Селина мудро решила не возражать, понимая, что любое объяснение разозлит его еще больше.
Глядя на него, она испытывала сильное замешательство. Вот он стоит здесь, рычащий как зверь, со сверкающим на поясе мечом, с растрепанными ветром волосами и четырехдневной щетиной на щеках, с запачканной кровью одеждой — никогда она не видела его столь грозным, — но ей вовсе не страшно. Не страшно за себя. Она беспокоится только о нем. Это противоречит всякому здравому смыслу, но тем не менее все именно так. Правда, ему это не объяснишь.
— Что случилось? — промолвила она наконец. — Вас задел клыками кабан?
— Нет, миледи, — хмыкнул из-за плеча Гастона капитан его стражи, которого все звали Ройсом. — Все не так страшно. С господином произошел несчастный случай, когда мы на обратном пути остановились в таверне.
Разговоры вокруг совсем прекратились, будто все понимали, на что намекает Ройс.
— В таверне? — Одна Селина оставалась в неведении.
— Да, — подтвердил Гастон. — Мы захотели отпраздновать удачную охоту. Выпить и… немного развлечься.
Его ответ подействовал на Селину как ушат ледяной воды. Она горько пожалела, что затеяла расспросы. В небрежных словах Гастона было много больше, чем ей хотелось знать, но он и не думал останавливаться.
— Я обрезался о собственный меч, выбираясь из постели тамошней служанки. Мне хотелось побыстрее ею насладиться, и я так поспешно раздевался, что позабыл, куда бросил оружие. И когда встал…
— …то в темноте налетел прямо на острие, — закончил за хозяина Ройс, давясь от смеха. — Он вскрикнул, а девушка так испугалась, что нам пришлось потратить больше сил, чтобы привести ее в чувство, чем перевязать рану.
Мужчины вокруг хрипло расхохотались, а Селина стояла с горящими щеками. Как он мог?.. Женат менее недели, и уже…
Но почему это ее так задело?
Что с ней случилось?
Разумеется, клятвы, произнесенные перед алтарем, ничего не значили ни для него, ни для нее. Их брак был фиктивным. Произошла ужасная ошибка — время сыграло с ней эту злую шутку. Сейчас требовалось поймать луч лунного света, который вернул бы ее обратно в 1993 год. Так какое ей дело до того, что он переспал с какой-то там девицей из придорожного кабака? Да пусть хоть с дюжиной!
Она убеждала себя, что своим хвастовством Гастон просто хочет унизить ее. У него есть все причины для ненависти — ведь он уверен: она предана Турелю и оказалась здесь, неся угрозу его жизни и жизни его подданных. Но все же это слишком низко… Нет, ей его не понять…
От гнева и ревности, боли и унижения у нее перехватило дыхание. До чего же глупо! Ведь Гастон никогда не скрывал, что презирает ее, и не думал отказываться от своих мужских прихотей. Он предупредил ее об этом, когда произносил брачный обет. Ей тоже наплевать на него! И незачем так страдать!
Ах, если бы женщины на нее так не смотрели! Мужчины, увлеченные рассказом Ройса, встречали каждое его слово громким хохотом. Но женщины то и дело обращали на Селину взгляды, полные сочувствия и даже жалости.
Ей же было бы легче, смотри они на нее с осуждением, — как всего несколько дней назад.
Гастон тоже не отрываясь смотрел на нее, будто чего-то ждал. Она собрала все силы, чтобы подавить бушевавшие в ней чувства, и ответила ему почти равнодушным взглядом.
— Вы испачкали кровью весь пол, милорд, — произнесла она спокойно. — Мне кажется, вам не следует так беспечно относиться к своей ране.
— Хорошо. Возьмите повязки и немного воды, моя дорогая супруга. — Последнее слово он выплюнул из себя как отраву. — Вы перевяжете меня в моих покоях.
Гастон вышагивал по своей комнате от кровати до очага и обратно, пока не протоптал дорожку в соломе на полу. Он был в таком бешенстве, что почти не чувствовал боли в ноге. И причиной оказалась его жена.
Его меньше всего волновали те новшества, что она внесла в жизнь замка. Не особенно трогала его и мысль о том, как ей удалось всего за несколько дней изменить отношение к себе со стороны прислуги. Даже ее экстравагантный наряд был ему безразличен.
Нет, он вышел из равновесия, когда почувствовал странный толчок в груди при ее появлении в зале.
Еще сильнее его беспокоило происшествие в таверне. Дело там обстояло иначе, чем он преподнес его своей свите.
