Переведя дыхание, молодой человек опустился на корточки перед Ириной и заглянул ей в глаза.
— Ира, ты говоришь ерунду. Коляска ни в коей мере не сделала тебя менее красивой и уж точно не отобрала у тебя право носить сексапильные платья.
— На меня никто не смотрит, чтобы надевать их. Все видят меня как продолжение этой коляски, будто я ничего не значащая вещь, — прошептала она, стараясь прекратить говорить, остановить эту лавину не красящих ее жалоб.
— Значит, они просто идиоты. Глаза людей (так же как и их сердца) бывают слепы. Каждый видит то, что он сам хочет. Ты видишь только коляску и свои неходящие ноги, а я — красивую молодую женщину с завидными волосами и точеной фигурой, созданной именно для подобных платьев.
Иван умолчал тот факт, что он еще и грудь ее приметил. Он понимал, что у девушки появились комплексы из-за трагедии, пытался быть с ней максимально обходительным и вежливым, пять раз думал, прежде чем что-то сказать. Но мужчину в себе он никуда не мог деть, не мог накинуть ему на голову черный мешок и заставить перестать воспринимать ее в первую очередь как женщину, а не инвалида. Наверное, обмолвиться о ее в меру большой и по-летнему сочной груди (особенно в декольте этого платья) будет слишком пошло в данной ситуации. Поэтому он оставит этот факт для личного пользования.
— Я еще хотела извиниться за то, что отнимаю у тебя время. Просто тут так спокойно и хорошо. Как только наступит плохая погода, я больше не потревожу тебя, — выпалила Ирина, решив поделиться с ним всеми своими страхами и волнениями до конца.
— Откуда в тебе это? — спросил Иван, убирая с ее лица прядь гладких волос. — Откуда в тебе такое стойкое чувство ненужности другим людям?
Девушка титаническим усилием воли подавила в себе желание закрыть глаза и приласкаться к его ладони. Как же грубая кожа его рук возбуждала ее нервные окончания, как же теплы были его касания. Она, словно бездомный котенок, тянулась к ласке прохожего.
— Не имеет значения, откуда в тебе это. Мы будем бороться с заразой.
— Как это?
— Будем чаще видеться, и ты привыкнешь к тому, что кто-то тебя всегда ждет и всегда тебе рад.
«Это плохо, — подумала Ирина, — ведь при таком раскладе я влюблюсь в него болезненно, глубоко, безоглядно».
— Зачем тебе эта возня с калекой? — не удержалась от вопроса она и, поняв, какой бестактный вопрос задала, буквально смяла сумку в руках.
Волков отошел от нее и стал расхаживать по поляне, сцепив руки за спиной. Тяжелый случай. Он просто не может позволить такой божественно красивой девушке утонуть в комплексах. Ведь она встанет на ноги, он был в этом уверен, но что останется от нее самой? Какую забитую серую мышку будут носить эти ноги?
— Давай установим некоторые правила, — начал он с важнецким видом, — которые ты будешь строго соблюдать при мне.
— А если не буду? — дерзко спросила Ирина, что порадовало Волкова, но он не показал ей этого.
— Интересный вопрос… Первое, что пришло мне в голову — это «отшлепаю». Но учитывая сложность ситуации, немного модифицируем мою идею. Я дождусь, когда ты встанешь на ноги, и тогда твою пятую точку ничто не спасет.
Его слова подействовали на девушку как укол адреналина. Все внутри заискрилось от его слов. Пусть диктует правила, ни одно не выполнит!
— По рукам, — воскликнула она, светясь от положительных эмоций.
— Ага, я понял. В тебе живет маленькая негодница, которая прячется за этими красными от смущения щеками. Тогда наоборот: если ты выполняешь мои правила, я тебя отшлепаю.
Девушка рассмеялась и закрыла лицо руками, стыд накрыл ее мощным цунами. Она оттопырила один пальчик и посмотрела на Волкова. Он глядел на нее с добродушным умилением. Убрала руки от лица и склонила голову, подтверждая его победу.
— Диктуй свои правила, — губы Ирины приоткрыли в полуулыбке выбеленные лучшим стоматологом Москвы зубы.
— Итак, первое и самое главное: слова «калека», «инвалид» и любые их производные, унижающие твою личность, теперь «табу».
— Но это же правда…
— Первое неподчинение! — Волков загнул палец. — Я запомнил.
