Холли Чемберлен - Наше лето

– Тебе действительно так важно ее мнение? – спросила Джинси, и мне показалось, что в ее глазах мелькнуло сочувствие.

Не нужно мне было это самое сочувствие!

– Важно. Ровно настолько, чтобы мои родители, тетки, дяди и кузины захотели приехать ко мне в гости на праздники. Не желаю оказаться в изоляции. Не желаю, чтобы они решили, будто я предаю все, что они мне дали. Ради чего много и тяжко трудились. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы сохранить семью.

– Даже если это означает отказ от Криса? – едва слышно допытывалась Клер.

У меня на несколько минут отнялся язык.

– Д-да, – выдавила я наконец. – Даже если это так. Для меня главное – традиции. Я не могу и не хочу стать чужой для родственников. Обмануть их ожидания. Я должна оправдать эти ожидания.

– Какие именно? – вскинулась Джинси. – Объясни поточнее. Хочешь сказать, что твои родители в один прекрасный день вручили тебе список? Или ты просто предполагаешь…

– Отказ от Криса, по-вашему, жертва? – перебила я. – Ха! Можно подумать, другие члены моей семьи не приносили жертв! Отказ от Криса ничто по сравнению с тем, что потеряла в войну моя двоюродная бабушка Рут! Мои дед и бабка! А предрассудки, с которыми им приходилось сталкиваться! Что моя жертва по сравнению с этими! И я готова ее принести.

Наступило тяжелое молчание.

Наконец Джинси, не выдержав, встала и направилась к выходу.

– Не думаю, что дело в жертве, – негромко сказала она, уже взявшись за ручку двери. – И не думаю, что дело в твоей семье. Дело в тебе самой и в твоей трусости. По-моему, ты бежишь в кусты от собственной жизни. И мне жаль тебя.

Клер закрыла лицо руками.

Мне тоже было себя жаль.

Я назвала Даниэллу трусихой. Я! Ирония судьбы.

И поэтому сама решила порвать с Риком, высказав ему все в лицо, хотя так и подмывало трусливо объясниться по телефону. Послать и-мейл. Или старомодное письмо, типа «дорогой Джон»…[26]

Я позвонила и спросила, могу ли прийти. Рик ответил, что Джастин сейчас у приятеля и что мы можем поговорить. Волновался ли он? Голос абсолютно ничего не выражал.

Я осторожно вошла: Рик часто забывал запираться. Его нигде не было видно. «Наверное, – подумала я, – сидит в спальне».

Я помедлила, чтобы отдышаться. Вспомнить. И тут произошло нечто странное.

Впервые с тех пор, как я переступила порог этого дома, многочисленные фотографии Энни, одной или с Риком и Джастином, перестали нести в себе укор и угрозу. Мало того, я вдруг осознала, насколько естественными были ее изображения в этих стенах.

Энни – это Энни. Джинси – это Джинси.

Мы с Риком – это мы с Риком.

Парочка, снятая на пляже одноразовой камерой, попавшей в руки Джастина. Просто обнявшаяся, улыбающаяся солнцу парочка.

Прошлое, настоящее, будущее. Все в наших руках.

Я вошла в спальню. Рик стоял у окна, глядя на темнеющее небо. Я знала: он слышал мои шаги, но обернулся не сразу.

В глазах светилась робкая надежда. Не вопрос. Не капитуляция.

И в этот момент я поняла, что люблю его еще и за то, что он дал мне эту свободу. Свободу выбора.

«Его лицо – такое, как в этот момент, – всегда будет стоять передо мной. Вечно останется в моей памяти», – подумала я.

Рик нерешительно шагнул ко мне.

– Джинси?

– Знаешь, – начала я, чувствуя, как губы растягиваются в прежней широкой улыбке, – думаю, за диваном лучше съездить к «Джорданс». Я такой же терминатор, как пятилетний ребенок или собака. Или, скажем, ты. То есть все мы вместе – страшнее атомной войны. Может, стоит подумать об одноразовой картонной мебели или о чем-то в этом роде?

И тут мы бросились друг к другу, обнимаясь, плача, смеясь, целуясь.

Прыжок в неизвестность.

Рик прыгнул. А я за ним.

Я избегала Криса с того самого дня, как он вернулся из Портленда. Но все же он должен был узнать, почему я не беру трубку. И почему в последний уик-энд я осталась в Бостоне – явно не по причине внезапной и сильной простуды.

