Ангелина Алябьева - Намерение

Вдруг в него врезалось что — то мягкое. Внезапно и с такого размаху, что Ральф едва устоял на ногах, к тому же чертов ветер усилил волну удара. Первым порывом на инстинкте было оттолкнуть или отстранить, но сладкий аромат жгучей карамели вперемешку с ванилью и еще чем — то, напоминающим запах лилии, остановил. Это «нечто мягкое» крепко прижималось к нему, обхватив его спину, не позволяя сдвинуться. Из — за окутавшей их темноты с трудом удавалось разглядеть очертания, но без особой сложности определил женский силуэт. Дрожащий и сдуваемый ветром. Прильнувшей к нему так, будто они, черт побери, давние знакомые. И что за приторно сладкий парфюм, проникающий в ноздри, оставляя какое — то послевкусие даже в рецептурах закрытого рта?

— Кто ты такая? — буркнул Ральф, наконец — таки собравшись. Обхватил тонкие дрожащие плечи, прикрытие какой — то жалкой шелковой тряпкой. Попытался отстранить на расстояние, но острые ноготки сжали ткань его рубашки, впиваясь почти в кожу на пояснице. От подобной наглости Ральф…растерялся. Он, взрослый и опытный мужчина, состоявшийся в американских кругах адвокат, познавший, как и женщин старшего него намного, так и легкомысленных девушек, открывающих доступ к их телу в полную меру, настолько оказался неготовым к выходке девушки, что отпустил хрупкие плечи. Она тряслась то ли от собачьего холода, то ли от чего — то еще. Паскудный день выдался.

— Отойди от меня, — вновь предпринял попытку более настойчиво отодвинуть от себя девушку, Ральф повысил голос, но тихий шепот на итальянском, пробиваемой заметной нервной дрожью, привлек внимание. Иногда казалось, что язык, на котором говорит Джованни Сальери, стал его родным. Настолько хорошо выучил и вызубрил, убирая и тень акцента.

— Помогите мне, пожалуйста! Они гонятся за мной!

— Кто гонится? Ты сбежала, что ли? — меньше всего ему хотелось быть вовлеченным в какую — то неприятность, особенно семейную драму.

— Они схватили меня, — прислушался к сбивчивому бормотанию девушки, отчаянно прилипшей к нему. — Пожалуйста, спасите, я не хочу идти с ними. Они…убьют меня.

— Девочка, я не герой, — какой — то нелепый бред или чья — то злая шутка. — Отпусти и беги дальше, тем более мы стоим всего в нескольких метрах от отеля, где сотня людей. Иди, проси помощи там. Ты слышишь?.. Отстань, говорю!

Вдруг в поле зрения Ральфа попали двое здоровых мужчин, светящих фонарем. Определить, что это, действительно, криминальные личности легко, учитывая, что их лица закрыты черными масками, а в руках обоих — сверкающие холодной сталью пистолеты и в тьме. Прикинув в уме, Ральф определил, что до них они доберутся через пять минут, да и то с погрешностью.

— Твои преследователи идут за своей жертвой, — невесело усмехнулся Ральф, почувствовав, как при его словах, произнесенных со скрытой издевкой, девушка буквально вжалась в него. — Эй, полегче…Черт, беги, а я тебя прикрою. Чего ты застыла, как вкопанная? Если ты думаешь, что я буду драться за тебя и искать приключений, ты крупно ошибаешься. Максимум, на что я способен, просто отвлечь их, пока ты добежишь до отеля.

— Я не могу, — прерывисто вздохнула она, даже не отойдя на полшага от него. — Я не знаю, где он…

— Что за чушь! — почти взревел Ральф. — Подними глаза, девочка, и посмотри на большие буковки, которые светятся всевозможными цветами радуги…Ты играешься, а? Отель находится через дорогу от тебя. Да взгляни ты хотя бы назад, проклятье, они уже…

Не успел Ральф договорить, как три события случились одновременно. Раздался оглушительный выстрел, и он каждой клеточкой напрягшегося тела ощутил, как пуля пролетела мимо них, едва не затронув его плеча. Ослепительная дуга молнии разрезала почерневшее небо на части, освещая поднятое к нему лицо незнакомой девушки с широко распахнутыми глазами. Чарующая темная зелень ее глаз навсегда оставит жесткий отпечаток в его памяти. Клянусь всеми высшими силами, Ральф Саймон Вуд никогда не видел подобных глаз. Цвет зеленой травы или изумруда, непонятно точно, лишь то, какие однотонные глубокие. В расширенных зрачках нет ни мольбы, ни зова о помощи, а исключительно зелень. Не линзы. Не бывает ни естественных, ни искусственных глаз, как у нее. Какой необычный оттенок…

В его омерзевшей душе никогда не появлялись ни чувства меры, ни чувства жалости, тем более сострадание. Это мешало бы ему достигать того, к чему стремился, и исходя из привычного уклада, ему необходимо перешагнуть через доводы человечности и толкнуть ее в лапы бандита. Не его проблема. Ищут — значит нужно. Значит, где — то кому — то чем — то она перешла дорогу. Не уступила или совершила нечто ужасное, поэтому ожидает расплата, пусть и не совсем законным путем. Не его проблема. Он намного сильнее чувств. Сильнее плоти. Ему наплевать на совершенно незнакомую девушку. Осталось толкнуть и…

Разум подвел его. Безошибочное мышление и точные расчеты разлетелись вдребезги, как только пролетела уже вторая пуля, задевшая кисть его руки. Поцарапало слегка, но волна резкой спонтанной боли окатила от предплечья к запястью, и Ральф утвердился, как ловко играет удача с ним сегодня. Остаться в живых, причем дважды будучи мишенью, тем не менее не достичь той цели, ради которой прилетел в эту дрянную Тоскану.