— И что, прям за каждое неповиновение — шлепок?
— Именно!
«Класс!» — пронеслось у нее в голове.
— Отныне, когда тебе захочется сказать: «Я калека», ты говоришь: «Я красотка». Понятно?
Девушка кивнула, точно пионер на торжественной линейке. Это правило ей нравилось.
— Дальше: ты перестаешь считать себя никому не нужной. Я напрашиваюсь к тебе в друзья, возьмешь?
— Конечно.
— И еще кое-что: мне чертовски нравится, как ты смущаешься.
У нее уже губы болели улыбаться, благодаря ему морщинки от улыбки врежутся в носогубные складки! Но иметь такие морщинки — мечта каждой женщины, разве нет?
— Я вижу твои алые щеки и вспоминаю реакцию на «отшлепать». Этакая порочная непорочность.
— Это все? — поинтересовалась Ирина.
— Пока да. Главное, чтобы ты прекратила принижать себя в своих же глазах. И не думай, что я, как ты выразилась, вожусь с тобой из-за каких-то корыстных целей или из жалости. Я не из тех людей, кто не может сказать «нет», и я бы отказал тебе в этих мини-свиданиях, если бы мне это было неприятно.
Он решил умолчать тот факт, что ее отец настойчиво продолжает пихать ему деньги. Богачи мыслят слишком материалистично. Они меряют деньгами даже доброе отношение, милосердие, отзывчивость. Они оценивают человека, как какую-то акцию на рынке ценных бумаг.
― Хорошо, я верю тебе, ― тихо ответила девушка, слушая его с неизмеримым удовольствием. ― Спасибо, Ваня.
― Да пока не за что. С тебя поцелуй в щечку, когда выздоровеешь.
― Есть за что, ― упрямо продолжила она. ― За то, что у меня опять появился друг. Можешь наклониться? Я кое-что скажу тебе по секрету.
Волков приготовился к сенсациям, ему нравилось слушать ее тонкий, истинно девичий голосок, точно трель раннего жаворонка, пролетающего над спящими лесами и опушками.
― Для этого я не обязательно должна быть здоровой.
Конец фразы слышался уже нечетко, когда ее пухлые губки коснулись его щетины в мягком, словно перина, и невесомом, как пушинка, поцелуе. Поцелуй длился дольше положенных для дружеского чмока пары секунд. Но ощущение его приятно колючей щетины и запаха пены для бритья, смешавшейся с одеколоном, заставляло колени предательски дрожать.
― Ммм, для такого мне щек не жалко. Я выбрею их начисто, чтобы твоим губам было приятнее.
― Нет! ― скоропалительно выкрикнула она и осеклась. ― Не нужно бриться, мне нравится твоя щетина.
Ассоциативный ряд сработал немного неверно в ее голове, и Ирина невольно провела параллель со своим бывшим парнем. У него всегда лицо было свежее, отполированное профессиональной косметикой для мужчин – ни единого лишнего волоска. Он даже за бровями следил в салоне! С Ваней и его жесткой щетиной, выдубленной от постоянного пребывания на природе кожей, этот мальчик даже не сравнится. И он бросил ее, когда в постели она больше не могла вытворять всякие шалости, не могла удовлетворять его, а только просила вечной помощи в передвижении и прочем. Авария отняла у нее не только ноги, но и все, что она имела в жизни.
― Как пожелает дама, ― сказал Иван и по-рыцарски красиво поцеловал ее ладошку. ― У меня есть одна идея, но туда не проедет коляска. Ты же посидишь тут пару минут, пока я схожу в одно тайное место?
Ирина кивнула, и Волков припустил во весь опор в лес, на особую опушку, где росли прелестные цветы. Его мысли бегали, словно сумасшедшие, вокруг этой девушки. Она радовала его глаз, однозначно, это так. Наверное, в нем играли гормоны, когда он смотрел на ее девственно чистую красоту и робость. Но вопрос о том, зачем он проводил с ней так много времени, оставался открытым.
Жалость? Точно нет. Он не позволит себе даже в душе унизить ее этим гадким чувством. У него нет повода жалеть эту молодую, красивую, полную жизненных сил девушку. Проблема с ногами временная; ее отец говорил о занятиях с тренером, о прогнозах врачей. Возможно, Ире мешала встать отчужденность близких и вообще людей. Ведь так важно знать, что самые родные люди держат кулаки за тебя до конца.