— Но мне казалось, что самолет был в пределах зоны радиовидимости?
— Так и должно было быть, но только авторы этой мистификации забыли об одной маленькой подробности — о горах. — Френч улыбнулся. — Они загораживали радиомачту.
— А если самолет был вне пределов видимости, то, соответственно, не мог выйти на связь, — закончил за него Адам. — А как насчет ошибки пилота?
— Именно в это мексиканцы пытаются заставить всех поверить, и именно это звучит абсолютно бессмысленно. У них получается, что весь полет якобы проходил ниже линии видимости СВЧ-передатчиков, кроме точки последнего выхода на связь. Выход этот якобы состоялся в семидесяти пяти милях от Акапулько на высоте тридцать пять тысяч метров.
— Это действительно был последний выход на связь?
— Вопрос спорный. Мексиканцы пытаются доказать, что пилот неправильно прочитал показания альтиметра и сообщил, что он находится в тридцати пяти милях от Акапулько на высоте четырнадцать футов, а не в семидесяти пяти милях на высоте тридцать пять тысяч — и в этом якобы была его ошибка.
— И все-таки, какова возможность ошибки пилота?
— Настолько небольшая, что о ней можно не говорить вообще.
— Почему?
Френч снова принялся объяснять:
— Над Мехико есть так называемая зона усиленного контроля. Там особенно плотное движение самолетов. И любой самолет, пролетающий над этим местом, обязан выходить на связь с диспетчерской службой аэропорта каждые несколько минут. Так что в этом месте самолет находился под пристальным наблюдением авиадиспетчеров аэропорта Мехико. — Френч снова склонился над картой. — Следите за мной. Самолет дает о себе знать каждые несколько минут, пока находится над Мехико. К тому моменту он уже в ста двадцати милях от Акапулько. Это двадцать пять минут полета.
Адам начал медленно кивать. Постепенно в голове его вырисовывалась картина того, что пытался объяснить Френч.
— Продолжайте, — лишь попросил Адам.
— Мексиканцы пытаются заставить всех поверить в то, что, доложив абсолютно точно о времени полета над Мехико, пилот сделал затем чудовищную ошибку и вместо того, чтобы сказать, что находится в семидесяти пяти милях от Акапулько, сказал, что находится всего в тридцати пяти. А это означает разницу примерно в восемь минут полета и пятидесятипроцентную ошибку по сравнению с координатами последнего местоположения самолета, зафиксированного в зоне усиленного контроля. — Френч медленно покачал головой. — Если бы пилот только что пересек океан и Мехико был первым пунктом, где он объявился после этого, я бы мог допустить подобную ошибку. Но не после того, как он докладывал свои координаты каждые несколько минут.
— Ошибка в сорок пять миль, — медленно произнес Адам, пристально глядя на собеседника.
— Он не мог сделать ничего подобного. А если бы самолет сбился с курса, кто-нибудь заметил бы это раньше, еще когда он летел над Мехико. А это означает, что кто-то фальсифицировал данные.
— А сколько человек имеют возможность подменить информацию в подобных документах? — спросил Адам.
— Это зависит от многого, — ответил Френч. — Тот, кто имеет право запрашивать любую информацию о случившемся уже после всего. Видите ли, ребята, сидящие за контрольными пультами, имеют дело с таким количеством рейсов, что они просто не в состоянии запомнить полет небольшого частного самолета…
— Даже если он разбился?
— Это возможно только в том случае, если кто-то из них подтасовывал данные… А если это сделал до них кто-то другой, обеспечивающий прикрытие, то они никогда об этом не узнают.
Адам немного подумал и снова вернулся к чертежам.
— Давайте снова поговорим об аварии… Меня кое-что смущает относительно того места, или, вернее, того, что мексиканцы считают местом катастрофы.
— Продолжайте, где же, по-вашему, место катастрофы?
— На высоте семи тысяч шестисот футов, — ответил Адам.
— Или же на сорок пять миль дальше.
— Действительно, — согласился Адам. — Так каким образом, по-вашему, самолет мог врезаться в гору в этом месте?
Френч снова склонился над чертежом.
