Джулиана Грей - Наука страсти

Люси замотала головой:

— Он приехал сюда. Приехал, как раз когда в бальном зале началась драка. А потом я увидела его… его и ее высочество…

— Что, Люси?

— Они уехали вместе, сэр. Вместе в наемной двуколке, и так быстро, что и не вообразить.

— Слава богу, что вы велели кебу ждать за конюшней, мистер Симпсон, — сказала Эмили. — Кареты полностью перекрыли всю Парк-лейн.

— Действительно, ваше высочество, — отозвался мистер Симпсон.

Она вытянула шею и попыталась увидеть хоть что-нибудь за лошадиной головой. Холодный ветер, тяжелый от тумана, ударил в лицо.

— Неужели он не может ехать быстрее? Каждая секунда на счету!

— Конечно, мадам.

— Люси побежала, чтобы найти герцога. О боже! Если они сделают что-нибудь плохое Фредди и Мэри, я никогда себя не прощу. — Она посмотрела на смятый лист бумаги, зажатый в руке, и на нее снова нахлынула паника, как тогда, когда она только прочитала лаконичное послание.

— Если бы я имел хоть малейшее представление о содержании записки, мадам, я бы, конечно, остался, чтобы защитить его милость. — Голос Симпсона звучал спокойно, но, разумеется, его учили сохранять хладнокровие в минуты паники.

И ее тоже, напомнила себе Эмили. Она откинулась на спинку сиденья, стараясь не думать о Фредди и Мэри, находящихся во власти Ганса. Во власти мисс Динглеби.

«В то время как вы читаете эту записку, лорд Фредерик Расселл и леди Мэри Расселл находятся под опекой Революционной бригады „Свободная кровь“. Вы тотчас же должны приехать в номер 28 Итонских северных конюшен и ожидать дальнейших инструкций».

Ожидать дальнейших инструкций. Что это значит?

Они уже ехали по восточной стороне Белгрейв-сквер. Здесь движение было не таким оживленным, и Эмили невольно напрягала живот, словно могла напряжением собственных мышц заставить карету мчаться быстрее.

— Когда вы уходили, в доме никого не оставалось?

Мистер Симпсон кашлянул:

— Нет, мадам. Лакеи, горничные — все они сегодня на Парк-лейн. Когда для вас доставили эту записку, в доме оставались только миссис Нидл и я. Я взял на себя обязанность доставить записку вам лично.

— Мне так ужасно жаль. Это все моя вина! Она поняла, что я ее раскрыла, и, должно быть, сейчас же помчалась туда, потому что знает, как сильно… как сильно я… — Голос дрогнул. Эмили не могла произнести вслух «люблю их», только не перед мистером Симпсоном. — Как сильно его светлость привязан к своему сыну, — договорила она, сжимая край деревянной дверцы.

— Боюсь, я не совсем вас понимаю, мадам.

— Нет, конечно, нет. Да к черту все, неужели нельзя ехать быстрее? — Она постучала по дверце люка.

Кучер приоткрыл ее.

— Да, мэм?

— Мы ужасно спешим. Положение просто критическое. Пожалуйста, выжмите из лошади все, что можно! — Она взглянула на мистера Симпсона. — У вас есть с собой деньги?

— Да, мадам. — Оскорбленный взгляд.

— Ну, слава Богу хотя бы за это.

Симпсон, даже глазом не моргнув, воспринял ее не подобающие леди выражения.

— Да, мадам.

Двуколка подскочила на выбоине и свернула налево, на Белгрейв-плейс. Осталась минута, может быть, две. Симпсон уже сунул руку в карман за платой. Эмили зажмурилась, прислушиваясь к грохоту колес, к цоканью лошадиных копыт, приближающих ее к… чему?

Это вполне может быть ловушкой. Эмили мысленно произнесла эти слова.

Ну разумеется, это ловушка. В этом и есть весь смысл, верно? Обрести контроль над Эмили. Фредди, Мэри, Эшленд, Симпсон, бедняжка миссис Нидл — все они просто ни в чем не повинные сопутствующие издержки. Весь этот план, все опасности, все страдания — все только из-за нее, из-за того, кто она такая.

Она позволила им подвергнуться опасности.

Это только ее вина.

Двуколка снова повернула, резко дернувшись. Эмили открыла глаза. Камни на мостовой у конюшен были грубыми, изрезанными бороздами, и кеб то и дело подскакивал, проезжая мимо строений.

— Вы сказали, номер двадцать восемь? — послышался голос кучера. — Вот он.

Двуколка остановилась. Симпсон просунул сквозь люк деньги, а Эмили, путаясь в голубом атласном платье с длинным шлейфом, вылетела из кеба в ту же секунду, как кучер отворил дверцу. Здание находилось прямо перед ней, широкая дверь для карет — слева, вход для прислуги — справа. На мостовой валялась грязная солома.

