Джанет Дейли - Наследство для двоих

– Господи, Маккрей, да что это с тобой? Неужели ты настолько глуп, что решил спутаться с ней снова? Да после того, что она вместе со своей нахальной дочкой выкинула вчера вечером…

– Послушай, Рейчел, говори, да не заговаривайся, – свирепо предупредил он. – Иден тут ни при чем.

Его тон был по-настоящему угрожающим. Она даже слегка отшатнулась от него, округлив в изумлении глаза.

– Вот уж никогда бы не заподозрила в тебе такую чувствительность. – Теперь ее так и распирало от любопытства.

Злой на самого себя за то, что дал повод для подозрений, Маккрей раздраженно вскочил с места.

– Да, черт побери! Мне очень не понравилось то, как вы с Эбби втянули в свою идиотскую свару невинное дитя. А теперь прости, но мне почему-то захотелось посидеть одному, в хвосте самолета. Боюсь, что сегодня утром собеседник из меня никудышный. – Пройдя в самый конец салона, он опустился в одно из задних кресел и пристегнулся, громко звякнув пряжкой.

Через несколько минут, набрав высоту, небольшой самолет уже мчался на восток. Какое-то время Маккрей пристально смотрел в иллюминатор, следя за тянувшейся внизу серой полоской шоссе. Где-то там, по одной из этих дорог, ехала сейчас Эбби… Вместе с его дочерью. Его! Невероятно, но у него был ребенок – его частичка, плоть от плоти, кровь от крови.

Ему вспомнилась первая встреча с ней – симпатичной крохой с большими синими глазами, попросившей помочь найти «потерявшуюся» маму. В тот момент он удивился, почему из всей огромной толпы она выбрала именно его. Однако сейчас это обретало особый, глубокий смысл. Иначе и быть не могло, ведь потом оказалось, что он ее отец. Должно быть, она инстинктивно потянулась к нему. И пусть Эбби спорит, говорит все, что угодно, но между отцом и ребенком все-таки существует некая незримая связь.

Ну и что из этого? Что теперь ему делать? Всю ночь он бился над этим вопросом, однако ни на шаг не приблизился к его решению, с тех пор как двенадцать часов назад ушел из гостиничного номера Эбби.

«Если у тебя есть к ней хоть капля любви, не приходи», – это было последнее, что сказала ему Эбби. Маккрей задумался: а что, если она права? Что принесут Иден его попытки утвердиться в правах отцовства? Сколько боли выпадет на ее долю? Конечно, она девочка умненькая, это уже сейчас видно, однако есть вещи, которые пятилетнему ребенку понять не под силу.

Но разве может он уйти просто так, вычеркнув все из памяти? Как невозможно повернуть время вспять, так и ему никогда не удастся забыть то, что произошло вчера вечером. Он не сможет жить, делая вид, что Иден попросту нет на свете. Перед его взором до самого горизонта расстилалось синее небо Техаса – почти такое же синее, как ее глаза. Маккрей попытался восстановить в памяти ее личико: озорной блеск в синих глазенках, невинная улыбка, от которой появляются ямочки на розовых щечках, весело подпрыгивающий хвостик темных волос. «А ведь она в самом деле чертовски хороша, эта кроха», – подумал он. И тотчас рядом с ее хорошеньким личиком представил себе лицо Эбби: те же синие глаза, те же темные волосы, только взгляд другой – подозрительный, настороженный… Взгляд матери, готовой до последнего защищать свое дитя. Он не мог винить Эбби за то, что она хочет оградить Иден от невзгод, но ему-то, черт возьми, что делать? Ведь дочь не только ее, но и его тоже.

Вдали, на поле, сосредоточенно урчал «Катерпиллер». Небольшой бульдозер шел кругами по бывшему сенокосу. Опущенный нож, снимая верхний слой почвы вместе со стерней, выписывал овал, повторяя очертания беговой дорожки ипподрома. На месте луга создавалась тренировочная площадка. Работы развернулись примерно в полукилометре от викторианского особняка Ривер-Бенда. И его обитатели, и люди, работавшие над сооружением ипподрома, отлично видели друг друга.

Выбирая это место, Эбби сознавала, что Рейчел воспримет подобное строительство как еще одну шпильку в свой адрес. Однако в планы Эбби вовсе не входило лишний раз злить владелицу Ривер-Бенда. Просто этот участок подходил ей как нельзя лучше. Он был достаточно плоским, сухим и находился на порядочном расстоянии от ручья, что исключало возможность затопления в случае ливневых дождей. Таким образом, что бы ни думала по этому поводу Рейчел, соседство тренировочной дорожки с Ривер-Бендом было чисто случайным.

