Холли Чемберлен - Наше лето

Ну, скажем, доведись мне встретить Хиллари Клинтон, я вполне могла бы выставить себя полной дурой на фоне ее безграничного таланта, интеллекта и невероятного терпения.

Билл – настоящий счастливчик. А Челси невероятно повезло быть дочерью такой женщины.

И не заставляйте меня распространяться о матери Терезе.

Разве подобные чувства как-то связаны с романтикой? Да ни в коем случае. Может, разве с Романтикой с большой буквы. А с сексом? Да ни за что. Ни в каком смысле слова.

По крайней мере для меня. Господь знает, я не желаю никого обидеть, поэтому говорю исключительно от своего имени.

Но при этом не хочу, чтобы кто-то говорил за меня! Вроде того что, если имеются все подходящие факторы, удачное стечение обстоятельств и соответствующий момент, я в один прекрасный день вполне могу заняться сексом с другой женщиной. И что тут такого?

Нет уж, спасибо. Не пойдет.

И работа почему-то не идет.

Я вот уже десять минут тупо пялилась на экран монитора, на котором танцуют цветные спирали.

«Черт! Да сосредоточься же, Джинси», – приказала я себе.

Бесполезно.

А все эта Салли. Выбила меня из колеи своим безапелляционным неприятием Рика Лонго. И теперь все, о чем я способна была думать, – ее ненависть к мужчинам и твердое убеждение, что большинство гетеросексуальных женщин лгут себе в отношении собственной ориентации.

Интересно, что бы почувствовала Салли, предположи я, что она лжет себе, полагая, будто родилась лесбиянкой? Ха! Очень интересно!

Наверняка взвилась бы, и имела бы на это полное право.

Вот и я на стенку полезла, увидев, что приятельница вскинула брови с такой же самодовольной гримаской, которую я часто видела на лице матери, когда та хотела довести до моего сведения, что знает меня лучше, чем я сама. Что я слишком слепа и глупа, а может, молода и наивна, чтобы разбираться в чем-то лучше ее. И не важно, что я скажу, или заявлю, или констатирую, – вздор, чепуха и бессмыслица.

Я застонала и схватилась за голову. Прелестно! Мне что, больше думать не о ком, кроме как о мамаше? На работе! Можно сказать, в святом месте! И во всем виновата Салли!

Моя мать – Эллен Мери Ганнон.

Насколько я полагаю, матушка считала меня неудачницей только потому, что хотела так считать, по целой куче идиотских своекорыстных причин, одной из которых была та, что неудачи и невзгоды ходят рука об руку. Матушка желала видеть во мне то, что было необходимо ей самой.

Разумеется, если бы я вздумала сказать ей это, она бы все отрицала.

Матушка и Салли в чем-то очень схожи, хоть на первый взгляд это невозможно. Я точно знаю: Салли подозревает, что я лесбиянка, хотя в жизни не выскажет это вслух.

Почему? Просто ей бы хотелось, чтобы я была лесбиянкой. Хотелось удостовериться в собственной правоте. Хотелось, чтобы я оказалась такой, какая ей нужна. Ее подружкой-лесбиянкой.

Последнее обстоятельство сбивало с толку. Зачем ей так уж надо, чтобы я стала лесбиянкой? Я и без того ее приятельница. Вот и толкуй об эгоизме!

Да начну я наконец работать или нет?

Я решительно открыла файл, требующий особого внимания. Сценарий презентации. И продолжала пялиться на монитор, видя только россыпь букв.

Черт бы побрал эту Салли! И мою матушку. Вместе с их дурацкими фантазиями.

Прекрасно. Если они могут фантазировать, чем я хуже? Ведь и я в приступе дурного настроения могу предположить, что они обе самодовольные, эгоцентричные, жалкие неудачницы.

«Я ни за что не приползу домой, чтобы остальную часть жизни гнить в трейлере», – мысленно заявила я матери.

А Салли я бы объяснила вот что: «Слушай, детка, в ближайшие сто лет у меня не ожидается озарения вроде: «Эврика! Я лесбиянка!» По крайней мере до тех пор, пока ты не воскликнешь: “Эврика! Я гетеросексуальна!”».

Я честно уставилась в документ, открытый на экране монитора.

Прекрасно. Назад, к работе.

Салли и матушке просто придется смириться с реальностью. Несмотря на искренние усилия обратить меня в свою веру, я не собираюсь покорно подставлять шею, чтобы кое-кто накинул хомут.

Никогда.

Не успев войти, я сразу поняла: что-то неладно.

Уин был дома! В половине седьмого! Обычно до восьми он не появлялся.