Гастон остановился перед очагом, упершись в стену руками. В раздражении подтолкнул обугленную головню в огонь. В таверне он не переспал с девушкой.
Во имя всех святых, он был уверен, что все получится. Он полночи бросал на нее призывные взгляды, касался ее и наконец повел в свою комнату. Происходил привычный ритуал соблазнения, после которого он всегда чувствовал себя удовлетворенным и счастливым.
Но, оказавшись со служанкой наедине, Гастон с удивлением и беспокойством почувствовал, что не испытывает к ней никакой страсти. В первый момент он испугался и подумал о каком-то недуге, поразившем его. Ее поцелуи совершенно не возбуждали. Он снял сапоги, отстегнул меч и начал раздеваться, чтобы продолжить ласки в постели, но вдруг… передумал. Резко повернувшись в темноте, он случайно напоролся на небрежно брошенный меч и пронзил им бедро.
Это окончательно подорвало его дух. Прежде, что бы ни случалось, он был предельно аккуратен с оружием. Сейчас же его мысли были далеки от девушки, предлагавшей ему себя, и целиком поглощены образом Кристианы: чертами ее лица, формами и…
Дьявол, эта навязанная ему жена по-настоящему опасна, если сумела так завладеть его чувствами, что он потерял интерес к женщинам! Потерял осторожность при обращении с оружием! Потерял контроль над собственными мыслями. Он не находил этому объяснения.
Появившиеся в комнате Ройс с охотниками по-своему истолковали инцидент, а он не стал их переубеждать. Позже он боялся задумываться над случившимся, подозревая, что найдет ответ, который его вовсе не обрадует.
Но он понимал, что… привязан к Кристиане какой-то неведомой силой, заставившей его отказаться от общества других женщин.
До него вдруг дошло, что он выбрал девушку в таверне именно потому, что она была рыжеволосой.
Как его жена.
Жена, которую он не имеет права положить с собой в постель.
Гастон отошел от очага и направился к окну. Отворив створки, он позволил студеному зимнему воздуху наполнить комнату и вдохнул полной грудью, надеясь потушить все еще полыхавшее в груди пламя.
Испепеляющее желание вновь начало преследовать его, стоило ему встретиться с Кристианой взглядами.
Боже, а ее вызывающий наряд, который обрисовывал длинные, стройные ноги — икры, колени, бедра! Он не видел ее всего несколько дней и сейчас чувствовал себя крестоносцем, прильнувшим к чистому источнику после долгого блуждания по знойной пустыне. Ее грудь казалась ему еще более пышной, чем запомнилась со времени их последней встречи, ее талия — еще более тонкой, вздернутый подбородок — еще более независимым, темно-серые глаза — еще более…
Нет, черт возьми, невыносимо! Он захлопнул окно и снова стал мерить комнату шагами в тщетной попытке выбросить из памяти навязчивый образ.
Это грозило опасностью. Смертельной опасностью! Если она только догадается, в ее руках окажется оружие, разящее без промаха.
Он изо всех сил пытался скрыть это непрошеное… непрошеное…
Он нашел точное слово, и лицо его исказила горькая гримаса.
Чувство к ней! Во что бы то ни стало он должен подавить его, не дать ему завладеть собой.
Внезапно Гастону вспомнился его брат Жерар и безумная страсть, которую тот питал к своей жене Аврил. Чета проводила вместе все дни, все часы с их первой встречи. Жерар называл это любовью. Словом, которое достойно только женщин. Гастон знал, что оно означает: постоянное всепоглощающее желание так вскружило Жерару голову, что он…
Он стал слишком мягким от этой «любви». Больше супругом, чем воином. Он позволил чувствам к Аврил так завладеть собой, что перестал быть настоящим рыцарем. Будь Жерар более твердым, более осторожным, будь он самим собой в тот злосчастный день, он остался бы жив. И их отец остался бы жив.
Нельзя позволить чувству к женщине взять верх над всем остальным. Судьба Жерара ясно это показывала.
Гастон присел на кровать и яростно потер лоб. Надо избавиться от этого дурацкого желания. Избавиться от Кристианы. Она же человек Туреля и послана сюда именно затем, чтобы сделать его, Гастона, беззащитным перед ее чарами. Обмануть его. Обворожить. Соблазнить!..
Он обязан добиться расторжения брака и жениться на миледи Розалинде де Бриссо. Чем скорее он сделает это, тем лучше. Три его замка слишком далеко отстоят друг от друга и представляют легкую добычу для Туреля, для фламандцев, для любого разбойника или мародера. Только объединив свои владения с землями Бриссо, клином разделившими его имения, сможет он противостоять захватчикам.