— Август, пожалуйста, — прохрипел я.
— Что ты хочешь, мой мальчик? — спросил он.
— Август, ты же знаешь, — хныкнул я, не в силах сказать этого вслух.
— Откуда мне знать, что хочет мой малыш? Озвучь это, Виктор?! Давай же, я хочу это услышать, — проворковал он, снимая с меня кольцо сжимающее член.
— Вставь туда палец, — умаляя, застонал я.
Он медленно погрузил свой палец в мою дырочку, а затем стал двигать им. Было не больно, слегка неприятно и всё. Потом я почувствовал, как мне хочется большего. Тело прошило маленькими иголочками наслаждения. Сердце пропустило удар и понеслось, словно сошло с ума. Август вынул палец, а потом вставил уже два, обильно смазав их чем-то. По телу лавиной разнеслось тепло, принося ещё больший кайф, а в голове звучало только два слова: «Трахни меня!» Это было желание на грани безумия. Я даже представить не мог, что хотя бы мысленно это скажу. Пальцы вышли из меня, и в разработанную влажную дырочку что-то погрузилось, а потом стало надуваться, но не сильно. Мне одновременно хотелось вынуть из себя это что-то, и в тоже время, было приятно. Август наклонился надо мной и стал целовать.
— Витечка, родной, любимый, мой самый сладкий кандидат наук, — шептал он между поцелуями.
Я готов был скулить и унижаться, чтобы он прикоснулся к моему члену и дал мне кончить. В нетерпении поёрзал задницей по дивану, и вдруг простонал, не веря своим ушам:
— Август, я тебя хочу. Вставь, пожалуйста.
Он сдул эту штуку, что была во мне, а через пару секунд вынул её и стал медленно входить в меня. Пальцы на руках покалывало. Я до умопомрачения хотел прикоснуться к нему и приласкать, но не мог. От этого ещё больше сносило «крышу» и затуманивались мозги. Наконец, Август вошёл в меня до конца, я сдавленно зашипел. Боль была, но лёгкой. Он переждал, давая мне привыкнуть, а потом стал двигаться, надавливая на какой-то бугорок внутри. Его руки обхватили мой член и провели по стволу пару раз. За закрытыми веками заплясали цветные звезды, а я закричал от нереального оргазма. Август с глухим рычанием кончил следом за мной.
= Август
Да, я добился того, чего хотел. Но это еще не всё. Я осторожно вышел из него и, завязав презерватив, кинул на пол.
— Спасибо, Вить, — сказал я, целуя его.
Его дыхание было рваным, я слышал, как бухает его сердце. Но член не совсем опал. Действие препарата не прошло, оно ещё витало в воздухе. Если налить эту химию в блюдце и поставить недалеко, то оно имеет долгоиграющее действие, испаряясь почти два часа. А я ещё я помнил по первому опыту, что вдохнув это, тебя пробивает на секс. Хочется трахаться, и чтобы непременно тебе вставили. Я тоже хотел этого, поэтому подождал, пока Виктор успокоится после оргазма. Затем встал на колени по бокам от его головы и снял маску с его глаз. Вытерев влажными салфетками свой член, я прикоснулся им к губам Виктора. Он понял, чего я хочу и аккуратно лизнул головку, пробуя на вкус. Потом Виктор нерешительно провел языком по стволу и, наконец, обхватил член губами. Его действия были неумелыми, но это приносило невероятное наслаждение. Тем не менее, я не стал его долго мучить и отстранился. Сдвинулся ниже и стал целовать его со всей страстью, на которую был способен. Руки тем временем оглаживали его тело, а потом я зацеловал его всего, кое-где оставляя засосы. Виктор снова завёлся. Он всхлипывал от наслаждения, вторя моим стонам.
Я развязал его руки. Теперь мне хотелось ощутить их на своём теле. Виктор тут же меня обнял. Он начал ласкать там, где смог достать, пока я тёрся об него всем телом и снова покусывал и целовал его губы. Каждая клеточка моего тела отзывалась на его ласку, принося наслаждение на грани безумия. Мы долго не могли оторваться друг от друга, словно наши тела срослись намертво. Но через какое-то время я припал губами к его члену, как будто это был живительный источник, из которого можно напиться воды.
— Витя-я, ты такой вкусный, мой наркотик. Мой, слышишь? Только мой, — шептал я, целуя его возбуждённый орган.
Почувствовав, что Виктор сильно возбудился, я раскатал на его члене презерватив. Потом обильно смазал обезболивающим гелем. Медленно и осторожно я насадил себя на него и стал двигаться, стараясь задевать простату. Виктор тем временем обхватил ладонью мой член и стал ласкать. На это раз первым кончил я. Виктор выгнулся и его затрясло. Он хватал ртом воздух и почти кричал. Мой малыш такой чувствительный. Я понял, что у него очень яркий и мощный оргазм был второй раз за ночь.