Переплетя свои пальцы с холодными дрожащими, Ральф потянул девушку в темный угол, находившийся в двух шагах от них. Мусорный склад. Повсюду воняло дерьмом, чем — то протухшим. Гнильем. Он уже собирался втянуть воздух и не дышать, как приторный ЕЕ сладкий запах перекрыл все остальные. Ничего не ощущал более. Снова мысленно просчитав расстояние, какое им предстоит бежать, он выругался. Их настигнут и убьют быстро. Не успеют добежать до отеля. Остается лишь один выход. Обхватив талию девушки одной рукой и прижав к себе, а другой — на всякий случай, дабы обезопасить и предостеречь возможную угрозу прикрыл ладонью ей рот, Ральф толкнулся вперед, скатываясь с ней по каким — то огромным собранным пакетам мусора и песка куда — то вглубь, в вязкое болото, образованное из разных пролитых жидкостей, прикрытое порванными тканями, коробками. Кто бы мог представить — один из самых известных адвокатов Филадельфии, безупречно и безукоризненно одетый, придерживающийся модных тенденций и часто бывающий в центре восхищения, сейчас лежит в грязи и мусоре? Что за паскудный день?..

Свет тянется к тьме, а жизнь, как предначертано свыше, всегда заканчивается смертью.

Морганит Сальери не понимала, почему именно сейчас голову посетили подобные мысли. Она даже не знала, где находится, куда привез ее этот незнакомец с глубоким хриплым голосом, иногда звучавшим так резко, словно хлыстом отбивая по коже, а порой, особенно по телефону в разговоре с какой — то авиакомпанией на английском, слегка приглушенно, превращаясь в бархатный баритон.

С противоположной двери, если она правильно определила, опираясь на обыденные навыки распознавания незнакомых объектов, находившейся с левой стороны, доносился шум воды. Наверное, он принимал душ, смывая неприятный запах и грязь, в то время, как ее посадил на что — то мягкое. Впервые кто — то так ловко перекинул ее на плечо и понес в неизвестное направление. Ничуть не сопротивлялась, ощущая себя в большей безопасности с этим незнакомцем, в которого врезалась, чем в огромных лапах бандита, нагло сминающих ее тело. Сколько раз Морганит предупреждала отца — вся эта группа телохранителей и охранников не смогут помочь, если кому — то, действительно, захочется убить или похитить ее. Тот, кто осмелился на такое, непременно найдет выход. Не ошиблась. Всего доля секунды. Когда тетя Беатрис, их старая экономка, а по совместительству, хоть Морганит и презирала это слово, ее сиделка, оставила Морганит в дамской комнате, охраняемой снаружи громилами, чтобы вернуться с нечаянно выпавшей из ее руки сумки, злоумышленники воспользовались ситуацией. Она и сама не успела вскрикнуть, как кто — то сзади зажал ей рот ладонью и грубо подталкивал куда — то, постоянно шлепая по спине, пока они не оказались на улице. Следуя инстинктам, неизвестно откуда проснувшимся в ней, она укусила похитителя за руку и вырвалась. Бежала изо всех сил, даже и не зная, куда и каким образом. Где — то слышались скрежет колес по асфальту, звук сирен, а она продолжала нестись, сломя голову, при этом не имея малейшего представления, что ждет впереди. Точнее — не видела, в какое направление несут дрожащие ноги, пока не…уткнулась во что — то твердое. Очень твердое, при этом приятно теплое и пахнущее с детства обожаемым ароматом муската и корицы. Сразу два любимых запаха в одном. Когда тетя Беатрис кормила ее булочками, присыпанными молотой корицей или поила горячим молоком с пряностями, Морганит на миг забывала обо всех невзгодах. Говорят, слепые люди чувствительны к любым запахам, запоминая их и узнавая, только Морганит легче было прощупывать предметы и, спотыкаясь или ударяясь, хотя это бывало часто редко из — за круглосуточного сопровождения, об что — то, откладывать в памяти. Каждое очертание вещей. Незначительных, вплоть до иголочки, всплывало в сознании девушки. Пыталась часами представить, как выглядит деталь. Постепенно немного получалось, отталкиваясь от красочных описаний няней или работников. Не сразу, как она потеряла зрение в пять лет, а спустя время, когда Морганит стала любопытным подростком. Любознательная, но незрячая.