Александр Климай - Наташа

Так случилось с хиромантией. Когда-то его заинтересовало искусство читать судьбу с руки. Но в студенческие годы все не хватало времени серьезно заняться этой древней наукой, да и позже было недосуг. И вот сейчас он смотрел на линии женской руки, сожалея, что они ни о чем ему не говорят.

— Вы знаете, Наташа, я плохой хиромант, но интуиция мне подсказывает, что у вас впереди необычная судьба.

Девушка улыбнулась, но в глазах ее промелькнуло разочарование, видимо, она ожидала более подробного рассказа о своей грядущей жизни.

После ухода Наташи Алексей долго сидел в задумчивости. Влечение, которое он испытывал к этой малознакомой девушке, удивило его. Он понял, что в душе его просыпается глубокое чувство, которое он еще не понимает, но которого давно подсознательно ждал.

Так бывает в жизни: сегодня кажется — все просто и ясно в твоей судьбе, каждый день расписан до минут и предусмотрена каждая мелочь, а завтра какое-то случайное событие или неожиданная встреча все переворачивают с ног на голову, и ты понимаешь, как наивен был вчера.

Так случилось и с Алексеем. Прошло несколько дней после разговора с Наташей, а мысли об этой удивительной девушке не давали ему покоя. Почувствовав при первой же встрече какой-то необычный интерес к ней, впоследствии он убедился, что нуждается в общении с ней, а общение это приносит ему и облегчение, и беспокойство одновременно.

Алексей вспомнил студенческие годы, отношения со своей будущей женой. Веселая блондинка сразу привлекла его внимание, они стали большими друзьями. Но за время дружбы так, видимо, и не родилась любовь. Перед свадьбой какая-то непреодолимая сила пыталась остановить его, это почувствовала и Галина и предложила расстаться. Несколько месяцев они тянули, но разрыва все же не произошло, и свадьба состоялась. А потом наступило разочарование и какая-то душевная пустота. После недолгой совместной жизни Алексей ушел из дома, но спокойствия не обрел. Родного человека по-прежнему не было рядом. Он с головой ушел в работу. В свободное время стал заниматься живописью и графикой. Когда-то в детстве он очень хорошо рисовал и, перед тем как поступить в медицинскую школу, долго думал, чему отдать предпочтение. Он взвесил на чаше весов все свои доводы — желание стать врачом предопределило его выбор…

Время шло, работа и одиночество не приносили удовлетворения. Встретившись однажды на вечере с женой, он решил, что это судьба, хотя в душе по-прежнему не звенели колокола. Вскоре родилась дочь, она и стала солнышком, которое светило и согревало его.

А сейчас он понял, какого большого чувства был лишен все эти годы. Стоя у книжного шкафа, Алексей задумчиво перебирал корешки любимых книг. У него была большая библиотека, и редкие минуты отдыха он посвящал чтению исторических и научно-приключенческих романов, любил углубляться и в философские труды ученых прошлых лет. Неожиданно взгляд остановился на небольшой брошюрке «Полный курс хиромантии» профессора Кестлера, когда-то приобретенной по случаю.

Алексей с интересом открыл книгу, намереваясь в полной мере познать древнее учение, а память перенесла его на несколько лет назад, в тот жаркий июльский день…

Роскошная цыганка в пестром одеянии ходила взад и вперед перед респектабельным рестораном «Уральские пельмени», предлагая погадать молодым врачам, отмечающим в этот день окончание медицинского института. Откуда взялось здесь столь экзотическое видение, никто и не смог бы объяснить. Несколько колод потрепанных карт, какие-то талисманы и небольшое зеркальце так и мелькали у нее в руках. Вчерашние студенты, слегка подогретые сухим вином и отличным армянским коньяком, с удовольствием пользовались ее услугами. Редко кто из них оставался недовольным. Постепенно все любопытствующие разошлись, и цыганка осталась одна, но, увидев выходящую из ресторана небольшую группу молодых людей, она устремилась к ним:

— Ну-ка, дай руку, красавец черноглазый, погадаю! — и она ухватила Алексея за рукав.

Тот отмахнулся и, не останавливаясь, пошел дальше, но друг его, Шура, на мгновение сбавил шаг, и сразу же был атакован гадалкой. Ему она пообещала прекрасную жену, двух послушных ребятишек и гладкую дорогу до старости. Алексей, стоя в стороне в ожидании друга, слышал предсказание и весело рассмеялся. Цыганка, заметив это, вновь вцепилась в молодого эскулапа:

— Давай, черноокий, и тебе погадаю, всю правду скажу. Не хочешь по картам, по руке погадаю и денег с тебя не возьму. Послушай меня, не пожалеешь.

