Эта зима оказалась тяжелой для Джемайны. После того как Этта покончила жизнь самоубийством и уехал Оуэн, весь мир представлялся ей в мрачном свете. Тем не менее она достаточно хорошо справилась с начатой работой, правда, не испытывала особой радости, приступив к новой статье, и находилась все это время в крайне подавленном состоянии.
Джемайна получила отпуск на время рождественских каникул и решила провести его в Бостоне.
Когда девушка приехала домой, Бесс Бенедикт тотчас начала беспокойно суетиться вокруг дочери.
– Ты похудела, Джемайна, и побледнела. Здорова ли?
– Мама, ты же знаешь, я всегда была бледной, – быстро ответила Джемайна. – А если и похудела на фунт или два, то, по-моему, это только на пользу.
– Наверное, ты плохо питаешься, – заключил отец ворчливым голосом. – Хестер всегда плохо готовила.
– Папа, я сама готовлю, и довольно неплохо. Мама научила меня. – Джемайна поцеловала мать в щеку.
– Хестер позволяет тебе заниматься приготовлением еды? – сердито спросил Генри Бенедикт. – Вероятно, она эксплуатирует тебя, заставляя готовить и убираться в доме. А ты к тому же весь день работаешь в редакции!
– Отец, – со вздохом возразила Джемайна, – тетя Хестер тоже работает в своем магазине. Мы делим с ней обязанности по дому, и это справедливо.
– Я полагал, что со временем тебе надоест твоя работа в журнале и ты вернешься в родной дом, – проговорил он с хмурым видом.
– Вряд ли это произойдет. Мне нравится мое дело.
Джемайна заставила себя придать своему голосу бодрый тон. Несмотря на чувство неудовлетворенности в последнее время, ей все-таки нравилась работа в «Бук», и девушка была уверена, что скверное настроение скоро пройдет и все будет по-прежнему.
Она надеялась расслабиться и снова обрести бодрость духа в кругу своей семьи, но по прошествии трех дней почувствовала, что настроение ее не меняется. Здесь все ей казалось серым и скучным по сравнению с Филадельфией. Джемайна вдруг поняла, что резко изменилась за прошедшие несколько месяцев. Однако она обещала провести неделю дома и понимала, что родители будут крайне обижены, если она уедет раньше времени.
На следующий день после Рождества Генри Бенедикт пригласил к себе на обед Джеймса Уортингтона с семьей. Уортингтон – ближайший друг ее отца и помощник в банке – тяжеловесный и скучный, нудный, как и подобает банкиру, а его жена, пухленькая общительная женщина, интересуется только одним: своим сыном Вильямом Уортингтоном, студентом Гарвардского университета, прибывшим домой на каникулы.
Вилли Уортингтон – симпатичный молодой человек на год старше Джемайны, без сомнения, привлекательный. Отец Джемайны еще раньше приглашал его в свой дом, представляя на суд дочери.
После обычного плотного бостонского обеда Вилли пригласил Джемайну прогуляться. Обрадовавшись возможности избавиться от тягостной атмосферы дома, Джемайна охотно согласилась. Девушка слегка повеселела, заметив, как родители обменялись самодовольными взглядами.
На улице было холодно. На Рождество выпал обильный снег, который лежал на земле толстым белым одеялом. Вечер был ясный, дул легкий ветерок, и на темном небе сияли холодные звезды.
Джемайна остановилась на дорожке перед домом. Прозрачный холодный воздух, казалось, оживил ее, и она почувствовала прилив энергии.
– Вилли, давай покатаемся на санках! – предложила девушка. При дыхании на морозном воздухе у нее изо рта вырывался пар, напоминавший клубы дыма.
Молодой человек удивленно посмотрел на нее, затем медленно расплылся в улыбке.
– Давай. – Он сделал паузу и нахмурился. – Но у нас нет санок.
– Есть одни на заднем дворе, в сарае. Я пользовалась ими, когда была маленькой.
Вилли кивнул, и Джемайна повела его на задний двор. Она чувствовала – отец вряд ли одобрил бы такое легкомыслие. В углу сарая под кучей ветоши они отыскали санки, покрытые пылью, но вполне пригодные для катания. Таща их за собой, молодые люди направились вниз по холму на ровную площадку. По-видимому, эта мысль пришла не только им – они увидели еще несколько катающихся пар.
Джемайна уселась на санки, Вилли потянул их все быстрее и быстрее. Смеясь, как Дети, они носились взад и вперед по площадке.
