Дэни Аткинс - Наша песня

Мы вместе вошли в палату Джо, и моя мама сразу же вскочила со стула и обняла меня. Потом она принялась легонько раскачивать меня из стороны в сторону, крепко прижимая при этом к себе, и я прильнула к ней так, как не делала уже очень давно. Не было никакой необходимости пересказывать ей все то, что сообщили мне врачи. Она все знала сама, причем даже раньше, чем я.

– Мне так жаль, Элли. Я не могу поверить, что все это происходит на самом деле.

– А может быть, стоит узнать еще чье-нибудь мнение? Существуют другие специалисты? Ну, где-нибудь? И не обязательно в Англии. Можно вызвать их откуда угодно.

На лице моей матери появилась грустная улыбка, когда она повернулась к мужчине, которого знала еще маленьким мальчиком.

– Здравствуй, Макс. Рада тебя видеть. Спасибо, что приехал. Ты очень нужен Элли.

Я хотела отстраниться от нее, чтобы опровергнуть ее слова. Нет, не Макс был мне нужен, а Джо. Мне был нужен Джо, Джейку тоже был нужен он, и его родителям. Но это уже не имело никакого значения, потому что все мы в любом случае скоро должны были его потерять. Очень скоро, так скоро, что сердце начинало болеть. Люди, которые любили Джо и которым он был так нужен, должны были принять сложнейшее решение в своей жизни и отключить аппараты, благодаря которым он пока еще оставался с нами.

Нам позволили оставаться с Джо всем пятерым одновременно. Каким-то образом правило «только два посетителя и не больше» было проигнорировано, и это стало последним доказательством того, что времени у нас оставалось очень мало. Родители Джо сидели с одной стороны больничной койки, а я с другой, крепко держа своего мужа за руки, так, чтобы этого хватило на следующие лет пятьдесят или около того. Макс вел себя великолепно, он делал все, о чем его просили, и при этом мы даже не замечали, что он устал или на него как-то подействовала разница в часовых поясах. Если он не выходил, выполняя очередное поручение, то просто стоял за моим стулом, как часовой, чуть касаясь ладонью моего плеча, таким образом давая понять, что он все время здесь. Это помогало. Чуть-чуть.

Врачи провели третье и окончательное обследование около двенадцати дня, и я думаю, его результаты никого из нас не удивили.

– Нам очень жаль… – начал один из них, когда они присоединились к нашему печальному собранию в комнате для посетителей.

– Скажите, неужели сделано все возможное, что только могло быть сделано? – спросил Макс в приглушенной тишине сразу после слов врача. – Не хочу показаться грубым или бестолковым, но если все упирается в финансы или…

Но врачи, похоже, даже не обиделись. Наверное, они уже привыкли к тому, что родственники и друзья в подобных случаях отчаянно хватаются за спасительную соломинку.

– Состояние мистера Тэйлора с самого начала, как только он попал сюда, было тяжелым. Наши попытки привести его в чувство были всесторонними и исчерпывающими. – Доктор занял место возле меня и осторожно накрыл рукой мою ладонь. Голос его смягчился. – Мы изо всех сил пытались спасти его, потому что знали, как он оказался тут. Маленький мальчик остался жить только благодаря мужеству вашего супруга. Мы на самом деле не хотели проиграть это сражение, и вы должны понимать это.

В горле у меня встал комок, поэтому я не смогла произнести ни слова, лишь стала резко кивать сквозь навернувшиеся на глаза слезы. Я верила в его искренность.

– Я понимаю, что для всех вас сейчас настали сложные и страшные времена, но есть решение, которое вам нужно принять, причем всем вместе, как одной семье.

Я перевела взгляд на свекра и свекровь, которым придется пережить потерю своего единственного сына. Их взгляды, фигуры, каждое движение свидетельствовали об абсурдности всей этой ситуации. Они были уже стариками. И поэтому предполагалось, что они уйдут первыми. Ни один родитель – никогда – не должен пережить своего ребенка, особенно когда ему уже далеко за семьдесят.

– С вашего разрешения, – продолжал врач, – через некоторое время с вами поговорит еще один человек из больницы, но только из другой бригады.

Моя мама, сидевшая возле меня, неожиданно обняла меня за плечи и привлекла к себе. И я снова догадалась, что она уже знала, о чем пойдет речь.

– С вами встретится один из членов команды трансплантологов. – Врач помолчал, а потом добавил: – Я полагаю, вам известно, что ваш муж носил в своем бумажнике карточку донора?

