– Молодцы, – одобрительно улыбнулась Елена и, будто снимая волосок с Дмитрия, погладила его ухо. – Ну а дальше…
– «В пресс-службе телекомпании НТВ сообщили, что дальнейшее использование резинового двойника Владимира Путина в программе «Куклы» зависит от планов творческой группы. В пресс-службе подтвердили, что получили из Кремля уведомление о том, что было бы лучше больше не использовать в программе куклу Владимира Путина».
– Ага, ясно… – Устраиваясь поудобней, Елена запрокинула руку и как бы невзначай обняла Дмитрия. – Читай-читай.
– «Генпрокуратурой арестован глава медиа-холдинга «Медиа-Мост» Владимир Гусинский. Это событие в России и за рубежом многие расценили как новую атаку на свободу слова».
– Так.
– «Мэр Москвы Юрий Лужков заявил, что арест Гусинского – это давление на НТВ и другие СМИ, входящие в холдинг. А губернатор Петербурга Владимир Яковлев признал, что не относится к тем, кто «сильно любил Гусинского», – тем более что сам «натерпелся от него во время предвыборной кампании». Однако, заявил Яковлев, это не метод: Гусинский не тот человек, которого можно просто так, в наручниках или без, повести в Бутырку. «Я не знаю, кто кого спровоцировал, но считаю, что такие вещи недопустимы», – сказал Яковлев».
– Значит, Гусинского посадили. – Елена, поправляя складки пиджака на рукаве Дмитрия, погладила его локоть. – Отсюда мы узнаем, что есть такой Гусинский.
Дмитрий отстранил локоть и стал читать дальше:
– «В Мадриде лидер фракции «Отечество – Вся Россия» Евгений Примаков заявил: «Меня дико возмущает то, что произошло с главой холдинга «Медиа-Мост» Владимиром Гусинским. Он не исключил, что те, кто добился ареста Гусинского и помещения его в СИЗО Бутырской тюрьмы, хотели эпатировать общество». Примаков сообщил, что лично встречался с президентом России Владимиром Путиным и высказал ему озабоченность сложившейся ситуацией».
– Значит, посадили Гусинского ни за что, – промурлыкала Елена, кладя ногу на ногу так, чтобы она касалась колена Дмитрия.
Дмитрий не обратил на это внимания и продолжал вычитку:
– «Союз журналистов России подверг резкой критике задержание руководителя «Медиа-Моста» Владимира Гусинского. В заявлении Союза журналистов говорится, что «власть под видом «наведения порядка» прежде всего взялась за уничтожение независимой прессы».
Елена еще больше развернулась к Дмитрию, теперь ее нога оказалась лежащей на коленях Дмитрия. Он прервался и удивленно поглядел на жену. Елена обворожительно улыбнулась:
– И что там дальше было?
– Дальше?.. – Дмитрий перевернул страницу. – Дальше было вот что. «1 июня стало известно, что Генпрокуратура еще на три месяца продлила дело об убийстве Влада Листьева. Напомним, первый генеральный директор ОРТ, известный тележурналист Владислав Листьев был застрелен 1 марта 1995 года в подъезде дома, где он жил.
4 июня в Москве четверо бандитов у дома номер шесть по улице Новый Арбат напали на известного фотографа Хайди Холлинджер. Угрожая женщине физической расправой и оружием, преступники отобрали у нее две тысячи долларов, а также завладели принадлежащей ей автомашиной «мерседес». Бандиты втолкнули перепуганную женщину в иномарку и вывезли на Дмитровское шоссе, где выбросили ее из машины, а сами скрылись».
– Ясно… Ясненько… – Елена водила рукой по его груди и шее. Ее колено теперь плотно лежало на его коленях. Другой рукой Елена трогала его пальцы, запястье. Ее лицо становилось пунцовым, дыхание делалось глубже и чаще, грудь высоко вздымалась и опускалась.
– Читать дальше? – осведомился Дмитрий, бегло глянув на жену.
– Обязательно, – прерывисто ответила Елена, обдав его горячим дыханием.
– «5 июня стало известно, что в Москве ограблена квартира главного редактора газеты «Век» Александра Колодного. Подобрав ключи к входной двери квартиры журналиста, расположенной на Комсомольском проспекте, воры забрали золотые ювелирные изделия, норковую шубу, трое часов с дарственными надписями и скрылись. По сообщениям, общая стоимость украденного составляет около миллиона рублей…»
Елена раскрыла рот, точно желая о чем-то спросить, и вдруг укусила Дмитрия за щеку. И не отпускала.
