Изменилось что-то в лице — теперь она выглядела, пожалуй, даже старше своих лет. Заострившиеся черты, как у человека, перенесшего тяжелую болезнь, впалые щеки — и две глубокие морщины по обеим сторонам плотно сжатого рта.
Только сейчас Тед понял, что по-прежнему держит ее за руку, и, смутившись, отпустил.
— Ты сказала, что тебе нужна помощь.
— Да...
Блондинка, стоявшая сбоку, вмешалась в разговор:
— Так это и есть тот человек, которого ты ждала?
Рене вздрогнула, словно только сейчас сообразив, что в комнате есть кто-то еще, и, обернувшись, отозвалась:
— Да, Бруни, спасибо. Я... я пойду к себе, мне нужно с ним поговорить.
И снова анфилада комнат, лестницы, переходы... Рене шла впереди, часто оглядываясь, словно боясь, что он исчезнет. Потом не выдержала — схватила его за руку и повела за собой, как когда-то.
Наконец они вошли в очередную комнату, и Рене, остановившись, обернулась.
— Я не сразу тебя узнала...
Да, парик с проседью, усики щеточкой и пиджак на два размера больше и впрямь меняют человека... Он напялил этот камуфляж на всякий случай, не зная, что случилось и не крутится ли поблизости Виктор.
Тед кивнул, улыбнулся — в горле почему-то застрял комок. Внезапно она прильнула к нему, уткнулась лбом и сказала шепотом:
— Ты приехал... Я так надеялась — и ты приехал.
— Я же обещал, — ответил он, обхватив ее и прижавшись щекой к мокрым волосам, — я обещал...
Это продолжалось недолго — потом Рене отступила назад.
— Пожалуйста, располагайся, — повела она рукой, показывая на пару кресел, стоявших в углу комнаты. — Я сейчас приду, — схватила халат, висевший на спинке кресла, и скрылась в ванной.
Вернулась она быстро, завернутая в махровый халат и туго подпоясанная, с полотенцем на голове, но все еще босиком и села в кресло напротив него.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — протянула руку к телефону.
— Потом. Расскажи мне, что случилось и чем я могу тебе помочь?
Несколько секунд она молчала, потом смущенно улыбнулась.
— Сейчас... я так долго готовилась, чтобы все это сказать — а теперь не знаю, с чего начать. Ты сказал тогда, что ты... специалист по особым поручениям, вроде частного детектива. Это действительно так?
— Да
— Мне нужно... — она запнулась, глубоко вздохнула, закрыла глаза и заговорила увереннее: — Мне нужно спрятаться в каком-то безопасном месте, где Виктор не сможет меня найти. Мне нужно найти и вернуть моих собак. И мне нужен хороший адвокат, который сможет помочь мне с разводом, — немного подумала и добавила: — Я не смогу заплатить тебе сейчас — денег у меня пока нет, нужно сначала продать драгоценности. Документов у меня тоже нет. Вот, пожалуй, и все, — взглянула на него в упор. — Ты сможешь мне помочь? Со всем этим?
Что ж, сказано четко и по существу. Значит, он нужен ей как специалист по особым поручениям — всего и только...
— Да... думаю, что да.
Он физически ощутил охватившее ее чувство облегчения, черты заострившегося лица стали мягче, на губах промелькнула улыбка — неуверенная, болезненная, но все же улыбка.
— С чего ты начнешь?
— С вопросов, — улыбнулся Тед и почувствовал, что Рене снова напряглась. Машинально потянулся за сигаретой — так было бы легче начать разговор — и вспомнил, что они остались в кармане плаща. — Рене, я сделаю все, что смогу, но ты тоже должна мне помочь. Мне придется задавать тебе вопросы, может быть, неприятные. Считай, что ты обратилась к врачу, понимаешь? Я тоже в некотором роде специалист и знаю, что делаю.
— Я понимаю. Просто... — она сжала зубы и выпрямилась, просто некоторые вещи — вспоминать и говорить о них... — ее голос все-таки сорвался.
— Так плохо было? — спросил он, помедлив.
— Да. Сейчас ты скажешь, что предупреждал, да?
— Не скажу.
Ему мешал стол, разделявший их, мешала невозможность дотронуться до нее, взять за руку... Он чувствовал, что Рене близка к слезам — и пусть бы выплакалась, если после этого ей станет легче — но, услышав подобное предложение, она могла обидеться и еще больше замкнуться в попытке сохранить спокойствие. Поэтому Тед решил спросить о другом:
— В этом доме для тебя безопасно?
