Рэйчел Гибсон - Настоящая любовь и другие напасти

Удары всё сыпались. Этот был точно в сердце.

— Почему? Он делает то, для чего его нанимал Вирджил.

Лэндон немного откинул голову и посмотрел на неё своим ледяным взглядом:

— С трудом верится, что мой отец нанимал мистера Саважа для того, чтобы тот трахал его жену.

— Ты продашь капитана, который вывел команду в финал чемпионата только потому, что ненавидишь меня?

— К сожалению, мистер Саваж связался с тобой, а я не хочу, чтобы кто-то из вас был рядом с моей командой.

Фейт посмотрела на сидевшего перед ней человека, единственного человека на земле, которого боялась, и солгала, чтобы спасти единственного человека, которого по-настоящему любила. Она пожала плечами и сказала:

— Продай его в хоть «Торонто», мне нет до этого дела, — упомянув одну из команд, набравших меньше всего очков в сезоне. — Хотя сомневаюсь, что они его захотят. Сейчас он персона нон грата в Канаде. Хотя это как раз то, что заслуживает этот придурок. Чтобы его заставили играть за худшую команду, которая ненавидит его.

— Только не говори, что он уже от тебя устал.

 Он решил, что хочет кого-то более респектабельного, — сказала Фейт, выдав Лэндону ложь, которой тот поверит. — Большая часть мужчин хочет завязать интрижку со стриптизершей. И лишь немногие хотят отношений за пределами спальни. — Она пожала плечами и указала на фотографии: — Эти снимки давно не новость, Лэндон. Капитан и я больше не… пара.

Пришла очередь Лэндона пожимать плечами:

— Что означает, он умнее, чем я полагал. Может, я и сохраню мистера Саважа. Зависит от того, принесет ли он мне Кубок.

Пока что он ей поверил. Может, немного слишком легко, но она считала, что сын Вирджила не должен быть удивлен, учитывая, что он думает о ней.

— Но твою ситуацию это не меняет, — сказал Лэндон. — Подпиши завтра контракты. Или фотографии появятся в газетах на следующий день.

При мысли о руках Лэндона на Кубке Фейт затошнило ещё сильнее. Нужно было сказать что-то. Делать что-то или Лэндон выиграет.

— Ты ожидаешь, что я отдам команду, стоящую сто семьдесят миллионов? Вот так вот просто? — это было лучшее, что она смогла придумать. — За что? За несколько фотографий, которые могут унизить Тая Саважа и команду?

— Да, — сказал он, считая, что она блефует. Он прошел мимо неё, но остановился у двери. — Наслаждайся последним вечером на VIP-трибуне, Лейла. Завтра она станет моей.

Технически она не будет его, пока сделка не завершится через несколько месяцев, но Фейт была не в том положении, чтобы спорить.

— Когда ты сделаешь объявление? — спросила она.

— В тот вечер, когда мне передадут Кубок.

Фейт сидела в ложе владельца, когда начали объявлять состав «Чинуков». Один за другим игроки выезжали на лед, приветствуемые ревущей толпой. Лицо Фейт горело, желудок сжимался от подавляемых эмоций. Сэм, и Марти, и Блейк. Ее команда. Ее игроки. Парни, которые перестали быть для нее посторонними за последние два месяца. В затылке пульсировало от напряжения, и все казалось нереальным, пока Фейт из последних сил старалась держать себя в руках.

Должен быть выход. Должно быть что-то, что она может сделать, чтобы не потерять все это. Но ничего не было. Совсем ничего. У нее не оставалось выбора.

Когда Лэндон ушел из офиса, первым порывом Фейт было: бежать. Бежать домой, натянуть одеяло на голову и притвориться, что все будет хорошо. Но она не могла сделать этого. Все ждали, что сегодня в ложе будет сидеть миссис Даффи, как будто ее мир только что не разбился вдребезги.

— Хочешь вина? — спросил Джулс.

Фейт посмотрела на него. На своего ассистента в оранжево-зеленой шелковой рубашке, очевидно, все еще страдавшего от кризиса метросексуальности. Что будет с Джулсом?

— Фейт?

— Да?

— Ты хочешь вина?

— Нет, — качая головой, еле слышно ответила она.

— Номер двадцать один, — голос ведущего разнесся над «Кей» и отозвался болью в голове Фейт. — Капитан «Чинуков», Тай С-а-а-а-в-в-а-а-ж-ж!

Толпа пришла в неистовство, когда капитан появился на льду. Эти крики заглушили болезненный стон, который вырвался из груди Фейт. Тай покатился по арене, подняв руку, и когда он проезжал мимо ложи, то посмотрел на нее и улыбнулся.