Бальные туфельки скользили по мокрым булыжникам. Эмили плотнее закуталась во фрак Эшленда и заколотила кулаками по двери. Деревянная панель отворилась.

Она влетела внутрь, в воняющее сыростью помещение.

— Фредди! Мэри!

Откуда-то сверху послышался знакомый голос маркиза Сильверстоуна:

— Уходи, Гримсби! Уходи немедленно! — И тут же послышался удар.

— Фредди! Я иду к вам!

— Нет, Гримсби! Уходи отсюда, найди отца! С нами все хорошо!

Короткий женский крик, мгновенно оборвавшийся.

— Мэри! О боже!

В конюшне было темно, почти полная чернота. Эмили брела, вытянув перед собой руки и пытаясь отыскать лестницу. Сзади раздавались тяжелые шаги Симпсона, затем зашипел газ, и призрачный круг газового света озарил помещение.

Парочка лошадей высунули любопытные носы над дверями денников. Красивое черное ландо герцога стояло посреди конюшни, блестящее, готовое к утренней прогулке в парке. Где конюхи, слуги? На Парк-лейн?

— Фредди?

— Уходи, Гримсби! — Еще один сильный удар по чьей-то плоти и стон боли. Эмили дикими глазами всматривалась вверх, в направлении звуков.

Фредди и Мэри сидели спиной к спине на сеновале, связанные одной веревкой. Над ними с враждебным лицом стоял Ганс, размахивая концом веревки. В другой руке он держал пистолет.

— Отпусти их, Ганс! Я тебе приказываю! — по-немецки прокричала Эмили.

— По какому праву? — осведомился он.

— Я — твоя принцесса, ради всего святого!

— Клянусь Богом, что нет. — Он говорил спокойно, с бесконечной убежденностью. — Ты — тиран, и твой род слишком долго угнетал народ Германии. Твое время прошло, а ты этого даже не поняла. Полюбуйся на себя в этом платье, в этих драгоценностях, в нелепых ярдах шелка. Что ты сделала для счастья мира? Какое право имеешь властвовать над кем-то?

— Слушайте, — сказал Фредди, — я не понимаю ни слова, но точно знаю, что вы не смеете таким манером разговаривать с моей мачехой!

От дверей послышался голос:

— Спокойно, спокойно, ваша милость. Это не лучший метод вести переговоры столь деликатного характера.

Эмили резко повернулась и за секунду перед тем, как газовый свет мигнул и все снова погрузилось во тьму, успела увидеть мисс Динглеби: глаза сверкают, одна рука тянется к лампе, в другой зажат пистолет.

Эшленд нашел миссис Нидл на Итон-сквер, в кладовой, связанной, с кляпом во рту.

— Где они? — требовательно воскликнул он, едва вытащив кляп у нее изо рта.

— О сэр! Простите меня! Он их увез, увез. Ворвался сюда через заднюю дверь, как молния. — Она задрожала.

Эшленд левой рукой развязывал веревки у нее на запястье.

— Кто? Кто их увез?

— Здоровенный немец, вот кто. Вряд ли знает по-английски хоть слово. О сэр. Неужели он забрал и лорда Фредди, и ее милость?

— Боюсь, что да, миссис Нидл. Вы должны рассказать мне все, что знаете. С ним кто-нибудь был? Например, высокая темноволосая женщина?

— Нет, сэр, никого. И уволок он их через заднюю дверь.

Веревки наконец-то ослабли. Эшленд стянул их и по очереди растер запястья миссис Нидл.

— Через заднюю! Значит, к конюшням?

— Ну да, сэр.

— Клянусь Богом. — Он вскочил на ноги. — Миссис Нидл, немедленно звоните в Скотленд-Ярд. Позовите там человека по имени Паркер, скажите, что это срочно и что вы звоните от меня. Паркер знает, что делать.

— Да, сэр! Сию секунду, сэр!

Он, пригнувшись в дверном проеме, вышел в холл.

— И миссис Нидл!

— Да, сэр?

— Если Симпсон и ее высочество появятся тут, ради Господа Бога, не позволяйте им уйти!

В темноте сознание Эмили очистилось от тревоги. Долгие часы разговаривая с завязанными глазами с герцогом Эшлендом, она научилась принимать отсутствие зрения. Компенсировать его. Слушать, принюхиваться, раскидывать сеть чувств. Мистер Симпсон рядом с ней протянул руку, чтобы, оберегая, положить ладонь на ее предплечье. Наверху опять вскрикнула Мэри. Но мисс Динглеби ни на шаг не отошла от входа. Она стояла там неподвижно, по-прежнему держа в руке пистолет, но не могла в темноте ни прицелиться, ни выстрелить.