Я сам снял с него презерватив и обтёр его член и тело от спермы. Потом развязал ему ноги. Он поднялся на дрожащих ногах, затем помог мне быстро привести диван в порядок.
Мы лежали в обнимку, укрытые одеялом. Я наклонился и лизнул его припухшие, покрасневшие губы. Потом посмотрел в ему в глаза и сказал
— Спасибо, малыш. Это было чудесно. Но я хочу, чтобы ты знал. Ты мой! Если уйдёшь, я тебя найду и придушу собственными руками. Ни один человек больше не коснётся этого прекрасного тела, кроме меня.
Виктор коснулся ладонью моей щеки и вдруг прошептал.
— Я никуда не хочу уходить, Август, потому, что люблю тебя.
Сердце радостно понеслось вскачь.
— Что ты сказал?! — я не верил своим ушам.
— Я сказал, что люблю тебя, Август. Поцелуй меня, пожалуйста.
Я, счастливо улыбаясь, нежно поцеловал его.
— Давай спать, любовь моя. Завтра мы идём покупать тебе новые вещи. Только не возражай. Если тебе неловко, что я собрался тебя приодеть, отдашь свою получку на продукты.
— Хорошо, давай спать, улыбнулся он.
= Виктор
Я проснулся и обнаружил, что мы с Августом спали в обнимку, обвив, друга друг друга руками и ногами. Посмотрел на него и вспомнил, что вчера было. Чёрт, как стыдно! Я вчера буквально умолял его трахнуть меня. Чем он меня таким накачал, что я потерял всякий стыд?! Август открыл один глаз, а потом медленно второй.
— У тебя такое лицо, как будто ты готов просочиться сквозь диван, и спрятаться под ним. Что случилось, малыш? — улыбнулся он.
— Август, чем ты меня вчера таким накачал? Мне стыдно за своё поведение, — сказал я, уткнувшись ему в грудь.
— Опочки, стыдливый ты наш. И за то, что в любви мне признался, тоже стыдно? — он погладил пальцами моё голое плечо.
— О, вот как раз таки нет. Я могу повторить и без этой хрени в крови. Я действительно люблю тебя, Август.
— Я тоже люблю тебя, Витя. По поводу препарата могу ответить. Его ещё в восьмидесятые геи использовали. Он расслабляет внутреннюю мускулатуру, позволяя легче принимать в себя член. Кстати, совершенно легально продаётся в интимном магазине. Так что не бойся, это не наркотик. Но Олег говорил, что часто использовать нельзя. Он не вызывает физической зависимости, а вот моральную может, хоть и не у всех. И не нужно стесняться того, что вчера было. У этой хрени такой эффект. Хочется, чтобы тебя трахнули, ну или наоборот, до помутнения разума.
— Ах ты, поганец, специально всё так сделал, — я ткнул его кулаком в грудь, — Я в шоке. Порезал мою одежду. Избил мою попочку, а потом поимел, под действием возбудителя. Хочу печенку. Нет, много печенек. А лучше пирожок. Нет, десять пирожков. Буду заедать стресс, вот.
— Ха-ха! Но тебе же понравилось, мальчик мой, не смей отрицать это. Хочешь блинчики со сметанкой, — он взъерошил мою макушку пятернёй.
— Хочу. А сгущённое молоко у нас осталось? А ещё если в блинчик курагу или изюм завернуть, было бы здорово. А вообще, да, ты прав. Это было охренительно, Август. Я ещё никогда так не кончал.
— Сладкоежка мой. Если у тебя после таких блинчиков слипнется в одном месте, я расстроюсь, — улыбнулся Август.
— Тогда ты будешь в нижней позиции вечно, — хохотнул я.
— Ну, всё, сейчас ты у меня получишь, противный мальчишка.
Август начал щекотать меня, а я его. Потом наша шутливая баталия незаметно переросла в ласки. В итоге мы поплелись в душ только через час. Я глянул на себя в зеркало и ужаснулся. Кое-где на груди алели засосы.
— Бля, ты что натворил! Хорошо хоть не на шее поставил, — возмутился я.
— А так хотелось, но я себя сдержал. Залезай мыться. Потом блины.
Я наслаждался блинами и думал, как я счастлив в этот момент. Август подарил мне, свою любовь, а я неожиданно ответил на это чувство. Когда-то он сказал, что хочет, чтобы я написал своё имя на его сердце, а вышло наоборот. Боюсь, что это имя начнёт кровоточить, если он меня бросит.