В ту же секунду сердце Фейт разлетелось на мелкие кусочки. Прямо там, в вип-ложе. Тонкий высокий всхлип грозил сорваться с губ Фейт, и она вскочила на ноги. Закрыв рот рукой, чтобы удержать крик, бросилась в ванную, почти оттолкнув мать и Павла с дороги. Захлопнула за собой дверь и прижала руки к животу, когда первое рыдание вырвалось из горла.

— Что с тобой, Фейт? — крикнула Валери сквозь дверь.

— Ничего, — умудрилась выдавить Фейт. — Я плохо себя чувствую. — И когда из груди вырвалось еще одно рыдание, поняла, что не может оставаться здесь. Ей надо попасть домой.

 Не могла бы ты принести мою сумочку?

Фейт повернулась к раковине и посмотрела на себя в зеркало. На красные щеки и мокрые глаза. Она намочила бумажное полотенце холодной водой и прижала к пылающему лицу. В комнату вошла мать и протянула сумочку.

— Выглядишь не очень хорошо, — сказала Валери. — У тебя снова грипп?

— Да. Мне нужно домой.

— Позову Джулса, чтобы он отвез тебя.

Последнее, что хотела Фейт, это рассыпаться на куски на глазах у своего ассистента.

— Нет. Я справлюсь, — сказала она, открывая дверь.

— Позвони мне, когда доберешься до дома, — крикнула мать вслед торопящейся поскорее уйти из ложи владельца Фейт. Спотыкаясь, она зашла в пустой лифт, и пока он ехал вниз, невыплаканные слезы застилали ей глаза. По дороге домой она держалась изо всех сил, но, оказавшись внутри пентхауза, разбилась вдребезги. Слезы струились по щекам, пока она стягивала через голову свитер и избавлялась от джинсов. Бросив одежду на пол, Фейт забралась в кровать. Позвонил Джулс, чтобы удостоверится, что она добралась до дома без происшествий. И Фейт даже умудрилась убедить его, что у нее «такой странный голос», потому что она больна. Затем повесила трубку и натянула одеяло на голову. Она потеряла все и такой одинокой не чувствовала себя никогда. И это все отобрал у нее Лэндон. Фейт была опустошена. В ее душе пылало лишь сожаление. Как раз когда она по-настоящему начала наслаждаться своей ролью владелицы команды, как раз когда она начала получать истинное удовольствие от того, что работает с Фондом «Чинуков», Лэндон забрал все это. Хуже того, она была уверена, что он и Тая заберет. Фейт снова ощущала себя ребенком. Одиноким и беспомощным. Она так много работала, чтобы никогда, никогда! не испытывать подобных чувств, и вот все вернулось.

Рыдания разрывали грудь, и в голове Фейт объявилась Лейла. Которую интересовало, сколько будет стоить нанять кого-нибудь, чтобы убить Лэндона. Он заслуживал смерти. Мир стал бы лучше без подобных людей. Конечно, Фейт никогда не сделает этого. Не только потому, что была не таким человеком, но и потому, что испытывала естественный страх перед тюрьмой.

Два месяца. Прошло всего два месяца со смерти Вирджила, но жизнь настолько изменилась, что, казалось, прошло намного больше времени. Фейт чувствовала себя другим человеком. Более сильным. Более уверенным. Уверенным в себе.

Два месяца, чтобы добиться многого. И чтобы потерять слишком много. Так мало времени, чтобы по уши влюбиться. И тут же потерять любовь. В этом на самом деле была чертова ирония. Последние пять лет Фейт позволяла мужчине заботиться о себе. А теперь она отдавала свою команду, чтобы позаботиться о ком-то другом.

Выбора нет. Нет способа сохранить команду и защитить себя и Тая. Она должна дать Лэндону то, чего он хочет. Фейт вытерла щеки и подумала, как отреагировал бы Тай, если бы она рассказала ему о фотографиях и планах Лэндона все разрушить. Можно было предсказать, что он бы сказал и что в итоге сделал бы. Он захотел бы убить Лэндона, как и Фейт. И так же, как и она, он бы сделал все для своей команды. Но в любом случае Фейт и тогда все еще должна была бы продать «Чинуков». И потерять мужчину, которого любила.

Она всегда знала, что не может иметь и то и другое. Что это когда-нибудь закончится. Очень сильно ударит по ней и перевернет ее жизнь. Но Тай тут ни при чем. Это не должно разрушить и его жизнь. И не разрушит, если Фейт не расскажет ему о фотографиях.