Мэриголд смотрела на нее с сомнением, а Джемайна продолжала:
– Чтобы достичь поставленной цели, мне необходимы ваше доверие и помощь.
Мэриголд выглядела смущенной.
– Была бы рада помочь, но что я могу?
– Во-первых, мне нужно получить несколько уроков шитья. – Джемайна улыбнулась. – Я немного училась шить дома, но этого недостаточно.
На лице женщины отразился ужас.
– Неужели такая прекрасная леди, как вы, хочет стать швеей!
– Вы должны помочь мне научиться шить так, чтобы я не отличалась от остальных работниц. – Джемайна тщательно продумала все до мелочей. Она сможет написать свои статьи более правдиво, если поговорит с женщинами и детьми, работающими в мастерских. Но прежде она должна постичь самую суть их жизни, ощутить тяжесть их ужасного труда. Поэтому какое-то время ей необходимо пожить и поработать среди них. – Когда я попрошусь на работу к Лестеру Гилрою, надо, чтобы он увидел во мне еще одну несчастную женщину, подобную вам, Мэриголд.
– К мистеру Гилрою? – Мэриголд испуганно отшатнулась от нее. – Нет, Джемайна, умоляю вас не делать этого! Это очень опасный человек. Если Гилрой узнает, кто вы, он способен сделать все что угодно. В других мастерских на Хестер-стрит тоже будут недовольны, если узнают, чем вы занимаетесь, но там вам по крайней мере не причинят вреда.
– О, думаю, маловероятно, что Гилрой причинит мне физический вред. Кроме того, надеюсь, что он не разоблачит меня. Я буду для него просто еще одной работницей. К тому же проработаю у него не больше двух недель.
Мэриголд посмотрела на одежду Джемайны.
– В таком наряде он никогда не возьмет вас в швеи.
– Я переоденусь. Надеюсь, вы покажете мне, как нужно одеться, чтобы не выделяться среди остальных? – Она наклонилась вперед. – Ведь вы поможете мне, Мэриголд? Я знаю, у вас мало времени, но если вы посвятите мне несколько вечеров и, может быть, воскресенье… Я не рассчитываю стать мастерицей, способной зарабатывать себе на жизнь шитьем, но думаю продержаться в мастерской некоторое время. О… вы не будете учить меня бесплатно, я хорошо заплачу!
При упоминании о деньгах лицо Мэриголд просветлело.
– Могу я получить деньги сейчас, чтобы пригласить врача для маленькой Молли?
– Конечно. – Джемайна открыла сумочку и протянула Мэриголд деньги, которые та приняла без всякого стеснения.
– О, спасибо, Джемайна! Вероятно, вы посланы к нам Богом. Не знаю, как благодарить вас.
Джемайна улыбнулась и похлопала женщину по руке.
– Вы можете отблагодарить меня так, как я просила. На эту ночь я остановилась в отеле, но мне нужно жилье, подобное этому. Вы не знаете, есть ли здесь свободная комната?
– Да, как раз рядом со мной. Она стоит один доллар в неделю. Но вы уверены, что хотите поселиться здесь? Это слишком жалкое место для такой изысканной леди.
– Мэриголд, вы должны перестать думать обо мне как о леди, – заявила Джемайна строгим голосом. – По меньшей мере недели три я – одна из работниц, и вы должны думать обо мне соответствующим образом. Если я не смогу перевоплотиться, то потерплю неудачу с самого начала.
Джемайна сняла комнату рядом с комнатой Мэриголд и переехала в нее. Она не стала обращаться к владельцу дома как леди, чтобы не вызвать у него подозрений. С помощью Мэриголд Джемайна купила два комплекта подержанной одежды с заплатками, какую обычно носили работницы швейных мастерских.
Комната, которую она сняла, имела жалкий вид. Обстановка была убогой, а ужасно неудобная кровать кишела тараканами и блохами. В помещении имелось всего лишь одно маленькое окошко, через которое почти не поступал воздух, отчего здесь всегда было душно.
Первую ночь Джемайна вообще не спала из-за духоты и тревожных мыслей, роившихся в голове. Утром она уже почти решила отказаться от своих планов, во всяком случае, от взятой на себя роли. Затем подумала о тысячах женщин и детей, которые не только живут в таких квартирах, но при этом еще и работают по двенадцать и более часов в день. Джемайна знала: если она сдастся сейчас, то ей придется всю оставшуюся жизнь укорять себя за малодушие.
Всю следующую неделю Джемайна проводила дни с детишками Мэриголд, приглядывая за ними, пока мать находилась на работе. Девушка предложила заплатить Мэриголд, чтобы та могла оставаться дома в течение недели, но женщина с ужасом отказалась от предложения.