Нам следовало поговорить с ним с глазу на глаз. Хотя бы это я была обязана сделать для него.

Наконец я позвонила Крису, и мы договорились встретиться на Вайнярде.

Разговор оказался коротким и нескладным.

– Не понимаю, почему все не может продолжаться как раньше, – бормотала я. – Зачем что-то менять? Все и так лучше некуда.

– Для кого? – коротко бросил он.

Ответа не было. В самом деле, для кого? Последнее время все шло хуже некуда.

– Послушай, – начал Крис, приложив руку к сердцу, – я так больше не могу. Если мы зашли в тупик, значит, так тому и быть. Прости, Даниэлла, но без взаимных обязательств все теряет смысл. Прости.

– Откуда ты знаешь, что у меня нет никаких обязательств по отношению к тебе? – выпалила я по-дурацки.

Крис смутился. За меня?

– Как-то вечером я видел тебя с незнакомым парнем. И знаю, что ты встречалась с другими мужчинами на острове.

– Значит, ты за мной следил? – вспылила я, хорошо понимая, насколько абсурдно обвинение.

– Нет-нет. Просто Вайнярд слишком мал. У моих друзей тоже есть глаза… Да нет, все в порядке. Ведь между нами никогда не было никаких договоренностей…

Это правда. Никогда и никаких.

– И я не знаю, как обстоят дела в Бостоне, – продолжал Крис. – Может, ты и там с кем-то встречаешься. Это я к тому, что вообще почти ничего не знаю о твоей жизни, Даниэлла.

– Все может измениться, – возразила я, понимая, что беззастенчиво лгу. Но слова продолжали литься, бессмысленные, ненужные. Я одновременно цеплялась за Криса и отталкивала его.

И похоже, ему это надоело.

– Даниэлла, – нахмурился он, – ты слишком все усложняешь. Для нас обоих. Пойми, цели у нас разные. И желания тоже. Ты хочешь не того, чего хочу я.

– Неправда! Я хочу того же! Только…

– Только не со мной? – докончил он. – Мило. А я думал, между нами что-то есть. Особенное.

– Так и есть, – пробормотала я.

Крис язвительно хмыкнул. Похоже, он был в бешенстве.

– Может, и так, но этого недостаточно, чтобы сказать «да» без всяких оговорок и оправданий. Я буду с тобой… но. Я буду с тобой, только… Я буду с тобой… до того, как… До чего? Пока не подвернется кто-то более подходящий? Богаче, более образованный? Брось. Даниэлла, нужно быть последним дураком, чтобы продолжать поддерживать отношения на твоих условиях.

Я покачала головой:

– Поэтому я должна принять твои?

– Нет. Строить отношения нужно на общих условиях. Но общих у нас как раз и нет.

Стоило ли продолжать спор?

– Послушай, – договорил он уже мягче, – мне пора идти. Надеюсь, у тебя все будет хорошо, Даниэлла. И ты получишь все, о чем мечтаешь.

Я тоже на это надеялась.

Каковы бы ни были эти самые мечты.

Переезд – это катастрофа.

Ненавижу собирать вещи. Держу пари, раскладывать их на новом месте – еще хуже. Интересно, буду ли я скучать по маленькой квартирке в Оллстоне? Конечно, это конура, но, подчеркиваю, моя конура.

А обстановка? Скособоченный деревянный стол, который я купила, еще учась в колледже, и с тех пор повсюду таскала с собой. Выщербленный пластиковый дуршлаг, приобретенный на блошином рынке. Зеленый складной стул, на который я бросала грязное белье…

И ни один из этих предметов не поедет со мной.

Скучать по всему этому?

Наверное, не стоит. Потому что настало время двигаться дальше. Начать новую жизнь. Какое счастье, что решение пришло ко мне так внезапно. Под влиянием момента.

И Джастин тоже обрадовался. Конечно, предстоит нелегкий период притирки, но до чего здорово, что Джастин попросил меня жить в его комнате!

Осталась только одна, и немалая, проблема.

Нужно было сообщить родителям, что я переезжаю к Рику.

Вдовцу и одинокому папаше с ребенком.

Да стоит ли вообще им говорить?

Может, лучше промолчать?

Отказаться от телефона. Пользоваться сотовым и…

А как насчет почты?

А если Томми снова заявится без предупреждения? До смерти перепугает нового жильца…

Я злобно уставилась на дурацкий телефон.

Как-то неприятно, что я все еще боюсь реакции родителей. И не столько их гнева, сколько разочарования.