Он гордо поднял голову и расправил плечи, широко распахивая дверь. Отец, как и обычно, сидел в кожаном кресле. Он жестом пригласил Марка подойти ближе. Отец лечился от рака и после терапии сильно похудел. Сейчас он выглядел гораздо лучше. Да, Чарльз Белмонт набрал вес и был больше похож на начальника и главу компании, коим всегда являлся.

– Марк, мальчик мой, как я рад тебя видеть! Иди сюда, взгляни. Сегодня утром прислали первые экземпляры книги о твоей матери. Издатели хорошо поработали.

Отец взял в руки книгу в твердой обложке и протянул ее Марку. Сын не стал садиться на стул у стола напротив отца. Это больше напоминало собеседование для приема на работу.

– Прекрасные фотографии. Это естественно, я бы не смог выбрать лучше. Ты славно поработал, Марк. Славно.

Марк удивился, увидев, что отец растроган. Чарльз коснулся носа костяшкой пальца, пытаясь скрыть эмоции. Как странно, Марк и сам делал так, но раньше не замечал сходства.

Марк отвел взгляд и внимательно изучил суперобложку книги, просмотрел первые страницы биографии Кристалл. Издатели поместили на обложке ту самую фотографию, которую Лекси взяла первой тогда на Паксосе: Кристалл на деревенском празднике, счастливая, полная жизни.

Снимок прекрасно смотрелся на обложке.

– Спасибо, отец, но эту фотографию выбрал не я. Лекси Слоун предложила поместить именно ее. Она предположила, что читателю будет интересно увидеть настоящую Кристалл Лейтон, а не поверхностную кинозвезду.

Отец кивнул:

– Совершено справедливо. Эта девочка очень смышленая, и тебе пошло на пользу это знакомство. Вне твоего офиса. Я не только обложку имею в виду. Те истории, что ты рассказал, твои воспоминания о радостных и грустных моментах вернули ее мне, я даже и не представлял, что так будет. Сам я так бы не смог. А у тебя получилось на славу.

Голос Чарльза дрогнул, он откинулся на спинку кресла, вытянул ноги и забарабанил пальцами по столу.

– Твоя сестра переживает за тебя, Марк. Пока мама была жива, ты хоть иногда рассказывал о том, как тебе живется. А теперь?.. Я не знаю, что там творится – в твоей голове. Ты даже уговорил меня перепрофилировать наши домики, и сейчас мы как раз приводим в исполнение твой смелый план работы. Но ты очень изменился с тех пор, как вернулся из Греции. Чего ты хочешь? Больше власти в бизнесе? Особняк? Говори, сынок.

– Чего я хочу?

Марк положил книгу на стол, подошел к окну и посмотрел на залитую солнцем траву. Впервые за долгие годы отец спросил его, как у того дела, хотя в том, что Марк изменился, Чарльз не ошибся. Они оба изменились.

– Откровенно… Я сам задавал себе тот же самый вопрос все время, с тех пор как вернулся с Паксоса. И ответы у меня безрадостные, – ответил Марк.

– Трудные решения требуют давать прямые ответы. Я слушаю тебя, – произнес Чарльз.

– Я хочу избавиться от чувства вины за смерть мамы. Это первое. Знаю, я вряд ли мог бы что-то исправить, но все равно злюсь из-за того, что она не доверяла мне и не поделилась своей болью, – мягко произнес он.

– Неудивительно, что ты злишься, – ответил отец. – Мне она тоже ничего не сказала. Для меня она была совершенством. Я, как и ты, никак не могу понять ее решения. Но она была взрослым человеком, умной женщиной, и знала, что делала. И твоя помолвка была далеко не единственной причиной. Злишься – хорошо, можем злиться вместе. – Он все барабанил пальцами по столу. – Что еще тебя беспокоит? А та девушка, которая помогала нам с книгой?

Марк помолчал, затем произнес:

– Честно говоря, сегодня я приехал из-за нее. Лекси уверена, что мне лучше жениться на девушке, которая родит ребенка, чем быть с любимой. Может, три месяца назад я тоже так думал, но теперь все изменилось. – Марк посмотрел в глаза отцу. – Мне очень жаль, папа, но мы с Лекси не сможем подарить тебе внука, которого ты так ждешь. Видимо, род Белмонтов прервется на мне.

Повисла напряженная пауза.

– Даже если титул перейдет к твоему двоюродному брату Руперту? Этому избалованному мальчишке, который вытолкнул тебя из лодки, когда ты не разрешил ему взять весла? Видимо, эта девушка тебе действительно дорога.

– Да, дорога. Я даже не могу выразить словами – насколько. – Марк отвернулся.