Отказ, как и согласие, последовали с неожиданной стороны.

– Черт, я просто не могу в это поверить. Прости, Элли, но они сейчас ведут себя как самые настоящие стервятники. Боже мой, Джо еще не умер, а они уже собираются поговорить с тобой насчет… насчет всего этого, – взорвался Макс, когда врачи ушли.

– Именно так все это и делается, сынок, – спокойно ответил ему Фрэнк. Теперь слезы открыто текли по его щекам, и он даже не пытался их вытереть. – Только так у них все и получится. Очень важно, чтобы все органы… функционировали… пока, пока… до самого последнего момента. – Он на ощупь отыскал ладонь Кэй и сразу же ухватился за нее.

– Я не знаю, – заговорила я, ощущая груз невероятного решения, которое должна была принять. Такое не должно было случиться, ведь от этого мое и без того разбитое сердце должно было расколоться еще раз. – Не думаю, что я способна дать им разрешение, чтобы… – Я чуть не задохнулась, пытаясь отыскать правильные слова. – То есть да, конечно, я знала, что у него всегда с собой была эта карточка, но все равно…

– Это то, чего он хотел. – Мне было особенно страшно услышать эти слова от женщины, которая подарила Джо жизнь. Кэй потянулась к своей сумочке, вынула оттуда вышитый носовой платок и зачем-то промокнула им покрасневшие глаза, после чего повернулась к своему мужу. – Даже когда он был еще маленьким мальчиком, не старше, чем сейчас Джейк. Это то, чего он хотел и сам говорил об этом. Он решил так, когда узнал все от Эрика. Конечно, для этого ему надо было стать взрослым, но он никогда об этом не забывал. Никогда.

Мне в голову начали приходить обрывки давнего разговора, смешанные с какими-то другими такими же неясными воспоминаниями.

– Это же его дядя, – вдруг произнесла я, когда до меня дошло, о чем она говорила, и тогда все подробности разговора начали понемногу выкристаллизовываться в памяти уже в подробностях.

Фрэнк улыбнулся, хотя поток его слез ничуть не уменьшился. Теперь я думала о том, остановится ли он вообще когда-нибудь.

– Значит, он тебе рассказывал? Он рассказывал тебе о моем старшем брате Эрике? Брат болел всю жизнь, и когда Джо был еще ребенком, ему стало совсем плохо. Мой брат так и не женился, не завел семьи, но он сильно привязался к нашему мальчику, и эта симпатия стала взаимной. Примерно в то время, когда Джо исполнилось восемь, брату пересадили почку, и эта операция спасла ему жизнь. С тех пор Джо всегда повторял, что, если с ним когда-нибудь что-то случится, он хотел бы стать донором. Он говорил это достаточно убедительно, насколько я помню.

Фрэнк повернулся к своей жене, и я поняла, насколько отчетливо сейчас перед ними обоими предстал светлый образ их мальчика, такого маленького, но уже такого серьезного и искреннего. Впрочем, мне это было несложно, потому что он был во всех мельчайших деталях похож на нашего сына.

Фрэнк закрыл глаза, и, несмотря ни на что, я сумела оценить, чего ему стоило произнести следующие слова.

– Очевидно, Элли, ты его жена и ты должна принять свое собственное решение. Но что касается его матери и меня самого, – тут он повернулся к Кэй, и та кивнула, подтверждая свое согласие, – что ж, мы бы хотели отдать должное желанию самого Джо. Пусть эта ужасная трагедия принесет хоть что-то хорошее. Пусть будет так, как он бы и сам поступил в своей удивительной и замечательной жизни. Пусть Джо поможет другим.

Женщина из команды трансплантологов говорила тихо, с уважением и состраданием. Тем не менее встреча с ней – без всякого сомнения – была, пожалуй, самой тяжелой, которую мне пришлось перенести в своей жизни. Она объяснила мне в подробностях, как все будет происходить, напомнила, сколько людей получат шанс на жизнь в результате благородства и великодушия Джо (это ее слова, а не мои). Можно будет спасти до восьми человек, если только я скажу «да», осторожно произнесла она. Или, соответственно, последуют девять бессмысленных смертей в том случае, если я скажу «нет». Это если включить в общее число и самого Джо, с грустью отметила я про себя. Но, конечно, дело тут было совсем не в математике, и я это прекрасно понимала.