— Ты видел фотографии?
Отведя взгляд от удалявшейся попки вдовы, Тай оглянулся на своего товарища по команде, нарушителя всеобщего спокойствия Сэма Леклера.
— Нет. — Ему не надо было спрашивать, какие фотографии. Он знал, но никогда не интересовался настолько, чтобы поискать их.
— Ее буфера настоящие, — шепотом добавил Сэм. — Не подумай, что я смотрел, — он попытался выглядеть невинно, но фингал под глазом свел на нет все его усилия.
— Конечно, нет.
— Думаешь, она сможет достать для нас приглашения в особняк Хефнера?
— Увидимся завтра, — направляясь к выходу, со смехом ответил Тай. Он прошел через огромные двойные двери кирпичного особняка, и холодный ветер коснулся разгоряченного лица. Когда, чтобы застегнуть пиджак, Тай остановился, до него донесся голос вдовы Даффи.
— Конечно, я хочу увидеть тебя, — говорила она. — Просто сейчас совсем неподходящее время.
Саваж посмотрел на женщину, стоявшую в нескольких метрах спиной к нему.
— Ты знаешь, что я люблю тебя. Я не хочу спорить. — Она покачала головой, и волосы скользнули туда-сюда по ее спине. — Прямо сейчас это невозможно, но мы скоро увидимся.
Она двинулась к боковой стороне дома, а Тай продолжил спускаться по ступеням. Он не был удивлен, что у миссис Даффи имелся кто-то, кого можно было принять за ее любовника на стороне. Конечно, он у нее был. Она вышла замуж за старика. Старика, который только что отдал ей хоккейную команду.
Таю не нравилось думать обо всем, что могло испортить его шансы на Кубок, но, конечно, эти мысли всегда были в голове у капитана «Чинуков» на первом месте. Смерть Вирджила случилась в самое неподходящее время. Любая неожиданность могла сказаться и обязательно скажется на игроках, а незнание того, кто может купить команду или какие перемены проведет новый владелец, было большим знаком вопроса, висевшим над хоккеистами как дамоклов меч. Но хуже, чем неуверенность, была мысль о том, что командой будет владеть стриптизерша, превратившаяся в девушку «Плэйбоя», превратившаяся в «трофейную» жену. Этого было достаточно, чтобы шею Тая стало покалывать еще сильнее.
Направляясь к черному «БМВ», Саваж выбросил из головы все, кроме своего последнего увлечения. Выбросил из мыслей вдову Вирджила, надвигавшуюся продажу команды и приближавшуюся игру. В течение нескольких часов он не собирался беспокоиться о планах вдовы или об игре против «Кэнакс».
Большую часть жизни Тай пытался сдерживать дикие порывы Саважей, которые могли вовлечь его в неприятности, но у него имелась одна истинная слабость, которой он регулярно потакал. Тай любил красивые машины.
Он скользнул в салон «М6», обитый мягкой кожей, и завел двигатель. Низкое гортанное рычание пятилитрового V-10 пронеслось по коже. Тай водрузил авиаторы «Рэй-Бан» на переносицу. Зеркальные линзы скрыли его глаза от яркого послеполуденного солнца, когда он выехал через ворота особняка и направился к Паулсбо. Выпустил на свободу пятьсот лошадиных сил, скрытых под капотом «БМВ», и начал долгий путь домой.
Фейт Даффи закрыла мобильный телефон и посмотрела на изумрудную ширь газона, ухоженные клумбы и фонтаны. Последнее, в чем она нуждалась прямо сейчас, — это визит матери. Ее собственная жизнь была нестабильной и пугающей, а Валери Августина была эмоциональной черной дырой.
Взгляд Фейт скользнул по неспокойным водам Эллиот-бэй, и она сложила руки на груди и ссутулила плечи от холодного ветра, разметавшего волосы по лицу. Прошлой ночью ей снилось, что она снова работает в «Афродите». Снилось, что ее длинные светлые волосы развиваются вокруг головы, пока «Кусочек пирога» Мотли Крю гремит из колонок над главной сценой стрип-клуба. В этом сне вспышки розовых лазеров сверкали на голых ногах и шестидюймовой акриловой платформе Фейт, пока она медленно скользила руками вниз по своему плоскому животу. Ее ладони ложились на пах, прикрытый маленькой юбкой из шотландки, а зачем пальцы сжимали стул меж обнаженных бедер.
