Сбоку от остальных отделился каурый, устремившийся в погоню за лидером. Присмотревшись, Рейчел различила и коня Эбби, который шел то ли пятым, то ли шестым. Кто-то уже говорил ей, что он не слишком силен на старте.
Остальные девять лошадей ее абсолютно не интересовали. Для нее это был только поединок Сирокко и Уиндсторма. После первого круга Сирокко шел по-прежнему первым. Отняв от глаз бинокль, Рейчел взглянула украдкой на Эбби, которая стояла в соседней ложе для владельцев лошадей. Даже на расстоянии можно было заметить, как она возбуждена. По сравнению с ней Рейчел была холодной статуей, хотя и ей хотелось визжать от азарта. Однако, скованная цепями светских приличий, она не могла себе этого позволить.
А потому Рейчел просто снова прильнула к окулярам бинокля, чтобы еще раз полюбоваться на своего красно-гнедого, который опережал ближайшего преследователя на добрых три корпуса. Но это расстояние с каждой минутой сокращалось. Остальные лошади тоже кое-чего да стоили. Серебристо-белый с каждым шагом нагонял лидера. Жокей, мчавшийся на Сирокко, не видел этого, полностью сконцентрировав внимание на другой угрозе – темно-гнедом жеребце, медленно подбиравшемся сбоку.
Рейчел так и подмывало закричать изо всех сил, чтобы предупредить жокея, но у нее словно свело челюсти. Белому жеребцу удалось выйти на полголовы вперед, однако Сирокко тут же ликвидировал этот разрыв. Два жеребца продолжали идти голова в голову. Мышцы под гнедой шкурой вздувались и растягивались, как канаты, земля летела из-под яростных копыт.
Когда до финиша оставалась одна восьмая мили, жокей, скакавший на Сирокко, взялся за хлыст. Гнедой жеребец ринулся вперед, но соперник не отставал, идя наравне с ним. Неожиданно Сирокко оступился. Жокей попытался выровнять его бег. Однако на следующем шаге передние ноги жеребца подломились, и он рухнул на дорожку. Сзади на него налетел разгоряченный табун.
– Нет! – завопила Рейчел, отказываясь верить собственным глазам. Кажется, кто-то сзади пытался ее удержать, но она легко вырвалась из цепких рук. – Сирокко! Нет!!!
Эбби не видела, как ее Уиндсторм пересек финишную черту. Она онемела от потрясения при виде двух неподвижных тел – коня и всадника, – распростершихся на дорожке ипподрома. Сдавленный гул прошел по трибунам, а внизу уже суетились служащие, пытаясь помочь пострадавшим.
– Что случилось, мамочка? Почему этот конь не встает? Он что, ушибся?
Прижав к себе Иден, Эбби нетвердым голосом ответила:
– Боюсь, что да, милая.
– А он поправится?
– Не знаю.
Жокей вдруг попытался встать. Однако несколько человек, собравшиеся вокруг него, не позволили ему этого. На ипподром вот-вот должна была въехать машина «скорой помощи». Жеребец по-прежнему не шевелился. Эбби посмотрела в сторону соседней ложи. Сирокко был ей чужим, но все же она не могла не испытывать боли. И эта боль становилась еще острее при воспоминании о том, что довелось вынести ей самой, когда вот так же на земле лежала покалеченная Ривербриз.
Рейчел покидала ложу, сотрясаясь от рыданий. Лейн, бережно обнявший ее за плечи, помогал ей идти, прокладывая путь в галдящей толпе. До Эбби доносились истерические вопли Рейчел:
– Пустите меня к нему! Пожалуйста, пустите!!!
– О, Господи… – Эбби отвернулась, не в силах вынести эту душераздирающую сцену. На ее плечо легла рука Маккрея.
– Сейчас тебя позовут вниз, на круг почета перед вручением кубка.
– Нет, не могу! – Эбби яростно затрясла головой. Да, она победила. Наконец-то Рейчел повержена. Но у этой победы был тошнотворный вкус.
– Надо, Эбби. Уиндсторм победил, и несчастный случай не имеет к этому никакого отношения. – Взяв Эбби под локоть, Маккрей повел ее вниз. Она понимала, что он прав, только от этого не становилось легче.
Несмотря на все старания распорядителя скачек, Эбби отказывалась появиться перед публикой. Вместе с тем ей было отчетливо видно все, что творилось на дорожке. Гнедой жеребец лежал на земле, солнце нещадно жгло его красную шкуру. Возле него на корточках сидел ветеринар, еще несколько человек стояли. Два санитара вносили жокея в машину «скорой помощи». Вскоре появились Лейн и Рейчел.
– Мне обязательно нужно знать, что там. Умоляю тебя, Маккрей, сходи выясни, – попросила Эбби.
