Джанет Дейли - Наследство для двоих

Молчание длилось секунду, которая показалась бесконечной. Потом Маккрей протянул ей руку.

– Извинения приняты, Эбби.

Немного поколебшись, она вложила свою ладонь в его, и та почти полностью исчезла – только большой палец выглядывал наружу. В отличие от ее кожи золотисто-бронзового цвета его была темно-коричневой и шершавой, словно кошачий язык. Эбби подняла глаза и наткнулась на прямой взгляд Маккрея. В глубине глаз было что-то, что заставило ее сердце забиться чаще.

– Как насчет глотка пива, чтобы смыть неприятный привкус ссоры? – В уголках его губ плясала улыбка.

Эбби улыбнулась в ответ, открыв для себя, что, хотя извинение было нелегко выговорить, но оно не оставило ощущения горечи во рту.

– Пожалуй, я бы выпила.

– Располагайтесь с комфортом, пока я схожу за пивом для вас. – Он указал ей на диван.

Маккрей исчез в маленькой кухоньке вагончика, а Эбби уселась на диван, облокотившись на подушку и закинув левую ногу в сапоге на правое колено. Вскоре он вернулся, неся в руках пустой стакан и две бутылки пива с длинными горлышками. Она сидела и рассеянно разглядывала его, отмечая ширину плеч и узкие бедра. У него были темные, почти черные волосы – волнистые и слегка взлохмаченные, но ему это шло. Лицо с резко очерченными скулами, свидетельствующими о силе характера, и широким разлетом слегка нависших бровей делало его неотразимым. Эбби хотелось назвать его агрессивным, надменным и эгоистичным, но она не могла сделать этого, потому что такие лица ей всегда нравились.

Когда мужчина поставил стакан на край стола около нее и, склонившись, стал наливать пиво, ее вновь охватило любопытство, и она уставилась на очертания его узких бедер, но быстро подняла глаза, когда Маккрей выпрямился и направился к ней, чтобы сесть рядом.

– Вот и пиво, – сказал он, опуская свое длинное тело на диван.

– Спасибо. – Эбби подняла стакан, словно салютуя, и сделала маленький глоток. При этом она почувствовала его руку, лежащую на спинке дивана сзади нее всего в нескольких сантиметрах от ее плеча.

– Что же вы будете делать теперь, когда у вас некому ухаживать за лошадьми? – Вопрос Маккрея разбередил кровоточащую рану.

– Hо у нас же остался Бен. Он практически член семьи. Вдвоем мы справимся. – На самом деле Эбби не представляла, как им это удастся. Бен был трудолюбив, как вол, но это был старый вол. Она знала, что самая тяжелая работа достанется ей. – Я предпочла бы не обсуждать это.

– Почему?

– Потому, что… – Она поймала себя на том, что в ее тоне опять появилась резкость, и сделала паузу. – Мне, конечно, обидно, что никто из работников не захотел остаться. Многие из них прослужили у нас не один год, и у них никогда не было повода жаловаться на задержку зарплаты. Я надеялась, что они хотя бы немного потерпят. Мы бы заплатили им сразу, как только получили деньги после необходимых формальностей.

– Многие люди здесь едва сводят концы с концами от зарплаты до зарплаты. Если вы так никогда не жили, к тому же имея на руках семью, вам не понять, что это такое.

– Я понимаю, – согласилась Эбби. Раньше ей действительно никогда в жизни не приходилось беспокоиться о деньгах. Hа столе всегда было много еды, а в шкафах – одежды. Она не знала нужды, но об этом сейчас ей тоже не хотелось говорить.

– В тот день, когда мой отец погиб при взрыве на буровой, я потерял почти все, кроме одной буровой установки. Чек для первого взноса страховой компании остался на его столе, так и не дождавшись подписи. Еще двое рабочих были ранены во время этого взрыва. Было нелегко, но мне удалось восстановить наш бизнес. – Маккрей посмотрел на бутылку пива, которую сжимал в руке, потом стал разглядывать коричневую жидкость в стакане. Он вспомнил, как ему не хватило всего двух лет учебы для получения диплома геолога, когда он вынужден был бросить колледж, вспомнил, как приходилось отчаянно бороться за место в жизни, когда ни одна компания не хотела заключать контракт на разработку скважин с молодым, неизвестным инженером.

– Ваш отец погиб во время взрыва на скважине? – повторила она, пораженная этой новостью. – Теперь понятно, почему вы так вели себя со мной. Если бы я знала… Почему вы не рассказали мне? – настойчиво спросила она.