– Привет, – настороженно пробормотала я. – Что случилось?

Он расплылся в улыбке.

– Все в порядке. А что?

– Просто тебя никогда не бывает в это время.

– Разве ты не счастлива видеть своего бойфренда?

– Конечно, счастлива. Я просто неудачно выразилась.

Уин распахнул руки, и я послушно бросилась к нему в объятия.

«Секс. Ему нужен секс», – думала я. Но, как выяснилось, ошиблась.

– Садись! – объявил Уин, отступая. – Вот сюда, на диван.

Я села. Он устроился рядом и без лишних слов извлек из кармана брюк маленькую бархатную коробочку.

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня. Стала моей женой.

«Хочу, хочу…» В этом весь Уин. Не «Клер, прошу тебя, стань моей женой. Я хочу быть твоим мужем. Не согласишься ли выйти за меня?».

– Ты… не просишь меня, – промямлила я, глядя на коробочку в руках Уина с таким ужасом, словно тот протягивал мне клубок змей.

– Просил! Я тебя просил! – возмутился он. – О чем это ты?

Я вздохнула. Сколько же раз объяснять?

– Ты известил меня о своем желании и не спросил, чего хочу я. Мне просто надо сказать «да» или «нет». Именно так, а не иначе.

Пусть попробует раз в жизни потакать мне, своей глупенькой невесте.

– Разумеется, зайчик, ты права, – немедленно сбавил тон Уин. – Прости, я не подумал. Итак, Клер Уэллман, ты выйдешь за меня?

– Все это… так неожиданно…

– Милая, мы вместе уже десять лет! Вряд ли это можно назвать неожиданным!

– Но мы даже никогда не говорили о свадьбе. Я…

Уин как-то странно посмотрел на меня:

– Эй, а я думал, что вам, девушкам, нравятся сюрпризы. И что вы, девушки, любите романтику.

«Вы, девушки…»

Меня терзал один вопрос.

Почему он делает это сейчас? Именно сейчас.

Ответ нашелся сразу.

Он думает, что ты ускользаешь.

Он думает, что теряет над тобой контроль.

Пытается вернуть тебя.

Знает, что ты не сможешь отказать.

– Кроме того, – продолжал Уин, – пора признать, что моложе мы не становимся. Тебе почти тридцать, и если мы хотим детей, – разумеется, мы хотим, – лучше пошевелиться. Я прав? Сама знаешь, что прав.

– Прав, – кивнула я.

Ты всегда прав.

– Еще бы. А теперь…

Уин вручил мне коробочку, так явно предвкушая мой восторг, что я едва не расхохоталась. Едва.

Я открыла коробочку.

– Изумительно.

И в самом деле, очень красивое кольцо. Но не в моем стиле.

Абсолютно.

Уину следовало бы это знать.

– Так и знал, что тебе понравится, – обрадовался он, вскакивая. Ничего не скажешь, целеустремленный мужчина. – Думаю, не стоит тянуть. Скажем, в сентябре.

– Сентябрь?

Мне вдруг стало дурно до тошноты.

– Уин, это слишком скоро. И совсем не остается времени, чтобы…

– О, брось, солнышко. Ты вечно стараешься все разложить по полочкам. Что за пунктик такой? Не забудь, что твоя мама и подруги всегда готовы помочь…

– Но осенний семестр начнется десятого сентября, – как могла, сопротивлялась я. – Как же в свадебное путешествие? Мне придется выходить на работу.

– Уверен, школа даст тебе отпуск. Оплачиваемый или за свой счет. В конце концов, не каждый день девушка выходит замуж.

– Но в августе у тебя предстоит важный процесс, – возразила я, уже сдаваясь. – И к сентябрю он ни за что не закончится. Как же ты сможешь уехать…

Уин протянул руку, погладил меня по волосам. Я съежилась, ощутив легкое прикосновение.

– Милая, не волнуйся, я все улажу. Все, что от тебя требуется, – беззаботно проводить время, готовясь к свадьбе. О’кей?

Я механически кивнула. А Уин все продолжал говорить. Но я уже не слушала. Ушла в себя.

Какие подруги? Что это за подруги мне помогут? Может, я не хочу помощи? Может…

– Решено? – ворвался в мои мысли голос Уина. – Сентябрь? Конец сентября. Тебе лучше начать прямо сейчас: договориться в церкви, найти ресторан, ну и что там еще нужно сделать. Вам, девушкам, лучше знать.

Я уставилась на гигантский бриллиант на пальце, ощущая нереальность происходящего. Неужели все это со мной?