— Посмотрите сюда, — сказал он. — Допустим, я готов поверить в то, что утверждают мексиканцы. Самолет последний раз был зарегистрирован в тридцати пяти милях от Акапулько. Допустим, я готов даже закрыть глаза на то, что горы закрывали линию прямой видимости. Может, там есть неровности рельефа, которые позволили самолету спуститься ниже и выйти на связь.
— Тогда в чем же загвоздка? — осторожно спросил Адам.
— Как мог, черт возьми, самолет выйти на связь в тридцати пяти милях от города, а потом разбиться в сорока пяти, если только пилот сам не повернул назад, чтобы разбиться о горы? Ведь нет никаких сомнений в том, что пилот летел по абсолютно правильной схеме.
Все это звучало вполне логично.
— И каковы же ваши предположения? — спросил Адам.
— Взрыв.
— Бомба?
— Что ж, пожалуй, я лучше скажу так: на утечку топлива не похоже, так как к этому моменту бак самолета был уже почти пуст.
— Но почему именно там? — недоумевал Адам. — Почему надо было дождаться последнего участка маршрута, чтобы взорвать самолет?
— Вы прекрасно знаете ответ на этот вопрос, — сказал Френч. — Гораздо проще обеспечить прикрытие в Мексике, чем в Штатах. — Он сделал паузу. — Есть еще одна деталь, которая наверняка покажется вам одним из самых курьезных обстоятельств этого дела.
— Что же это?
Френч печально улыбнулся.
— Мексиканцы твердят об ошибке пилота, в то время как тот, кто устроил взрыв, поставил на его безукоризненную аккуратность.
— Что вы имеете в виду?
— Тот, кто подложил бомбу, рассчитывал на то, что самолет достигнет нужной высоты над определенным местом, так что бомба сработает на высоте десять тысяч футов в назначенном месте.
— А это означает, что даже если бы самолету понадобилось совершить вынужденную посадку в Мехико, он не смог бы этого сделать, поскольку бомба взорвалась бы до того, — медленно произнес Адам.
— Именно так, поскольку Мехико находится на высоте семь тысяч футов.
— А что это за бомба, которая взрывается на определенной высоте? — все-таки спросил Адам, хотя был практически уверен в ответе.
— Какой-нибудь механизм, который приводится в движение с помощью альтиметра и часов, которые пускают в ход взрывное устройство.
— А какая взрывчатка может быть наиболее эффективной в таких случаях? — спросил Адам, стараясь, чтобы тон его звучал равнодушно.
— Наверное, тринитротолуол.
— И, кстати, это объясняет, почему не пострадали деревья, — тихо сказал Адам почти что самому себе. Он поднял глаза на Френча. — Как сказал Лакинбилл, если бы самолет действительно врезался в гору, все деревья сломались бы пополам, как спички.
— Все указывает на то, что самолет взорвался в воздухе, — грустно констатировал Френч.
Несколько секунд они сидели молча, погруженные каждый в свои мысли. Затем Френч произнес:
— Мне пора идти. Через десять минут прилетает самолет…
Он встал и протянул Адаму руку — тот встал и пожал ее. Затем Френч свернул чертежи и засунул их в тубус.
— Вот, — сказал он. — Это вам вместе с описаниями. А я себе снял копии.
— Я очень вам за это благодарен и обязательно свяжусь с вами, чтобы рассказать, как мы всем этим воспользовались. — Он сделал паузу. — А если вы узнаете еще что-нибудь, буду очень благодарен, если вы свяжетесь со мной.
— Позвольте дать вам один совет, хотя вы наверняка знаете это и без меня.
— Да?
— Единственный способ опровергнуть версию об ошибке пилота — найти «черный ящик».
— Мы пытаемся сделать это, мистер Френч. Опровергнуть эту версию в наших интересах, потому что то, с чем мы столкнулись, не ограничивается авиакатастрофой…
— Отбросьте все условности, — сказал Френч, качая головой. — Просто делайте то, что можете, и держите меня в курсе дела.
— И вы делайте, пожалуйста, то же самое, — ответил Адам.
Вся эта история была просто чудовищной. Адам постоял еще несколько секунд рядом со столиком, а потом пошел к телефонной будке. Перед ней он снова постоял немного, затем зашел внутрь, сел, закрыл за собой дверь, потом снова открыл, волнуясь и сомневаясь…