Он задумчиво посмотрел на нее.
– Хорошо.
Едва он ушел, ее силком вытолкали на этот проклятый круг почета, а также Бена и Иден за компанию. И когда к ним подвели Уиндсторма, в мыле, но не утратившего задора, она, несмотря ни на что, почувствовала прилив гордости. Это она вырастила его – победителя. Это ее конь завоевывает сердца зрителей и на выставках, и на скачках. Залившись слезами счастья, она обняла арабского жеребца за шею.
– Выиграно вчистую. – На лице жокея не было и тени грусти. Его лицо расплылось в широчайшей улыбке. – Мы того конька гнали всю дорогу, пока он не свалился.
– А что случилось, ты не знаешь? – спросила Эбби.
Жокей неопределенно повел головой.
– Что-то хлопнуло… Словно кость хрустнула. Жеребчик был, конечно, ничего, но мы бы и так победили. У Уиндсторма было еще полно сил в запасе, а гнедой шел на одном энтузиазме.
«Словно кость хрустнула», – эта фраза эхом прозвучала в ее сознании. Она попыталась уверить себя, что сломанная кость для лошади еще не конец – взять хотя бы ее Ривербриз.
– А что с жокеем?
– Вроде рука сломана. Так мне Джо, один из наших распорядителей, сказал. И еще, кажется, сотрясение мозга. Ничего, до свадьбы заживет. В нашем деле бывает и хуже.
К ним подошел служащий ипподрома.
– Мы готовы приступить к награждению, миссис Хикс. Так что, если соизволите…
Эбби пошла за ним, и жокей напоследок повторил еще раз:
– Мы бы и так победили.
Словно во сне принимала она поздравления спонсора скачек, серебряный кубок, гонорар победителя, позировала для протокольной фотографии. Однако выжать из себя улыбки у нее не получилось. До улыбок ли, когда перед ее глазами была Рейчел – на коленях возле своего жеребца, не обращающая внимания на грязь, липнущую к ее дорогому белому костюму…
Наконец все закончилось. Жокей ушел, и конюх, накрыв взмыленную спину Уиндсторма попоной, увел победителя.
– А мы в конюшню разве не пойдем? – Иден насупилась, не понимая, что творится с матерью.
– Не сейчас. Я хочу поговорить с Маккреем. – Тот уже возвращался к ним по беговой дорожке. Ей нужно было непременно знать, что ему удалось выяснить.
– Ты чего такая грустная, мама? Не рада, что Уиндсторм победил?
Вздохнув, Эбби попыталась найти правильные слова для ответа.
– Рада, конечно, но мне жалко другого коня – того, который упал. – Однако дело было не просто в коне. Сирокко был жеребцом Рейчел. И Эбби не могла объяснить дочери, почему именно это обстоятельство имеет для нее особое значение. – Постой здесь с Беном, а я пойду поговорю с Маккреем.
Не обращая внимания на протесты Иден, которая хотела увязаться за ней, Эбби пошла к Маккрею. По выражению его лица она попыталась угадать, насколько серьезно то, что случилось с Сирокко, однако лицо Маккрея оставалось непроницаемым. Эбби непроизвольно прижала к себе кубок, который до сих пор держала в руках, увидев, как у лежащего жеребца остановился грузовик. С животным начали что-то делать, однако что именно, не было видно за высоким кузовом.
– Что, плохо? – спросила Эбби.
Однако Маккрей не произнес ни слова, пока не приблизился к ней вплотную. Он молча взял ее за плечи, и Эбби зажмурилась в предчувствии ужасного.
– Он мертв, Эбби. Сломал шею при падении.
– Нет… – еле выдохнула она. – О, Господи, нет! – Эбби прильнула к нему, замотав головой из стороны в сторону, не веря своим ушам. – Не может быть. Это неправда!
– Это правда, Эбби. Я не хотел тебя огорчать, но…
– Но почему? – заплакала она, сжав пальцы в кулаки. – Почему это произошло?
Не было никого, кто мог бы ответить на этот вопрос. Отстранившись от Маккрея, она снова посмотрела на дорожку. Теперь ей стало ясно, зачем здесь грузовик. Он приехал, чтобы увезти мертвого жеребца. Через минуту-другую на старт выйдут другие лошади, и все наперебой начнут делать ставки, мгновенно забыв о трагедии, которая буквально только что разыгралась на их глазах. Однако Эбби знала, что момент падения Сирокко навсегда останется в ее памяти. Она навеки запомнит частокол лошадиных ног, вздымающихся, чтобы преодолеть неожиданно возникшее препятствие, спотыкающихся, едва не задевающих друг друга, рассыпающихся в разные стороны… И Сирокко, оставшегося лежать в клубах оседающей пыли.