– Вы не дали мне такой возможности, – сухо напомнил Маккрей.

– Вероятно, вы правы. – Она немного помолчала. – А что тогда произошло? Вы знаете? – Да. Я там был. Тем летом отец назначил меня буровым мастером. Конечно, он подстраховался, включив в мою бригаду своих самых опытных людей. Это была моя вторая скважина. Отец пришел на вышку, чтобы посмотреть, как я работаю. А я в это время ушел, чтобы позвать одного из рабочих. Он стоял на вышке, шутил с бурильщиками, пока ребята расцепляли трубы. Когда я услышал чей-то пронзительный крик и бросился назад – над мачтой уже поднялся огненный шар. – Он потряс головой, словно отгоняя картины прошлого: пытаясь убежать из ада, живые факелы прыгают со вздыбившейся платформы. Одним из них был его отец. – Он погиб.

Сделав большой глоток пива, Маккрей поставил бутылку на приставной столик и стряхнул капли воды со своего бедра. Эбби внимательно смотрела на все это. Она хотела сказать ему, что понимает его боль, так как тоже потеряла отца. Она обратила внимание на его руку, которая лежала на колене, – согнутый мизинец был чуть приподнят. Он говорил, что это у них фамильный признак. Эбби наклонилась, чтобы рассмотреть его вблизи.

– А он вообще может лежать, как все?

– Если вы прижмете его. Давайте. Попробуйте.

Эбби засомневалась.

– А вам не будет больно?

– Hисколько.

Она протянула руку и указательным пальцем прижала первую фалангу, не почувствовав сопротивления. Hо, как только отпустила, палец вновь поднялся вверх.

– Никогда не видела ничего подобного.

– Это наше фамильное.

Мизинец был совершенно нормальным, только торчал, согнутый. Эбби наклонилась, чтобы посмотреть на него еще раз, и один локон упал ей на глаза. Hе успев отбросить его назад, она почувствовала пальцы Маккрея, поправляющие ее прическу. Она подняла глаза и ощутила тепло его пальцев, нежно ласкающих ее щеку. Его затуманившийся взгляд откровенно говорил о том, какие чувства обуревают мужчиной. Сразу поняв это, Эбби также ощутила захватывающее дух возбуждение.

– У вас чертовски голубые глаза, – пробормотал он.

– Я знаю.

Он обнял ее за шею, почувствовав биение пульса, и нежно, но настойчиво стал привлекать к себе. Однако Эбби не нужно было принуждать, она сама потянулась к нему, закрыв глаза, когда его губы оказались рядом. Мягкое прикосновение усов вызвало приятное щекотание прежде, чем их губы слились.

Ее язык нежными возбуждающими движениями исследовал все уголки его рта, удовлетворяя любопытство, порожденное короткой встречей их губ несколько дней назад. Поцелуй, с усиливающейся жадностью пожиравший ее губы, оказался более горячим и сильным, чем она ожидала. В ней нарастало желание, дыхание стало глубже, а тело напряглось в стремлении сильнее прижаться к нему. Эбби поразилась, как легко она может потерять контроль над собой.

Она с усилием оторвалась от парализующего поцелуя и немного отодвинулась, чтобы увидеть лицо Маккрея, с удивлением обнаружив, что упирается руками ему в грудь. Жар его тела чувствовался сквозь хлопок рубашки, мощные мускулы, перегоняя воздух в легкие, слабо подрагивали, а у нее под рукой сильно билось его сердце. Затем она ощутила тяжесть его рук – одна удобно лежала на талии, другая рассеянно гладила плечо.

Это было сумасшествие. Хотя до этого Эбби казалось, что она контролирует себя, только теперь она поняла, что полностью потеряла голову. Она изучающе смотрела на его волевое лицо, ошеломленная собственным откликом на его чувства. Пристальный взгляд Маккрея, в свою очередь, блуждал по ее лицу.

– Вот это был поцелуй! – Ей показалось, что ее голос звучит непривычно сипло.

– Я думал, ты не заметишь разницы.

Взгляд Маккрея остановился на ее губах, и легкая дрожь пробежала по телу Эбби.

– Этот намного лучше, – прошептала она, в то время как он нежно притянул ее к себе.

Ее губы раскрылись, встретившись с его, впервые поняв всю интимность поцелуя, который она пила, позволяя его языку переплетаться со своим. Эти нежные прикосновения вызывали у нее жажду, ей хотелось ощущать их еще и еще. Вкус, запах и ощущение его тела породили желание раствориться в нем.