Да Гама прислонился к палубным ограждениям и наблюдал за капитаном, громко отдающим приказания. Время от времени он подкреплял свои слова плетью. Моряки сновали во все стороны в обычной суматохе. Вскоре судно со стоном пришвартовалось к видавшему виды причалу. Там с надеждой ждала группа оборванных мальчишек. Да Гама помахал им. Птицы разочарованно улетели.

— Бакшиш! Бакшиш! — заорали мальчишки, протягивая руки. — Христианин! — закричали они, увидев, что он фаранг[14]. Они стали показывать на деревянные крестики, которые висели у них на шеях. Раньше они видели много фарангов.

— Найдите мне три паланкина! — приказал Да Гама. — Хороших!

Он бросил мальчишкам таньгу так, как бросают камень. Они все мгновенно отбежали, а затем набросились на парня, который поймал монетку. Да Гама знал, что они скоро вернутся и на причале его будет ждать дюжина паланкинов. Мальчишки и носильщики будут тянуть руку за бакшишем. Он точно так же знал, не оглядываясь назад, что теперь за ним наблюдают и моряки, надеясь на бакшиш.

«Будь проклят этот бакшиш», — подумал Да Гама. В Индии все с протянутой рукой. Вначале это были только индусы, но теперь заразились даже фаранги. И этому нет конца! Если дашь таньгу привратнику за то, что открыл перед тобой дверь, то он снова протянет руку, чтобы ты дал ему вторую монету за то, что он закрыл ее за тобой.

Нигде это не было так противно, как в Гоа.

Здесь бакшиш перестал быть просьбой — это стало требованием, даже угрозой. Теперь каждый раз необходимо думать о будущем. «Встретимся ли мы вновь? — должен думать посетитель ресторана, глядя на официанта. — Хочу ли я видеть твой плевок, прилипший к моей кружке, в следующий раз, когда я соберусь здесь выпить?»

Уже открыли люк грузового трюма. Худые, обнаженные до пояса индусы выносили огромные мешки с перечным зерном. Капитан наблюдал за ними и ругался. Мешки с глухим стуком опускали на причал, и от каждого поднималось облако пыли с резким запахом. Одни молодой моряк начал чихать, старшие хохотали.

Да Гама прошел к люку в кормовой части и крикнул:

— Сеньор Слиппер, поднимайтесь наверх, мы причалили!

В ответ прозвучал только жалобный стон на высокой ноте. Да Гама засмеялся.

— Вы почувствуете себя лучше, ступив на землю, сеньор!

Да Гама обвел взглядом причалы. В городские ворота входили, лениво шагая, два слона. Погонщики не обращали внимания на ругательства возниц, в телеги которых были запряжены волы. Эти телеги застряли из-за слонов, не позволявших им проехать.

Не дожидаясь, когда спустят сходни, Да Гама спрыгнул на причал. Стоящий рядом моряк смотрел на него ледяным взглядом. Несомненно, этот начальник сходней теперь понял, что из-за прыжка Да Гамы лишился бакшиша.

«Он не предполагал, что я допрыгну», — подумал Да Гама, довольный собой.

На причале Да Гаму окружила толпа мальчишек. Они показывали на свои крестики, болтавшиеся на веревочках у них на шеях.

— Здравствуй, брат! Здравствуй, христианин! — кричали они на португальском и показывали на паланкины. Носильщики с готовностью ждали рядом. — Паланкин до города только три риала! Христианин!

— Только две рупии! — заорал Да Гама на хинди.

Несколько мальчишек сжались в страхе, другие, более настойчивые, придвинулись поближе, вытягивая вперед кресты. Да Гама нахмурился и стал проталкиваться сквозь них. Он пошел по причалу, мимо гор блестящих зеленых кокосов, сложенных, подобно отполированным пушечным ядрам, мимо чаек, которые спорили с тощими коровами из-за груды мусора. Худые, темнолицые мужчины с яростными взглядами, шатаясь, проходили мимо. Они сгибались под джутовыми мешками с корицей, которые были в два раза тяжелее их самих.

Да Гама нахмурился. Определенно, в порту кипела работа, но не в таких масштабах, как раньше. Если ему требовались доказательства того, что голландцы душат португальскую торговлю, то они были перед ним. Движение на причале было гораздо более медленным, чем ему следовало бы, в особенности в это время года, сразу же после сезона муссонов. Причал должен был прогибаться под весом товаров. Но этого не происходило.

