Ангелина Алябьева - Намерение

— Ненасытный зверь, — осторожно взмахнула ладонью, стремясь дотронуться до гладкой щеки. — Что ты думаешь обо мне? Вот такой слепой и неполноценной. Пожалел же?

— Ты не неполноценная, — перехватил ее запястье, крепче прижимая обратной стороной ладонью к щеке. — Ты — особенная. Сладкая доверчивая девочка, которую я развращаю.

— Я не верю, что это сон или реальность, — призналась Морганит. — Мне кажется, что это не моя история.

— Не беспокойся, — многообещающе произнес Ральф. — Очень скоры ты примешь такую реальность. Привыкнешь к ней. История с самым неожиданным концом.

— А мне понравится эта история?

— Я заставлю тебя полюбить ее, — она напряглась от прозвучавшей в его тоне скрытой угрозы. Тайной. Неся откровенно опасный смысл. — Пролог есть. Остались кульминация и развязка.

— Что ты имеешь в виду? — не успела понять, как мужчина отпустил ее. Хлопнул громко дверцей машины. Ее кожа покалывала от его касания. От его горячего дыхания. Поднесла к носу, вдыхая оставшийся на ладони запах корицы. Притягивал ее, как порочное и неизвестное. Еще много секретов скрыто в нем. Загадок. Странных томительных фраз.

Дверца с ее стороны распахнулась. Секунда — мужские руки подхватили ее, рывком подбрасывая в воздухе. Понес куда — то под удивленные возгласы непонятно откуда взявшихся мужчин. Навалившихся на них градом вопросов. Перекрикивающих друг друга. Женские перешептывания совсем вблизи от ее уха. Сердце подпрыгнуло, стоило разобрать приближавшийся к ним ласковый слегка сломленный, видимо, от слез голос нянечки. Привез ее домой. Охранники, наверняка, с удивлением впускали незнакомца, который нес драгоценную ношу в виде дочери хозяина. Причем почти обнаженной. От последней мысли Морганит уткнулась кончиком носа в шею мужчины. Прятала покрасневшее лицо. Неосознанно тянулась к нему, ища защиту.

— Кто ты такой? Что с моей дочкой? — разразившемся грозным громом прозвучал голос отца. Она крепче прижалась лбом к мужчине, будто безмолвно прося не отпускать. Не исчезать. Не оставлять лишь пелену воспоминаний и пережитых ощущений. Таких, каких никогда больше не испытает. Памятью о их бурном совместном душе и инциденте на цветочной полянке сохранить его касания на теле. Разве есть другой финал? Не пара.

Не внял ее бесшумной просьбе. Медленно спустил ее на твердую поверхность. Руки, согревающие и погружающие в запретный грех, разжались. Словно лишая ее шанса еще раз быть согретой. Быть желанной. Быть женщиной, имеющей власть над здоровым полноценным мужчиной. Не ущербной. Только он дарил ей подобную уверенность.

— Ваша дочь перед вами, синьор, — она опустила голову от его тона. Даже озабоченности или укора не рассмотрит в зрачках отца, и он не разглядит ничего. Все равно от каждого воспоминания о произошедшем, вспыхивающего в памяти, не в силах была стоять прямо.

— Кто ты? Враг или друг? — с нервозным нажимом повторил Джованни Сальери. Приблизился к ней, обнимая дрожащую девушку за плечи. Притягивая к отцовской груди, к которой она часто прижималась, находя покой и утешение. Забывая о страхах перед тьмой и единственном желании. То, что ее любимый папочка, как бы ни старался, ни исполнил. Суждено.

— Быть вашим врагом — значит всегда ходить под прицелом, а я не люблю чувствовать себя мишенью, — твердо отчеканил Ральф. — Чтобы быть вашим другом, то нужно иметь достаточно крупный счет в банке, а у меня нет всего этого. Скорее, я — доброжелатель.

— Папа, он спас меня от бандитов, — облизнула пересохшие губы Морганит и вступила в разговор. На минуту ей показалось, что Ральф знаком с ее отцом. Уж так точно описал преимущества вражды и дружбы с Джованни Сальери. Говорил так, будто они находились на ринге. Обстановка накалилась. Настроенный и готовый бороться с невидимым противником. — Эти люди…тащили меня, но…

— Не вспоминай, бриллиант мой, — мягко перебил ее отец, оставляя легкий поцелуй на виски дочери. — Их уже поймали. Они понесут суровое наказание за то, что посмели напугать тебя. Где ты была всю ночь? Почему он не привез тебя сразу ко мне?

— Я…была у него дома, — не скрывала от отца правду, заведомо решив не посвящать его в подробные детали. Не следует. Неизвестно, как отнесется ко всем пикантным подробностям заботливый и чрезмерно опекающий родитель. — В безопасности.

