ногам любовницы, даже носил изображение этой дамы на рыцарском щите. Уильям, девятый герцог Аквитанский, не считался с принятыми правилами, его главным занятием было преследование хорошеньких женщин, что являлось тогда в общем-то распространенным явлением (или пороком, как на это посмотреть), однако прославился он больше своей любовью к поэзии и музыке. Высшим наслаждением для герцога было слушать игру на арфе и пение менестрелей, часто исполнявших песни, им самим сочиненные. Его прозвали Отец трубадуров, и это от него унаследовала Элинор свой поэтический талант. Она написала уже много поэм, переложила их на музыку, сама исполнила. Будучи тонкой ценительницей поэзии и музыки, она собрала вокруг себя лучших певцов герцогства. «Какие еще дарования наследовала она от деда?» — спрашивал себя герцог, нередко замечая выражение томной грусти в больших, дивных глазах дочери.

Так что же все-таки делать — жениться, в надежде дождаться сына-наследника, оставить Элинор наследницей герцогства Аквитанского? И за кого ее выдать замуж? Совершенно ясно, если Элинор наследница Аквитании, то достойной партией для нее может быть только один человек — сын французского короля.

Такие сомнения и мысли обуревали герцога, когда он наблюдал за происходящим в саду.

Герцог велел позвать Элинор. Ей уже исполнилось четырнадцать, она достаточно образованна, умеет читать и писать — качества редкие для женщин того времени. Живой ум восхищал всех не менее, чем ее красота, поэтому с некоторых пор герцог беседовал с ней, как со своим министром. Попав из теплого солнечного сада в довольно холодный зал замка, Элинор сморщила носик: после аромата роз запах выстилающего пол тростника не из приятных. Ей надо сказать слугам, чтобы добавляли в подстилку ароматных трав. Это следовало сделать еще неделю назад. Тростник быстро начинает дурно пахнуть. Отец должен быть в своей комнате, куда можно попасть, поднявшись по лестнице в конце большого зала — главного помещения замка. Жилые комнаты семьи герцога относительно невелики, и вся жизнь замка проходит здесь, в зале, за его толстыми стенами с узкими окнами-бойницами. В зале придворные люди танцуют и поют, дамы сидят за вышиванием, разговаривая или напевая.

Элинор взбежала по лестнице и вошла в комнату отца. Он встал при ее появлении, когда Элинор подошла, положил руки ей на плечи, привлек к себе и поцеловал в лоб.

— Мне надо поговорить с тобой, дочь моя.

— Я так и думала, раз вы спросили меня.

Другая бы сказала: «Раз вы повелели». Но Элинор надо просить, ей не повелевают, и она милостиво откликается на просьбу. Отец улыбнулся. Другою он ее и не представляет.

— Знаешь, дорогая моя, меня терзает тревога.

— Какая же?

— У меня нет наследника-сына.

Элинор гордо вскинула голову:

— Зачем вам наследник-сын, когда у вас есть дочь?

— Притом хорошая. Не думай, я знаю тебе цену. Но так полагается, чтобы за мужчиной следовал другой мужчина.

— Мужчинам пора знать, что наступает время, когда для них же лучше, чтобы за ними шли женщины.

Отец улыбнулся.

— Не сомневаюсь, что ты сможешь их в этом убедить.

— Тогда, отец, ваши тревоги напрасны. Пойдемте лучше в сад, менестрели споют вам мою новую песнь.

— Спасибо, дорогая, мне будет приятно. Но мои министры утверждают, что я должен жениться.

Глаза Элинор сверкнули гневом. Мысли вихрем пронеслись в ее чудной головке. Еще одна женитьба! Появится сводный братец, чтобы оттеснить ее. Она сделает все, чтобы этого не случилось. Она любит Аквитанию. Народ обожает свою Элинор. Когда она выезжает из замка, люди выбегают из домов и сердечно ее приветствуют. Ей казалось, таких горячих чувств ни к кому другому у народа больше не будет. Ее вина состоит только в том, что она женщина. Но ее дед, герцог Уильям IX, любил женщин, считал их идеалом; это он учредил Сады Любви, сочинял стихи и песни во славу любви, женщины былы главным в его жизни. Так почему бы следующим правителем Аквитании быть не герцогу, а герцогине? Этого и народ желает, и ей самой хочется. Элинор уже это решила, и так будет.