— Ну что ж, уговорила, — усмехнулся он, — расскажи о прежней жизни. А про будущее не надо — все равно соврешь.

— А ты не думай так, касатик, ведь я не простая цыганка, — она посмотрела на Алексея таким пронзительным взглядом, что он не выдержал и отвел глаза.

Она взяла левую руку Алексея и долго рассматривала ее:

— В этой, как, впрочем, и в прежней своей жизни, ты родился под крутым созвездием Скорпиона.

— А какого числа? — посмеиваясь, прервал ее Алексей.

— Число у тебя счастливое — семерка, получается, седьмого ноября. — И цыганка торжествующе посмотрела на молодого доктора, у которого от удивления весь хмель, бродивший в голове, моментально улетучился. Он подозрительно оглянулся на стоявших рядом друзей, предполагая подсказку с их стороны, но все они молчали, с интересом разглядывая гадалку.

— Ты очень вынослив, тебя не останавливают трудности, и ты делаешь все, чтобы их устранить. Неудачи выводят тебя из равновесия…

Стоявшие вокруг товарищи Алексея подошли поближе, прислушиваясь к словам пророчицы: они хорошо знали своего друга, как-никак шесть лет совместной учебы, а цыганка попала не в бровь, а в глаз. Почувствовав, что заинтересовала невольных слушателей, гадалка приосанилась и вдохновенно продолжала:

— Неудачи выводят тебя из равновесия, ты склонен их драматизировать, но ты всегда находишь в себе силы для борьбы с ними, и это хорошо для тебя. Ты всегда должен быть чем-нибудь занят. Бездеятельность для тебя губительна. Любишь власть, а деньги для тебя не самое главное. Твой успех начинается там, где другие застряли. Ты не куришь и не пьешь. В детстве ты чуть не утонул, но перечисленное мной спасло тебя. У тебя интересная линия судьбы, — цыганка на минуту замолчала и посмотрела на Алексея каким-то странным отсутствующим взглядом, как будто видела сквозь него… — В твоей душе бушуют страсти, человек ты упрямый, но «семерка» помогает тебе, и ты вовремя останавливаешься. В тебе нет тупого упрямства.

Алексей с любопытством слушал, прежнее недоверие ко всякого рода прорицателям сменилось заинтересованностью: уж очень хорошо читала гадалка его характер.

— На твоем небосводе недавно появился Козерог, и это как будто бы неплохая партия, но все же — ты сделал ошибку. Твоя судьба в созвездии Весов. Ты не понял, кто ты есть, и допустил к себе «двойку», а тебе нужно было дождаться «тройки»…

— Послушай, цыганка, а нельзя ли поконкретнее, что-то я ничего не понимаю — какие «двойки», «тройки», — перебил ее Алексей.

— Я не могу теперь яснее говорить, мне это запрещено, — и гадалка опять уставилась на ладонь, не давая повода для лишних вопросов. — Тебе сейчас 27, но твой звездный час наступит в 37. Небесные светила выведут тебя на твою истинную избранницу.

Стоявшая рядом жена Галина передернула плечиками — конечно, ей пришлись не по душе слова прорицательницы, и она потянула мужа в сторону ресторана:

— Алеша, пойдем, потанцуем.

Но, словно не слыша молодую женщину, гадалка продолжала:

— А еще…

Видя такую бесцеремонность и интерес к этому Алексея, Галина подхватила Шуру под руку и увлекла за собой. За ними поспешили и другие ребята, услышав доносившиеся из банкетного зала звуки музыки. Алексей остался. Разгоревшееся любопытство, чем же это все закончится, подавило желание последовать за друзьями.

— Вот и хорошо, что они ушли, — произнесла цыганка, шагнув поближе к большому кусту сирени. — И выпадет тебе тернистая дорога в жизни, — продолжала она. — И будешь ты идти по ней до тех пор, пока не встретишь свою судьбу, завещанную тебе из прошлого. Тогда, наконец, твой Скорпион успокоится…

Алексей посмотрел на цыганку взглядом профессора психиатрии, с которым тот демонстрировал пациентов студентам мединститута на своих лекциях. Это был взгляд, полный милосердия и сострадания к больному, переплетенный элементами некоторого снисхождения перед скудостью ума стоявшего перед ним человека.