Через некоторое время он услышал скрип кресла, но не обернулся, в его глазах стояли слезы. Отец крепко обнял Марка за плечи, затем отпустил, оперся об оконную раму, и оба стали смотреть на улицу.

– Я очень рад, что ты наконец встретил кого-то, я уже и надеяться перестал. Со слов Кейси я знаю, что Алексис не имеет никакого отношения к поступкам отца. Она по-настоящему любит тебя и готова пожертвовать своим счастьем ради твоего. Я бы хотел познакомиться с ней. Ты заслуживаешь любви, Марк. Мама была права: тебе нужно чаще бывать на людях. – Он кивнул и указал на книгу, лежащую на столе. – Ты написал о Кристалл. Мы любили ее, а она – нас, и лишь это имеет значение. Я невероятно рад тому, что в моей жизни была такая женщина. Она сделала меня самым счастливым человеком на свете и родила мне троих замечательных детей. Я виню себя за то, что случилось с Эдмундом, мне тяжело жить с этой потерей, трудно примириться с горем. Я даже работать не хотел. – Чарльз посмотрел на небо и задумчиво продолжил: – Это я должен просить у тебя прощения, а не ты у меня. Ты прав. О наследстве не тревожься, будущее само о себе позаботится. Ты стал тем, кем должен был стать, и я горжусь тобой.

Марк сделал глубокий вдох и хлопнул отца по спине:

– Рад слышать это. Я еду в Лондон завтра, постараюсь убедить Лекси дать мне еще один шанс. Спасибо тебе, отец. Я очень рад тому, что книга тебе понравилась. И вдвойне благодарен тебе за то, что в моей жизни появилась Лекси Слоун.

– Так чего же ты ждешь? Езжай и привези ее сюда, пусть познакомится с нами. И не спугни ее, а то начнешь ей рассказывать эту ерунду про сыновей. Пора нам всем отвлечься.


Дурацкая штуковина! Лекси отчаянно потрясла небольшую шлифовальную машину, работающую на батарейках.

Увы, машина протяжно взвыла, задрожала и совсем заглохла. Батарейка села.

Лекси процедила сквозь зубы:

– Ну, давай, глупая штуковина, я же только утром тебя зарядила на три часа работы. Работай!

Она уселась на подлокотник дивана, прикрытый от пыли простыней. Он простоял в таком виде уже несколько недель, пока Лекси сдирала старые обои, заделывала дыры в стенах, а теперь началась самая грязная работа: полировка неровных стен.

Последние три месяца Лекси трудилась день и ночь – только так она и отвлекалась от тяжких мыслей. Хотя и не всегда удачно.

Видимо, никакими средствами ее нельзя заставить забыть Марка Белмонта. Лекси круглые сутки воображала, как у них могло бы все сложиться, и думала о том, что они потеряли. А когда ей на глаза попадались истории про котят и их приключения, она сразу переносилась в залитый солнцем сад виллы Марка на Паксосе, видела тот чудесный дом и его удивительного хозяина.

Лекси от всей души надеялась, что Марк не чувствовал себя так одиноко, как она, даже когда смотрел на оживленный город из окна своего роскошного пентхауса.

Лекси стало душно.

Она прошла в кухню, где недавно закончила ремонт, достала из холодильника сок и вышла в маленький дворик. Брусчатку Лекси заменила на плиты из желто-оранжевого песчаника; из светло-коричневых горшков рядом с дверью, ведущей в кухню, выглядывали ярко-красные цветы герани и различные травы, а вокруг простеньких подпорок кое-где росли розы.

Теплый луч сентябрьского солнца озарил ее лицо и лег на небольшой куст оливы, что рос в ярком горшке, который Лекси расписала своими руками. И хотя на банке из-под краски значилось: «Средиземноморский синий», цвет был другой. Как же так? Больше ничто в ее жизни не будет прежним.

Лекси грелась на солнышке и наблюдала за воробьями, резвящимися в кормушке, как вдруг раздался звонок. Она ждала почтальона, поэтому поспешила открыть.

Но пороге стоял не почтальон.

– Марк?! – удивленно воскликнула она, не желая верить собственным глазам. – Я думала, ты переехал в…

– Я передумал ехать в Нью-Йорк. Мне гораздо лучше здесь, в Блайтли.

Лекси сглотнула и тихо вздохнула, к глазам подступили слезы. Он стоял прямо перед ней, на пороге ее дома. Высокий, красивый и такой соблазнительный.

– Как дела у твоего отца? Я видела фотографии с кинофестиваля, когда он принял награду твоей матери. Он показался мне немного ослабевшим.