Александр Климай - Наташа

Фараон молчал. Аллей нежно гладил теплую руку девушки. На минуту ему показалось, что обо всем этом он уже слышал когда-то, больше того — он несся раньше в безбрежном пространстве звезд, окутанный розовым свечением пирамидки, уносящей его далеко-далеко, на голубую планету…

Было уже далеко за полночь. Фараон давно покинул покои Наталис. Нужно было воскурить благовония перед статуями покровительствующих ему богов, а заодно и привести свои мысли в порядок.

Царевна лежала неподвижно, полуприкрыв глаза веками и грустно улыбаясь. Открыв фараону и Аллею свою тайну, она теперь чего-то ждала и одновременно боялась. Аллей ласково прикоснулся к ее пушистым волосам:

— Если бы не эта трагедия, которая произошла с тобой, — мы тогда не смогли бы быть вместе…

— Нет, нет, это судьба, от которой никуда не убежишь. Это произошло, потому что так должно было быть… — девушка немного помолчала, а потом, грустно улыбаясь, добавила: — А тебя я полюбила с первого взгляда — там, на Ниле.

— Я тогда это понял. И я тебя сразу полюбил.

— А знаешь, Аллей, недавно мне приснился сон. Что я совсем здорова, что я плаваю, летаю, свободно управляю своим телом и руками, только вот ног я своих не помню, как будто нет их у меня и никогда не было…

Наталис не договорила, потому что Аллей закрыл ее губы долгим поцелуем:

— Молчи, я не хочу этого слышать!

— Ты не хочешь, чтобы я поправилась?

— Я люблю тебя такую, какая ты есть. А сейчас, чтобы немного тебя отвлечь, я расскажу тебе на ночь сказку: — Однажды бог Осирис спустился с небес на землю и, приняв образ обычного человека, решил пройтись по городу. Он хотел посмотреть то, что могут видеть только боги — как проводят время мужчины и женщины перед сном. Фараона услаждали одновременно несколько его жен. Бог подумал: «Фараон — мой наместник на Земле, и ему позволительно делать все, что он пожелает». Такую же картину бог увидел среди царственных вельмож и высших жрецов, только те принимали ласки от наложниц. Младшие жрецы находили любовные утехи в объятиях двух-трех женщин. Пожилые крестьяне после тяжелой работы уже спали крепким сном, повернувшись спиной к своим благоверным, а молодые, и после трудового дня сохранив для любви силы, нежно ворковали каждый со своей возлюбленной.

Кажется, все увидел бог Осирис и уже совсем было собрался возвращаться к себе на небо, как заметил трепещущий огонек в окне нижнего этажа одного из храмов. Заглянув туда, Осирис увидел сидевшего на корточках посреди большой комнаты жреца, собирающего какие-то черепки и горько рыдавшего. Осирис склонился над ним: «Что ты делаешь и чем так расстроен?» Жрец взглянул на него и, почувствовав, что перед ним Бог, ответил: «У меня была любимая. После тяжелой болезни она ушла в царство теней. Ведь ты бог, разве ты не знаешь об этом?» «Да, — подумав, ответил Осирис, — я вспоминаю, что среди теней, населяющих царство мертвых, есть она — прекрасная женщина по имени Исида». «Так вот, — продолжал жрец, — еще при ее жизни знаменитый Ваятель сделал скульптурку моей избранницы. Она была так свежа и хороша, что, казалось, не хватало только дыхания, чтобы оживить ее. Когда Исида покинула меня, эта скульптура заменила мне мою возлюбленную. Я отказался от других женщин, и был вполне счастлив, созерцая ее божественный лик и изумительные формы. Я вспоминал, как ласкала она меня и как счастливы мы были, и этим жил. А сейчас я случайно уронил мою любовь и она превратилась в черепки», — и жрец снова горько зарыдал.

— Что же ты плачешь? Я — бог Осирис и помогу тебе ради твоей любви!

Слезы тут же высохли на глазах жреца, и он воскликнул:

— Благодарю тебя, Господи! Кто же откажется от твоей помощи!?

Осирис взмахнул рукой, и разбитые черепки моментально соединились друг с другом, превратившись в статую стройной прелестной женщины, у которой не хватало только двух пальцев на правой руке, которые при падении раскрошились в песок.

Осирис подумал, затем что-то прошептал, и через мгновение у статуи появились недостающие пальцы, еще прекрасней, чем те, которые были. Но вместо того, чтобы возрадоваться, жрец схватился за голову:

— О горе мне, горе!