— Ты спас не мою дочь, а мою жизнь, — обратился он к Ральфу. — Ты знал, чье это дите?

— Нет, папа, — опередила Морганит. — Я ничего ему не рассказала. Он и моей….слепоте…догадался сам.

— Благородный поступок, — похвалил его Джованни, представляясь ему. — А как зовут тебя?

— Ральф Лусьен Вуд, синьор, — едва ли не по слогам выговорил Ральф.

— Американец?

— Итальянец до мозга и костей, — опроверг предположение. Не покидало впечатление разразившегося словесного состязания. Ее отец спрашивал будничным тоном, разговаривая с ним без надменности, но он отвечал ему иначе. Со скрытой неприязнью.

— Как мне отблагодарить тебя за спасение моей жизни?

— Я и не знал, что ваша жизнь находилась в моих руках, синьор, — произнес Ральф. — Целые сутки я держал ее не для того, чтобы просто так отдать. Жизнь же имеет цену, верно?

— Что ты хочешь? — ощутила, как напрягся отец. Меньше всего ожидала, что мужчина, даривший ей неимоверное удовольствие, заговорит о деньгах. О людской грязи.

— Назовите сами цену вашей жизни, — уверенно продолжал Ральф, и Морганит ощутила, как по щеке скатилась одинокая слеза. Поспешно смахнула, проглатывая ком в горле. — Синьор Сальери, у меня нет опыта, как у вас, делать высокие ставки. Оцените вы.

— Что ты несешь? — взбунтовался уравновешенный и сохраняющий непоколебимость во всех делах. — Моя дочь не пакет акций или товар. Для меня она — бесценна. Ясно?

— Какую же цену вы ожидаете услышать, если за проведенное вместе время ваша дочь стала дороже мне, чем деньги? — заявил Ральф. — Стал бы я так рисковать собой, оставляя в доме девушку, за которой гонялись вооруженные бандиты? Вряд ли бы после моей смерти они бы мне потребовались, эти деньги.

— Интересно, — протянул Джованни Сальери, выпуская дочь из крепких объятий. Морганит прикусила нижнюю губу от охватившего волнения. — В моем доме на моих глазах ты намекаешь, что тебе нужно что — то больше. Продолжай, парень, посмотрим, куда зайдешь дальше. Рассчитываешь на ставку покрупней?

— Рассчитываю на ваше согласие, — встретил его вызов без страха Ральф. — Цена спасение вашей жизни — это ваша жизнь. Которую вы вернете мне. Я хочу жениться на Морганит.

Все равно на то, что она думает или скажет, что чувствует на данный момент, выпрямившись во весь рост. Руки сцеплены, выдавая панику. Он смотрел на нее. В зеленые глаза, откровенно торжествуя, что Морганит Сальери никогда не видит всей той жгучей ненависти, горящей в его зрачках. Сжигающих ее до пепла. Не ошибся. Бабочке суждено сгореть в пламени. Дотла. Дочь человека, который никогда не становится на колени и не склоняет голову, падет перед ним. До последнего вздоха будет умолять его.

Да, он будет счастлив. Наслаждаться, глядя на то, как страдает единственная дочь его врага. На самом деле, сделает абсолютно все, чтобы только видеть, как она страдает. Сжал кулаки, нехотя вспоминая, как нежно эти пухлые губы изучали его лицо. Легко и невесомо касались. Эта страсть. Это желание. Эта зарождающаяся зависимость. Все. Все до капли растворились в ненависти. Как он может жалеть ее, когда ее отец не сжалился над его матерью? Как может хотеть ту, в чьих жилах течет грязная кровь? Отравляющая.

— Жениться хочешь? — бледное лицо мужчины вытянулось. Побагравело. По правде, Ральф и сам не понял, как подобное предложение вырвалось. Уничтожить. Разорвать в клочья все, что имеет связь с Джованни Сальери. Да, у него был план. Немного другого рода. Втереться в доверие. Стать правой рукой. Тем, на кого можно положиться. Пусть на это потребовались бы даже года — доказать лживую преданность этому ублюдку, а после — отнять все до копейки. Так же, как он поступил с его отцом. Законно. Через генеральную доверенность, а любимую доченьку разоренного отца сделать любовницей. Шлюхой. Кажется, во второй части плана преуспел, не осознавая того. Еще и винил чертову фортунку, которая привела ее прямо к нему в руки. Без усилий.

— Разве это высокая цена? — презрительно бросил Ральф. Тщательно укрыл нотки отвращения в голосе, заменяя твердостью. — Синьор Сальери, прежде чем вы начнете смеяться, не забывайте, что я вам сказал. Ваша жизнь была у меня в руках целые сутки. Двадцать четыре часа. Я мог распоряжаться ею на свое усмотрение, ведь я спас ее.