— Не раньше, чем через час.
Врач ушел. А я стоял посреди коридора в окружении своей семьи и отказывался верить в услышанное. Какой нах*й яд? Что вообще происходит? Это сон?
— Это сон? — обернулся к родителям, смотря на них разъяренным взглядом.
Они не были виноваты, злость моя была на судьбу.
— Сон? Да? — родители молчали, у мамы по щекам покатились слезы, и я понял, нихера это не сон.
Взгляд зацепился за тихо плачущую сестру в углу коридора. И мозг преподнес мне картину, а точнее разговор по телефону с моей Мией. Она же говорила, что к ней заглядывала Виталина. Но…
— Лина, подойди, пожалуйста, ко мне.
Сестра дрожала всем телом, посмотрела на меня и, разревевшись по новой, медленно подошла ко мне. Она хотела меня обнять, но я отшатнулся. В моей голове что-то не складывалось.
— Где ты была вчера днем?
— Я? Никит, ты про что?
— Где? — заорал я, отчего она испугалась и сжалась, словно загнанный зверек.
— Сынок, будь повежливее. Ты что кричишь на сестру? Милый, давай…
— Мама! Вчера днем я разговаривал по телефону с Мией, и она сказала, что Виталина была у нас в гостях!
— Что? Ты… ты о чем? Я не была у вас, — искренне удивилась девчонка и слегка приоткрыла рот, наверняка собираясь сказать что-то еще. Но я не позволил.
— Ты хочешь сказать, что Мия меня обманула? Моя женщина мне не врет, никогда! Покажи свой телефон?
— Зачем? — ошарашенно уточнила она, смотря на меня во все глаза. Я сам себя ненавидел в эту минуту, но и слова Мии звонко шумели в ушах.
Сестра протянула свой телефон, и я нахмурился еще больше. Это был старый смартфон.
— А новый где? Новое пальто? Стрижка?
— Какое пальто? Какая стрижка? У меня всегда были длинные волосы.
— Ты разыгрываешь нас, или что?
— Сын, знаешь, я все понимаю, но не смей кричать на Виталину! Объясни нам спокойно, что произошло?
— Я не знаю, что произошло, мам. Не знаю! Я был весь день на работе, у меня проверки долбанные. А когда разговаривал по телефону с Мией, она сказала, что Виталинка забегала к нам. С новым телефоном, в новом пальто и с новой прической.
— Странно, сынок, но я сам лично забирал Виталину со школы и затем отвез на танцы. И она выглядела так же, как и сейчас, — удивленно рассказал папа, не понимая моих претензий.
— Что за ху*ня происходит?! — не контролируя свою речь, выругался я, взмахивая руками и имея дикое желание все вокруг уничтожить.
— Я вам клянусь, мам, я клянусь, меня не было у Мими вчера. Да разве… Разве я… То есть, Никита, ты считаешь, что даже если бы я была вчера у вас дома, то я бы посмела отравить свою подругу? Ты правда так считаешь? — дрожащим голосом поинтересовалась сестра, и, подняв на нее взгляд, в глазах я заметил слезы. — Какой ты мне брат после этого? Это ты ее обижал, а я была рядом, когда ей нужна была поддержка, когда она узнала о том, что в ней бьется сердечко вашего ребенка. Это я была на тебя зла за нее. А ты считаешь, что я посмела бы ее отравить? Я бы посмела убить малыша?
— Виталина… — ей было больно, я видел, видел и корил себя за это.
— Знаешь что… А Мия заслуживает лучшего мужчину, чем ты! — в сердцах выкрикнула она и, развернувшись, сбежала из больничного коридора.
Я знаю, что не имею права так думать, но что делать со словами Мими? Она же мне не врала, ей это не к чему.
— Сынок, я тебе это прощаю, только потому что сейчас и так сложная ситуация. Но больше не смей так разговаривать с моей дочерью.
Я тяжело вздохнул, а отец похлопал меня по плечу, когда мама убежала за Виталиной, чтобы та не натворила глупостей. Возможно, Лина права, я не достоин Мими, потому что даже не смог уберечь нашего сына, нашего не рожденного ребенка. Я не уберег свою любимую, которая сейчас лежала в операционной без сознания и еще даже не догадывалась, что нашего малыша больше нет.
Господи, пожалуйста, не дай мне ее потерять.
— Я не знаю, сын, что сказать. Лишь одно — ты ей сейчас очень нужен.
Я впервые плакал. Я впервые стоял и плакал от боли. Я плакал от того, что наш сыночек не увидит свет, а мы не увидим его глаза. Мы не услышим его первого звука…
— Она не переживет этого…
— Она должна, Никита, она должна. С твоей помощью.