— Чем недоволен ты сейчас? — удивился бог.

Сквозь причитания жрец простонал:

— На этом пальце было кольцо, то кольцо, которое я подарил своей возлюбленной. А эти пальцы не ее, они не нужны мне!

— Что же ты хочешь, говори, жрец! Хочешь, я верну тебе твою возлюбленную и оживлю статую?

— Не вздумай этого делать! — закричал жрец. — Только со своими пальцами, целая, нужна мне она!

Осирис, на то он и бог, только покачал головой, в очередной раз удивляясь непоследовательности людей. Затем вернул он статуе прежние пальцы и, улыбнувшись, оживил ее.

Женщина, поклонившись, поблагодарила Бога и бросилась на шею своего возлюбленного, покрывая его лицо горячими поцелуями…

Аллей замолчал, молчала и царевна.

— Ну, а теперь спи, любимая, боги дарят нам сон, чтобы подкрепить наши силы, и часто он дает нам хороший совет, — Аллей нежно поцеловал Наталис, поправляя покрывало, укрывающее ее неподвижные ноги. Сон долго не шел к нему, и, чтобы забыться, он взглянул на небо, сверкавшее миллиардами звезд, — где-то там, за черной пропастью расстояния, сияла маленькая пульсирующая точка — родная планета его любимой…

В эту ночь фараон Пентсуфр долго ворочался с боку на бок, в который раз перебирая в памяти разговор с Наталис. Все говорило о том, что скоро он встретится с небожителями. Да что там скоро! Встреча уже произошла, ведь царевна Ниневии — одна из них, хотя и родилась на Земле. Совсем недавно, уже будучи на посту временного правителя Египта, Пентсуфр обнаружил в хранилище храма Гора папирус, принадлежавший фараону Тутмосу-III (XV век до н. э.). В нем говорилось:

«В год 22, третий месяц, в шестом часу дня, писцы Дома Жизни увидели в небе движущийся огненный круг с ядром в виде треугольника внутри. Он был без головы, но дыхание его было отвратительно. Один род длиною было его тело и один род шириною, и было оно бесшумно. И сердца писцов ужаснулись и смутились, и они пали ниц. Они доложили фараону, и он размышлял о случившемся. По прошествии нескольких дней эти предметы в небесах стали многочисленны. Они сияли ярче солнца и простирались до границ неба. Могучи были эти огненные круги. И фараон вместе с армией взирал на них. К вечеру эти круги поднялись выше и двинулись в сторону юга. Подобного не случалось с самого основания Земли. И фараон приказал занести это в анналы Дома Жизни».

«Это не бред, — подумал тогда Пентсуфр. — Обо всех великих событиях, а также о вещах удивительных и необъяснимых с их точки зрения древние обязательно писали в своих папирусах. — Фараон открыл глаза, встал с ложа и прошелся. — Значит, уже в те времена небожители посещали Землю. Мне нужно во что бы то ни стало найти пирамидку! Небожители намного мудрее нас, и их знания пригодятся нам. Если они смогли прилететь на нашу планету, значит, и земляне смогут у них побывать, и первым из них будет… да, конечно, — мой сын».

Пентсуфр задумался. То, что он своими глазами может увидеть и даже потрогать летательный аппарат, все-таки не укладывалось у него в голове. Постепенно усталость сковала его мысли, и повелитель Египта погрузился в царство сна.

Но дольше всех в эту ночь не спала Наталис. Она лежала молча, вслушиваясь в тишину, которую изредка прерывали тяжелые вздохи ее возлюбленного. Они не тревожили девушку, наоборот, после того, как она поделилась тяготившей ее тайной, на душе стало легче, как будто она освободилась от тяжелого груза. Неопределенность ее положения очень ее угнетала, а сейчас, узнав о ней правду, Аллей и фараон должны будут принять какое-то решение, и это почему-то вселяло в нее надежду. Наталис вспомнила только что услышанную легенду.

— О боги! Почему же вы отвернулись от меня? — тихо прошептала девушка. — Ведь я даже не статуя, которую нужно собирать из разлетевшихся вдребезги каменных черепков. Мне необходимо всего лишь встать на ноги!

Огромным усилием воли Наталис заставила себя сосредоточиться и пошевелить непослушными пальцами ног. И тут же радостный крик невольно вырвался у нее: она увидела движение легкого покрывала в том месте, где до этого плетьми лежали не подчинявшиеся ей ноги.