– Лен! – почти вскрикнул от неожиданности Дмитрий.
– Я хочу тебя, – простонала Елена ему в ухо. – Прямо здесь.
Ее правая рука скользнула вниз, к брюкам.
– Лен, на нас же люди смотрят! – От неловкости Дмитрий прикрыл ее руку газетой. Еленина рука жадно заелозила под ней, газетка заходила ходуном.
– И пусть…
Действительно, некоторые пассажиры начали оглядываться на шум, с удивлением таращились на воспаленное лицо Елены. Дмитрию было стыдно.
– А ты не хочешь? Ты сам во всем виноват. Держишь меня в черном теле.
– Лена! Мы скоро приедем.
Самолет стал заходить на посадку.
Только пройдя таможенный контроль, Елена успокоилась окончательно. «Ну что ж, – решительно и с азартом подумала она. – Провалился параграф пять, тогда сразу перейдем к параграфу семь – «Соревнование».
К ее азарту примешивалась обида на мужа. Седьмой параграф подходил теперь как нельзя лучше. «Ведь как часто мыслит мужчина? – вспомнила она учение американских мудрецов-психологов. – Если никто, кроме меня, на эту женщину внимания не обращает, значит, не исключено, что эта женщина какая-то дефектная или просто ненужная. Ну раз она больше никому не нужна. Верно ведь?!» Происходит то же самое, что и на базаре, где с удовольствием берут вещи, за которыми выстроилась очередь, и не замечают те, возле которых никто не задерживается.
– Может, куртка плохая? – настороженно спрашивает покупатель продавца.
– Ну что вы, очень хорошая! Посмотрите сами. И ткань. И пошив. И фурнитура…
– А почему тогда ее не берут?..
Продавцы прекрасно осведомлены о стадном рефлексе и потому иногда используют подставных покупателей с целью взвинтить ажиотажный спрос. Совершенно то же самое можно делать и в сфере любовных отношений. Причем – делать надо! Короля играет свита. А женщину – окружающие ее мужчины. Вот так! Более всего привлекает внимание мужчины к женщине чужое внимание или даже ухаживание. А это соорудить очень легко!
Елена осмотрелась.
Такси подкатывало к дому Диминых родителей – блочной девятиэтажке, насквозь пропахшей мусоропроводом. Алексей Витальевич и Лариса Николаевна с майских праздников обычно перебирались на дачу и жили там до октября, лишь изредка наведываясь в город. Но сейчас, к приезду единственного сына, они наводили в квартире чистоту и готовили угощение. Алексей Витальевич был незаметный засохший старичок, состарился он рано вследствие непрерывного пожизненного страха. Казалось, он умышленно делался неприметным и состарился раньше времени тоже специально, по доброй воле, чтобы стать еще неприметней. Будучи несмышленым ребенком, Алексей Витальевич проникся страхом перед Государством. Страх этот достался ему от отца, курского нэпмана, который чудом избежал лагерей. Когда в Курске начались кампании по раскулачиванию и коллективизации, тот вовремя смылся. Рассказывали, что он вышел на станцию с мешком и в солдатской шинели и тут ему повстречались две подводы с красноармейцами, ехавшими как раз за ним. Его так всего захолонуло, что он пешком смандровал до самого Брянска и только там укуксился в поезд. Дед Дмитрия прибежал в Москву и здесь смешался с толпой, стал незаметным счетоводом на крохотном заводике, собиравшем арифмометры – счетные машинки. Однако долго еще он ждал и опасался. Его страх генетически передался сыну. А наследственное – глубже приобретенного. Поэтому Алексей Витальевич всю жизнь боялся.
Бывало, маленький Дима разыграется у себя, раскричится. Алексей Витальевич тут же врывается в комнату с вытаращенными испуганными глазами:
– Тише!! Соседи услышат!! – и застывает с поднятыми растопыренными руками, прислушиваясь к стенам.
Так и прожил Алексей Витальевич в безотчетном, неопределенном страхе. А неопределенность хуже всего. Вот пример. Одна женщина стояла в очереди на получение квартиры. Квартиру должны были дать в строящемся доме. Но все было вилами по воде написано. Женщина очень волновалась: дадут – не дадут. Вся извелась, не находила себе места. Дом, как назло, строился медленно. Она заметно похудела и осунулась. Неясность угнетала ее. И вдруг в одно прекрасное утро она явилась на службу веселой, здоровый, румянец играл на ее щеках.
– Вам дали квартиру? – порадовались за нее сотрудники.
– Нет. Мне отказали, – без тени печали ответила она. – Зато в следующем доме дадут обязательно.