Через некоторое время девушка настояла на том, что теперь ее очередь возить санки. Вилли засомневался:
– Это ведь тяжело, Джемайна.
– Пустяки, – ответила она. – Я крепкая женщина, Вилли. Вот увидишь.
Полозья санок уже достаточно обледенели, и по укатанному снегу Джемайна могла легко тянуть Вилли. Это было замечательное развлечение, впервые за несколько недель Джемайна радостно смеялась, забыв обо всех проблемах и наслаждаясь моментом.
Когда они наконец покинули площадку и пошли к дому, их лица были розовыми, щеки покалывало от мороза.
– Чудесно, правда? – спросил Вилли.
– Просто изумительно, Вилли! – Джемайна засмеялась, запрокинув голову.
Вилли сменил руку, которой тянул санки, и нащупал ладонь Джемайны. Девушка вся напряглась, намереваясь отдернуть свою руку, но затем расслабилась.
Когда показался дом Бенедиктов, Вилли замедлил шаг.
– Наверное, родители удивляются, где мы пропадаем так долго. Может быть, не стоит говорить им, что мы катались на санках.
Джемайна снова рассмеялась.
– Не скажу, если ты сам не проговоришься.
– Джемайна… – Он остановился и повернулся к ней лицом, все еще держа за руку. – Ты собираешься вернуться в Филадельфию и продолжить работу в журнале?
– Конечно.
– Во время весенних каникул… – Он глубоко вздохнул и сжал ее ладонь. – Филадельфия не так далеко отсюда. Если я приеду туда на несколько дней, могу я увидеть тебя?
Джемайна невольно высвободила руку.
– О, Вилли, это очень мило с твоей стороны. Однако не надо делать этого. Я… – Она глубоко вздохнула. – Я увлечена одним человеком в Филадельфии. Ты хороший парень, Вилли, и я польщена тем, что ты готов поехать в другой город ради встречи со мной, но это бесполезно.
Выражение разочарования на его лице заставило ее отвернуться.
Вернувшись в Филадельфию и продолжив работу: Джемайна почувствовала, что энтузиазм снова покидает ее. Она считала, что достаточно успокоилась, но, по-видимому, ошиблась.
Девушка занялась своей последней статьей о знаменитых женщинах в истории Филадельфии. Через два дня ее вызвали в кабинет Сары. Стоял февраль. Джемайна была простужена и чувствовала себя неважно.
Сара, постукивая пальцами по письменному столу, внимательно изучала Джемайну.
– Ты плохо выглядишь, моя дорогая, – сказала она наконец.
– Я сильно простудилась, – ответила Джемайна и громко чихнула.
– Жаль. Наверное, тебе лучше пойти домой и лечь в постель. Укутайся теплым одеялом и постарайся пропотеть. – Сара слегка улыбнулась. – Знаю, дамы не любят потеть, но это лучшее средство в твоем состоянии. Однако сначала мы должны обсудить кое-что…
Сара снова начала постукивать пальцами, и Джемайна вдруг заметила на столе рукопись и ощутила страх, узнав свою статью.
– Приношу свои извинения за то, что затеяла этот разговор сейчас, когда ты в таком состоянии, дорогая, – продолжила Сара, – но это необходимо сделать. Твоя последняя статья никуда не годится.
– Что там неверно, Сара? Я тщательно изучила жизнь этой женщины. – Джемайна действительно много работала над статьей. После отъезда Оуэна она не могла пользоваться его книгами и вынуждена была подолгу просиживать в библиотеках и рыться в частных собраниях в поисках необходимого материала.
– О, что касается фактов, то здесь все в порядке но статья, к сожалению, является всего лишь голым их перечислением. Фактический материал, безусловно, должен иметь место, но мы все-таки публикуем в «Ледиз бук» не просто историю. – Сара внимательно посмотрела на девушку. – В твоей статье о Блэквел женщина предстает перед читателями живой. И в материалах о сельских женщинах ты уловила самую их суть. За годы работы редактором я поняла, что многие авторы могут хорошо писать о современниках, но терпят неудачу, когда пытаются создать образы давно умерших людей, исторических личностей. Я бы решила, что ты относишься к этой категории журналистов, если бы не первая статья из этой серии – о Бетси Росс. Тебе удалось убедить меня вопреки всем слухам, что именно она изготовила первый американский флаг. Но это, Джемайна… – Сара взяла со стола рукопись и помахала ею. – Должна признаться, ты разочаровала меня. Я понимаю, что предъявляю довольно высокие требования, но я жду от своих людей только отличной работы.