Внезапно Да Гаму окружили постоянно обитающие на причале мальчишки и, словно на волне, потащили его к паланкинам. Носильщики кричали и жестикулировали, а Да Гама вдруг заметил высокого мусульманина в тюрбане, который наблюдал за сценой с расстояния в несколько ярдов и явно забавлялся.

— Патан! — радостно закричал Да Гама, широко разводя руки.

Он направился к Патану и заключил его в медвежьи объятия. Носильщики и мальчишки последовали за ним, но остановились чуть поодаль. Мусульманин был таким высоким, что шляпа Да Гамы с широкими полями ткнулась ему в лицо. Это помогло ему скрыть удовольствие.

— Салям алейкум, — прошептал Патан.

— Что я должен теперь сказать? Алейкум салям? — Да Гама рассмеялся. Конечно, он знал ответ.

Шум, создаваемый носильщиками паланкинов и мальчишками, собравшимися вокруг них, стал невыносимым. Патан грозно посмотрел на толпу. Только от одного этого взгляда шум прекратился, и мальчишки с мужчинами стали по одному отступать назад.

— Как тебе это удается? У меня никогда не получается отогнать их прочь! — сказал Да Гама.

— Они не считают тебя опасным, — ответил Патан. — Если бы они знали тебя так, как я, у тебя не возникло бы трудностей.

Да Гама пожал плечами:

— Это все объясняет. Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, я, возможно, был опасен. Теперь я просто старик. Они видят меня насквозь… А ты ослеплен слишком большим уважением.

Патан вежливо склонил голову.

— Я вижу, что твое достоинство не позволяет тебе даже смеяться над моими шутками. А теперь скажи мне, друг мой, что привело тебя в этот нечестивый город?

Лицо Патана мало что выражало.

— То, что привело тебя, также привело и меня, — ответил он.

Да Гама нахмурился:

— Я здесь только для того, чтобы выполнить работу для Дасанов. Обеспечить заключение сделки.

— Я здесь по тому же делу, — тихо ответил Патан и с ничего не выражающим лицом уставился на хмурящегося Да Гаму.

— Отправляешься в Биджапур? Ты — бурак[15]?

— Да. Великого визиря, — ответил Патан. Да Гама кивнул. — И тебя, и меня выбрали для выполнения одного и того же задания.

Мусульманин наблюдал за Да Гамой и его реакцией.

— Эта мысль меня беспокоит.

— Меня это тоже беспокоит, друг мой. Хотя у меня и нет твоего опыта, у меня тоже есть репутация, хотя она и незаслуженная. И я не ожидал увидеть тебя здесь, — он опустил голову в тюрбане. — Но путешествие может оказаться забавным. Не исключено, я найду какой-то способ вернуть тебе долг.

Да Гама фыркнул:

— Ты снова об этом? Сколько еще ты будешь мне надоедать своей благодарностью? Я же говорил тебе: это ничто. Пустяк. Любой человек сделал бы то же самое.

Патан поднял голову.

— А теперь скажи мне: что ты знаешь про это задание?

— Очень мало. Великий визирь сказал, что я должен обеспечить прибытие товара в изначальном виде. Больше он ничего не сказал. Он опасается шпионов.

Да Гама тихо присвистнул.

— A-а, друг мой, друг мой, друг мой. Ветер принес тебе проблемы, — он кивнул в сторону дау. — Вон сейчас оттуда выходит наша проблема.

Невысокий, тяжелый мужчина, внешне напоминающий шар, шатаясь и подворачивая ноги, спускался по сходням. Хотя ему явно требовалась помощь, никто из моряков не подал ему руки.

— Это он проблема? — спросил Патан.

— Нет, — Да Гама кивнул на палубу. — Она.

* * *

Она была маленького роста, но солнечный свет, отражавшийся от ее серебристой шали, придавал ей царственное великолепие. Когда она повернулась, морской бриз прижал серебристые одежды к ее телу, и на мгновение стали видны все его контуры. Пока она проходила мимо, все моряки на палубе вставали. Когда дошла до сходней, к ней протянулось полдюжины рук с предложением помочь, но ей не требовалась ничья помощь. Она с благодарностью улыбнулась и сошла с дау грациозно и с достоинством.

Маленький толстый человечек катился по причалу перед ней, его неуклюжесть подчеркивалась плавной походкой женщины. Носильщики с мешками с корицей сбросили груз и смотрели, раскрыв рты. Коровы подняли грустные глаза, чтобы тоже посмотреть, чайки взмыли в воздух и маячили вокруг ее головы, словно слуги.