— Пап, он же пинался, он так пинался, что даже я ощущал его толчки. У него билось сердечко. Как она должна это пережить? Как?
— Возможно, сынок, так же, как однажды и мы с мамой… — устало проговорил отец, а я замер, не понимая, о чем он говорит. — Да, мы тоже теряли ребенка. До тебя мама была беременна. Мы очень хотели этого первенца, но на восьмом месяце плод замер. Я с ума сходил от потери крохи, и еще мне было сложно смотреть, как убивается твоя мать. Она… ей тяжело было. Когда за месяц я ни разу не увидел на ее лице улыбки, я понял, что надо действовать. Я отвез ее к морю, устроил ей романтические свидания, забавы различные, только чтобы она улыбнулась. К слову, ей это очень помогло. А спустя два года появился ты.
— Вы мне ничего не говорили об этом, — пораженно произнес я, стерев рукавом кофты слезы с лица.
— Есть моменты, которые хочется оставить только в памяти. Но… сейчас, поверь, Никит, я тебя понимаю, как никто другой.
— Вы сильные. Вы самые лучшие родители.
— И ты сильный, и твоя девочка храбрая. Я думаю, ты даже не до конца понимаешь, насколько она храбрая.
— Возможно. Но для меня главное — Мию вытащить. Насколько бы храброй она не была, для нас обоих это ужасная потеря.
— Вытащим, все вместе вытащим. Ты главное, держи себя в руках.
— Я не понимаю, откуда яд взялся, пап, я не понимаю. Это какой-то сон. Это же все не с нами происходит. Мне так хочется, чтобы я сейчас проснулся, и все оказалось лишь плохим сном.
— Тогда бы мы спали все вместе. Мы обязательно разберемся во всем. Верь мне.
— Надо Максу позвонить, пусть свои связи подтягивает. Нет времени ждать.
— Согласен, — кивнул отец, сжав мою руку, и прошел к креслам присесть. Я видел, как ему было сейчас плохо, и винил во всем себя.
Кукурузник ответил не сразу, что не было удивительно. Часы показывали четыре утра.
— Бл*дь, ну какого хрена, Крам? — возмущенный сонный голос резанул слух, но мне было не до возмущения.
— Макс, мне помощь нужна. Срочно.
— Ты серьезно? В четыре утра?
— Мы ребенка потеряли, — произнес, а сам не верил в происходящее.
— Ты че гонишь? Ау, друг, ты не в себе? Ты пьян?
— Нет, Макс, я не пьян. Подъедешь в клинику? Есть важное дело, — монотонным голосом попросил я, сощурившись и сжав переносицу.
— Уже еду! Адрес в сообщении сбрось! — и отключился.
В этом был вес друг. Он помогал мне, не задавая лишних вопросов и не спрашивая, у верен я или нет. Попросил приехать, и я знаю, он уже мчался сюда на всех порах, потому что мы всегда поддерживали друг друга в тяжелые времена. У Макса тоже были сложные ситуации в жизни, и кто, если не друг, поможет в них разобраться.
Отправив Оболонскому адрес клиники, я спрятал телефон в карман и обратил внимание, что возле отца уже сидела мама.
— Где Лина?
— Я с нашим водителем домой ее отправила. Пусть девочка отдохнет.
— Спасибо. Прости, что так вышло.
— Ты не передо мной извиняйся, сынок.
— Я знаю, я все исправлю.
— Что будем делать? — мама переживала не меньше моего, я все видел по ее глазам, а потому мне сложно было здесь находиться.
— Подождем Макса, он уже едет.
— Он сможет нам помочь? — спросил папа и обнял жену за плечи.
— Думаю да. По крайней мере, у него в этом больше возможности. Я пойду… Туда, в зал ожидания. Надеюсь, там никого нет. Мне хочется побыть одному. Только не уходите, пожалуйста, никуда.
— Мы будем здесь.
Благодарно кивнув родителям, я посмотрел на дверь операционной, где без сознания находилась моя девочка. Мне ужасно хотелось попасть сейчас к ней, хотелось взять за руку и пообещать, что все обязательно будет хорошо. И я сделаю это, обязательно, как только мне позволят пройти к ней.
Сжав кулаки, я ушел в зал ожиданий, который оказался пуст. Завалившись на диван, громко выдохнул и прикрыл глаза. Внутри все бурлило от злости на ситуацию и боли от потери нашего малыша. Я не знаю, где недосмотрел, не знаю, какая мразь посмела подсыпать моей девочке яд. Но как только я найду этого человека, уничтожу собственными руками. Он заплатит за то, что тронул мое, прикоснулся к самому святому. Отдача будет очень жестокой.