— А потом, если вы женитесь, — повысила она голос, — как вы можете быть уверены, что получите сына, ради которого всем приходится идти на такие жертвы!

Герцог почувствовал некоторую робость перед Элинор, с таким жестким сопротивлением он еще не сталкивался. Взрослый мужчина, герцог шел на попятную перед девчонкой, собственной дочерью! Почему-то ему совершенно не хотелось ее сердить.

— О, дочери меня вполне устраивают! Это мои министры… — начал он нерешительно.

— Пусть ваши министры занимаются своим делом.

— Дорогая моя, это и есть их дело — благополучие герцогства.

— Хорошо, тогда женитесь, но уверяю вас, что очень скоро вам придется отправиться к святым местам, чтобы брак ваш не оказался бездетным.

— Идти на богомолье?

— А как вы думаете? У вас есть грехи, отец, за которые надо нести ответ. Может статься, что молитвы ваших врагов будут скорее услышаны.

— Дочь моя, ты умудряешься все обернуть себе на пользу.

— Видимо, то, что я говорю, и есть истина. Я всегда высказываюсь прямо и буду поступать так и впредь.

— Тогда давай поговорим откровенно. Ты наследница Аквитании и, видно, решила ею остаться.

— Это мое желание, и оно естественно. Какая бы из меня вышла правительница, если бы я спокойно взирала, как меня лишают наследства, и не препятствовала этому. Когда же вы женитесь и у вас родится мальчик, я буду оттеснена. Народ будет жалеть об этом.

— О чем ему жалеть, если я дам ему молодого герцога?

— Для этого надо сначала его родить. Бог, даровав вам двух дочерей, показал, что именно дочерей суждено вам иметь.

— Если ты в этом убеждена, тебе не стоит волноваться из-за моей женитьбы.

— Меня волнует только ваше огорчение, которое вы непременно испытаете, отец.

Герцог рассмеялся.

— Моя милая Элинор, ты уже готовый дипломат. А тебе всего четырнадцать.

— Свои четырнадцать я прожила с пользой, и мне что-то подсказывает, что Бог не даст вам сына.

— Ты что, еще и предсказательница?

— Отнюдь нет. Просто много царственных особ женится только ради сыновей. Например, король Англии. Знаете, как он жаждал сына? А что вышло? Разбросав внебрачных детей по Англии и Нормандии, он остался бездетным. Его единственный законный сын утонул в море, а другого у него так и не родилось. Господь отказал ему в самом большом желании, в этом он может отказать и вам. Уверена, Генрих Английский сожалел о второй женитьбе. Что это ему дало? Он не получил сыновей — как раз того, ради чего женился.

— Этот человек вел беспутную жизнь.

— Возможно, он недостаточно раскаивался, и небеса остались глухи к его горячим просьбам.

— Но я же не король английский.

— Конечно, нет. Но вы, отец, пошли против папы. Может быть, это он молит небо лишить вас желаемого.

Герцог замолчал. Он и сам подумывал об этом. Не прогневил ли он небеса своей поддержкой Анаклетия II, когда почти весь мир истинным папой считал Иннокентия II? Правда, потом он признал его, но эту поддержку «ложного папы» ему не простили. После смерти Генриха Английского, когда Стефан Блуаский объявил себя английским королем, герцог стал на сторону Жефруа Анжуйского в попытке подмять Нормандию — главное владение английской короны на земле Франции. Жефруа — муж Матильды, дочери Генриха Английского, у которой, как считалось, больше прав на Нормандию, чем у этого выскочки Стефана. А что из всего вышло? Горькое поражение!