Она на секунду задумалась.
— Не знаю... В общем-то, да. Мы с Бруни учились вместе в школе. Если Виктор приедет или пришлет кого-то — она не впустит их, не даст меня забрать. Но если полиция...
— Ты думаешь, он мог обратиться в полицию?
— Да. Я в этом почти уверена. И потом, если он меня найдет, я... — она прикусила губу и решительно закончила, — я сама поеду обратно, или куда он скажет.
— Почему?
Рене ответила одним словом, как когда-то — но даже на это слово у нее, казалось, не хватило дыхания:
— Собаки...
Очевидно, на лице у него выразилось недоумение, потому что она заговорила — быстро-быстро, все более высоким голосом, срывающимся на крик:
— Он забрал их четыре месяца назад... и сказал, что если я не буду слушаться, он их убьет, убьет у меня на глазах. Я знаю, что ты не поймешь... никто не поймет. Но это мне сейчас важнее всего. Я ничто, пустое место, мешок с деньгами, бесплатное приложение к фирме — но это мое, только мое, это часть меня, понимаешь? Да нет, ты не поймешь, это же собаки, всего лишь собаки... но я им нужна, именно я, а не мои деньги, именно я... и они меня любят. И он знает, что я сделаю все, что он скажет, чтобы он не убил их. Я понимаю, это глупо, нелепо — всего лишь две старые собачонки... но я не смогу жить, если он их убьет. Он... он... — голос ее окончательно сорвался, и, согнувшись вперед, Рене заплакала навзрыд.
Тед встал, вытащил ее из кресла и неловко пристроил рядом с собой, прижав лицом к груди. Рене продолжала всхлипывать и икать, но его прикосновение вызвало новый поток слов, от которого ему стало холодно внутри:
— Он... он убил Нелли... затоптал, просто затоптал, при мне — а я ничего не могла сделать... Столько крови... Она уже старенькая была и все время простужалась и плохо ходила. Я ей сама... комбинезончик сшила — а он ее...
Вспомнилось — длинный нос, желтые тоненькие лапки... тощенькое безобидное создание ростом с кошку. И шоколадный ликер, который собачка, причмокивая, слизывала с пальца...
Он никогда и никого не ненавидел. Всякое в жизни бывало, конечно, но такой застилающей глаза ненависти, какую он испытывал сейчас к Виктору, Тед не чувствовал еще никогда. Даже когда Виктор избил его, когда угрожал пистолетом — все это было частью работы, профессиональным риском, возможным при столкновении с человеком, застукавшим его у себя в сейфе. Но отбирать у девчонки то немногое, что было ей дорого...
Всхлипывания становились все тише, но он продолжал молча поглаживать Рене по спине, пока не почувствовал, что она перестала судорожно вздрагивать.
Внезапно вскочив, она вихрем пронеслась в сторону ванной, хлопнула дверью и щелкнула задвижкой.
Вернулась Рене без полотенца на голове, с покрасневшими глазами и носом. Сказала хрипловатым от слез голосом:
— Извини...
— Все нормально, — отозвался Тед.
Она хотела снова пройти и сесть напротив, но он не дал, ухватив ее за руку и глядя на нее снизу вверх.
— На будущее — если тебе хочется заплакать... или заорать — не старайся сдержать себя, просто сделай это. При мне — можно и не надо больше извиняться.
Отпустил руку — Рене тут же отодвинулась. В кресле, отгороженная от него столом, она явно чувствовала себя увереннее. Нерешительно спросила:
— Ну, что теперь?
— Нам нужно уезжать отсюда — и как можно быстрее.
— Почему?
— Потому что если все так, как ты говоришь, то к вечеру в этот дом уже придет либо полиция — либо еще кто-нибудь. — Наверное, лучше было сразу расставить точки над I, поэтому — Тед, помедлив, добавил: — Рене, давай договоримся сразу. Я сделаю все, чтобы помочь тебе — но и ты должна доверять мне. Я в этих делах профессионал, и неплохой. И иногда тебе придется делать то, что я сказал, а вопросы задавать потом, — он постарался смягчить прямоту и жесткость этих слов улыбкой.
— Ты найдешь моих собак? — похоже, это волновало Рене больше всего.
— Да... если они еще живы.