Фейт ненавидела этот сон. Она ненавидела панику и страх, который все время появлялся в ее животе от этого сна. Она не видела его несколько лет, но он всегда был одинаков. Она поворачивалась боком на стуле, выгибала спину и медленно наклоняла голову к сцене, пока ее руки расстегивали маленькую белую блузку. Розовый свет освещал Фейт, пока она балансировала на сиденье стула, поднимая ноги вверх. Она скользила одной ногой по икре другой, а ее огромная грудь вырывалась на свободу из блузки и грозила выпасть из красного расшитого блестками деми-бра. Как всегда, мужчины с разинутыми ртами выстроились вдоль сцены, глядя на стриптизершу горящими глазами.
— Лейла, — повторяли они ее сценическое имя, сжимая в кулаках деньги.
Во сне ее губы изгибала «я-знаю-что-вы-хотите-меня» усмешка, пока Винс Нейл и его парни пели о сладкой улыбке и еще одном кусочке пирога. Внутри джентльменского клуба, за тройным ограждением, Фейт клала руки на пол за голову и исполняла идеальный переворот, вставая на широко расставленные ноги. Она отбрасывала блузку в сторону и, покачивая бедрами, наклонялась вперед. Скользила маленькой юбкой из шотландки вниз по бедрам и переступала через нее, одетая только в стринги, подходящие по цвету к бюстгальтеру. Тяжелые басы и ударные сотрясали сцену и туфли на акриловой платформе, пока Фейт становилась объектом мужских фантазий, заставляя зрителей получше копаться в бумажниках и вытаскивать оттуда наличку.
Сон всегда заканчивался одинаково. Запас денег Фейт всегда исчезал, как мираж, и она всегда просыпалась, задыхаясь. Страх бился у нее в груди, заставляя хватать ртом воздух. И как всегда, она снова чувствовала себя беспомощной маленькой девочкой. Одинокой и испуганной.
Женщинам, которые заявляли, что лучше бы стали голодать, чем танцевать стриптиз, вероятно, никогда не приходилось делать такого выбора. Им, вероятно, никогда не приходилось есть хот-доги пять дней подряд, потому что те были дешевыми. Им, вероятно, никогда не приходилось мечтать о столах с Биг Маками и жареной картошкой, и стеклянными формочками, полными крем-брюле.
Фейт подставила лицо ветру и глубоко вдохнула. Она должна вернуться внутрь. Это грубо — пренебрегать друзьями Вирджила на его поминках, но большинству из них она все равно не нравится. Что касается его семьи, ну, они все могут катиться к черту. Все до одного. Даже в этот день они не перестали вести себя с обычной злобностью.
Вирджил умер. Фейт все еще не могла поверить в это. Всего неделю назад он рассказывал ей истории обо всех изумительных вещах, которые сделал за свою долгую жизнь, а сейчас…
Сейчас он умер и оставил ее ужасно одинокой. Она чувствовала себя больной и измученной, похоронив мужа и лучшего друга из всех, что когда-либо имела. Она знала, что некоторым людям Вирджил не нравился. За восемьдесят один год он нажил немало врагов. Но он хорошо относился к ней, особенно в то время, когда она не всегда хорошо относилась к самой себе.
Даже после смерти он все еще был добр к ней. Вирджил щедро одарил различные благотворительные организации, а многомиллионные поместья отошли его единственному ребенку, Лэндону, его троим детям и восьмерым внукам. Но Даффи оставил Фейт пентхауз в Сиэтле, пятьдесят миллионов долларов в банке и хоккейную команду. Уголки губ Фейт приподнялись в улыбке, когда она подумала о том, как сильно это разозлило семью ее мужа. И была уверена: они все считали, что она строила козни, чтобы наложить руки на эту кучу денег. Что она выторговала себе хоккейную команду за извращенные сексуальные услуги, но правда была в том, что Вирджил знал: команда ее не волновала. Фейт не любила спорт и была потрясена так же, как и все остальные, что Вирджил оставил ей «Чинуков». Она подозревала, что муж сделал это потому, что Лэндон никогда не скрывал: он надеется унаследовать команду. Фейт знала: в тот же момент, как он станет владельцем «Чинуков», для нее вход в вип-ложу будет закрыт. Что на самом деле не создавало ей каких-то сложностей. Хоккей ее не интересовал. Конечно, она ходила на некоторые игры с мужем, но на самом деле не уделяла особого внимания происходившему на льду. Она проводила время, отвлекаясь от ворчания Даффи тем, что глядела в бинокль на отвратительные одеяния и пьяных идиотов, сидевших внизу. А в удачный вечер в «Кей Арене» она могла заметить еще и пьяного идиота в отвратительном одеянии.
В отличие от Фейт, Лэндон проявлял больший интерес к играм и считал дни до того момента, как сможет наложить лапы на команду. Обладание профессиональной спортивной командой было признаком чрезвычайного богатства. Пропуском в эксклюзивный клуб, в который Лэндон так хотел попасть. Пропуском, в котором отец ему отказал.