Небольшой автомобильчик, затарахтев, тронулся со двора фермы. За рулем сидела репортерша, представляющая одно из ведущих изданий по проблемам коневодства. Провожая ее взглядом, Эбби обессиленно вздохнула:

– Не знаю, как ты, Бен, а я чувствую себя, как выжатый лимон. Ну сколько можно языком молоть? Господи, да у нее теперь материала на несколько статей.

– Иден вот-вот возвратится. Сейчас школьный автобус подъедет, – напомнил ей Бен.

– Пойду встречу ее. – Эбби быстро зашагала по тропинке, ведущей к шоссе.

С тех пор как Маккрей выяснил, что Иден его дочь, она полностью утратила покой. Ей каждую минуту нужно было непременно знать, где и с кем находится ее девочка. С момента роковой встречи с Маккреем прошло почти десять дней. За все это время он ни разу не дал о себе знать. Неужели он и в самом деле оставил их в покое? Ей очень хотелось верить в это.

Автомобиль журналистки затормозил, уступая дорогу приближающемуся пикапу. Этот грузовичок был ей совершенно незнаком, зато девочку с черным хвостиком, весело махавшую рукой из кабины, Эбби узнала безошибочно. Это была ее Иден! Эбби похолодела, будто налетел северный ледяной ветер и пронизал ее до костей. Застыв на месте, она во все глаза смотрела на Маккрея, плавно остановившего свой пикап. Да, это был он. Случилось именно то, чего она так боялась все эти дни: Маккрей был здесь, и вместе с ним была Иден.

– Мамочка! – Иден радостно высунула голову из окна машины. – Посмотри, кто к нам приехал!

С трудом передвигая ставшие ватными ноги, Эбби пошла к грузовичку. Горло перехватило от ужасного подозрения. Она продолжала обескураженно глазеть на Маккрея, уже почти не видя Иден.

– Залезай, – скомандовал он.

Открыв онемевшими пальцами дверцу, она села в машину.

Иден с готовностью пересела на середину сиденья, давая ей место, и тут же принялась трещать как сорока, однако Эбби не слышала ни слова. Казалось, она заранее приготовилась к неотвратимому, но теперь, когда ужасное наконец свершилось, не знала, что делать.

– Мама, ну что дверь не открываешь? – недовольно протараторила Иден. Словно очнувшись от сна, Эбби обнаружила, что они остановились. Пикап стоял прямо перед домом. Она неуверенно ступила на землю, Иден выпрыгнула следом. – Пошли скорее, мамочка! Я обещала показать ему своего пони.

Реакция Эбби была чисто автоматической.

– Сначала переоденься, милая моя. Сними школьную одежду. – Она подтолкнула дочь к крыльцу.

– Ну ма-ам… – Иден уперлась, не желая уходить.

– Мы с тобой, кажется, уже говорили насчет капризов.

В этот момент раздался хруст гравия – огибая капот машины, к ним подходил Маккрей.

– Говорили, – неохотно пробубнила Иден и тут же, задорно взглянув на Маккрея, выпалила: – Я быстро, честное слово! Только, чур, никуда не уходить, пока я не вернусь. Поклянись, что не уйдешь.

– Ей-богу, не уйду, – прозвучал над левым ухом Эбби низкий голос. Однако она даже не обернулась. Зато Иден, расплывшись в улыбке, помчалась в дом.

Эбби стояла, словно обратившись в соляной столб. Стук двери подобно выстрелу отозвался в ней болезненным эхом. Нервы были напряжены до предела. Ей казалось, стоит только пошевелиться, и случится непоправимое. Сейчас, когда Маккрей смотрел только на нее, она была способна на все, что угодно. Эбби попыталась забыть о его присутствии, но тщетно. Ведь он смотрел на нее, а разве можно забыть об этом, когда волосы у нее торчат сзади в разные стороны, как солома? Каких-нибудь двадцать минут назад эта проклятая репортерша заставила ее скакать верхом на Уиндсторме, выбирая удачный ракурс для фотографии, которую пообещала тиснуть вместе со статьей в своем журнале. Высокий воротничок блузки душил ее, черный жакет и серые лосины тоже внезапно стали тесны.

Она физически ощущала на себе его внимательный взгляд, и стоило ему отвернуться, ей сразу же стало легче.

– А ты тут многое перестроила. Не видно что-то старого коровника.

Эбби проследила за его взглядом.

– Мы давно уже снесли его. На его месте теперь новая конюшня для кобыл с жеребятами.