– Если я не появлюсь на работе целую неделю, то потеряю ее, – объяснила она. – А потом что я буду делать, когда вы уедете?
Мэриголд продолжала ходить на работу каждый день, а Джемайна поближе познакомилась с ее детьми. Старшему, Роберту, было семь лет. Его так назвали в честь отца, с гордостью сообщила Мэриголд. Молли исполнилось пять. Деньги Джемайны пошли на несколько визитов врача, и теперь малышка чувствовала себя хорошо. Однако оба ребенка выглядели недокормленными и бледными из-за постоянного пребывания в помещении. Днем Джемайна выводила их погулять, покупала им сладости. Девушка очень привязалась к детишкам и представить себе не могла, что же с ними будет дальше. Неужели, когда они подрастут, им придется работать на фабрике, как их матери?
Она мало чем могла им помочь. Уезжая из Нью-Йорка, Джемайна могла бы дать Мэриголд немного денег, но это лишь временно облегчило бы ее жизнь. Самое лучшее все же написать злободневные статьи, чтобы возбудить общественное мнение. Тогда, возможно, что-нибудь изменится и будущее Роберта и Молли будет не таким мрачным.
Проводя много времени с детьми, Джемайна стала задумываться о материнстве. В ней проснулась необычайная любовь к малышам, о которой она даже не подозревала.
Интересно, а как Оуэн относится к детям? Она вспомнила, как он беспокоился, что однажды их сын может узнать о незаконном происхождении отца.
Девушка проводила вечера в комнате Мэриголд. Они вместе ужинали, причем продукты обычно покупала Джемайна. Затем, когда дети укладывались спать, Мэриголд учила ее шить рубашки, которые выпускал Лестер Гилрой.
Вскоре Джемайна поняла, какая это трудная, утомительная работа, совсем не похожая на знакомый ей мелкий ремонт одежды или перешивание пуговиц. Ее пальцы, исколотые иголкой, сильно болели. Однако она продолжала учение и вскоре стала если не настоящей мастерицей, то по крайней мере швеей, способной продержаться на работе хотя бы неделю.
Наконец обе женщины решили, что Джемайна готова к испытанию. Утром в понедельник второй недели пребывания в Нью-Йорке она отправилась наниматься на работу в мастерскую Лестера Гилроя. Девушка старалась успокоить себя и Мэриголд, хотя ужасно волновалась. Выдержит ли она все это? Не узнает ли ее Гилрой?
К счастью, она не встретилась с хозяином, так как его не было в мастерской, когда она пришла наниматься на работу. Вместо него ей пришлось иметь дело с Бертом Конроем, низкорослым, плотным мужчиной с лохматыми бакенбардами, который хрипло кашлял.
Было только начало седьмого, а женщины уже склонились над своими рабочими столами, пальцы их проворно порхали над шитьем. В помещении было жарко и душно, и Джемайна засомневалась, сможет ли выдержать такие условия. Но тут же, напомнив себе, ради чего она здесь, сказала:
– Милостивый сэр, я ищу работу. Я очень нуждаюсь в ней.
Конрой молча изучал ее некоторое время своими проницательными карими глазами. С помощью Мэриголд Джемайна постаралась принять самый непривлекательный вид. Волосы ее полностью закрывала косынка, поношенное платье скрывало фигуру. Мэриголд предупредила, что Конрой охотится за миловидными девушками, поглаживая и пощипывая их, и они вынуждены терпеть унижение, иначе рискуют быть уволенными.
Наконец Конрой спросил своим грубым голосом: – У тебя есть опыт изготовления мужских рубашек?
– Нет, сэр, – робко ответила Джемайна. Мэриголд объяснила ей, что Гилрой предпочитает нанимать неопытных работниц, так как в этом случае он платит меньше за каждую рубашку, а если изделие новой работницы не отвечает стандарту, он легко избавляется от нее. – Но я училась шить у своей матери в Бостоне.
– Это совсем другое дело, – сказал Конрой, кашляя ей прямо в лицо. – Здесь очень тяжелая работа, и если мы сочтем, что ты работаешь недостаточно хорошо, ты немедленно окажешься на улице. У нас нет места бездельницам.
– Я хорошая работница, сэр, – произнесла Джемайна с мольбой в голосе, хотя испытывала желание дать пощечину этому головорезу. – Я нуждаюсь в работе. Пожалуйста, сэр.
– Ты знаешь, мы платим сдельно. Если будешь работать медленно, много не заработаешь. – Он кашлянул. – Ученицы получают десять центов за рубашку.