- Поль, - подняла на него глаза Ольга, дожидаясь, когда он обратит на нее свое внимание. – Я понимаю Ваше возмущение, но Вы во всем этом не услышали главного…
Оля помолчала, давая ему время подумать, но видя, что он так и не понял ее мысли, вздохнув, решилась высказаться сама.
- Князь Елецкий стрелялся на дуэли из-за Кати - не потому ли, что неравнодушен к ней? О чувствах к нему самой Катрин мне не нужно говорить Вам. Сейчас Ник свободен, Катя по решению Синода больше не замужем за Войницким…
- Бог мой! Умница ты моя! Как же я сам не додумался?! - Гурьев потрясенно смотрел на свою жену. – Я должен немедленно отписать Елецкому!
Порывисто обняв супругу и чмокнув ее в лоб, Гурьев быстрым шагом направился в кабинет и во всех подробностях отписал Николаю о переменах, произошедших в жизни Катрин после его отъезда из Петербурга.
Верный своему слову, граф уже на следующий день, выбрав удобный момент, обратился к Государю с просьбой графини Блохиной. Николай Павлович быстро пробежал глазами прошение и решительно начертал резолюцию: «Отправить на повторное рассмотрение».
- Ваше Величество, - осмелился спросить Гурьев, - неужели более ничего нельзя сделать?
- Вы рискуете усомниться в решении Святейшего Синода? – иронично выгнул бровь император. – Даже я себе этого не позволяю! Павел Георгиевич, на словах от меня лично передайте, чтобы рассмотрение дела об опекунстве пока отложили… Закон - есть закон для всех. Мы не можем оспаривать его, но иногда можем отложить принятие решения, – добавил он.
- Благодарю Вас, Ваше Величество, - склонился в поклоне граф.
- Ступайте, Павел Георгиевич, ступайте… - отпустил его император.
Проклиная бюрократическую волокиту, Вацлав уже неделю обивал пороги приемной обер-прокурора Святейшего Синода Нечаева. Ему то говорили, что Степан Дмитриевич занят и сегодня не принимает, то выяснялось, что он отсутствует, но итог оказывался один: попасть к нему на прием графу никак не удавалось. Наконец, сжалившись над ним и в тайне восхищаясь его упорством, молодой человек, выполняющий обязанности помощника Нечаева, рассказал ему о прошении графини Блохиной, поступившем в канцелярию с резолюцией самого Государя, и при этом добавил от себя, что рассмотрение его дела об опекунстве еще не скоро сдвинется с мертвой точки, потому как у графини, похоже, имеются весьма влиятельные друзья при дворе.
Вацлав был в бешенстве, но понимал, что не в силах ничего изменить. Оставалось уповать только на то, что ссылка Станислава рано или поздно закончится, и он не станет отказываться от своих отцовских прав.
Поздним майским вечером к порогу особняка Блохиных подъехал запыленный экипаж, запряженный хотя и породистыми, но явно уставшими лошадьми. Кучер постучал в двери и бросился помогать пассажиру, очень осторожно выбирающемуся из экипажа. Открыв двери, Семен удивленно воззрился на поднимающегося по ступенькам князя Елецкого. Алеша, утомленный долгой дорогой, спал на руках отца, доверчиво положив голову ему на плечо. Ник приложил палец к губам призывая слугу к тишине и шепотом осведомился, дома ли Наталья Федоровна.
Семен только кивнул, пропуская его в дом и знаком призывая слуг не шуметь. Передав спящего мальчика на руки подбежавшему лакею, Елецкий попросил проводить его к графине.
В особняке Блохиных давно отужинали, и Наталья Федоровна уже готовилась ко сну, но услышав о нежданном визитере, велела незамедлительно проводить князя в ее покои. Визит этот ее крайне удивил и взволновал. Поверенные графини и Николая уже почти закончили оформлять бумаги об усыновлении, и она не видела причин для появления Елецкого в Петербурге, особенно учитывая запрет императора показываться в столице в течение года.
- Ваше сиятельство, - обратилась она к нему, - я, конечно, рада видеть Вас у себя, но не понимаю, что привело Вас в столицу вопреки высочайшему запрету?
- Добрый вечер, мадам. Я извиняюсь за столь позднее вторжение, но у меня есть на то причины: в Дубровке, кроме прислуги, никого нет, а оставлять Алешу без присмотра мне бы не хотелось, потому я и привез его к Вам, - ответил Николай.
- Вы куда-то собрались? – поинтересовалась графиня.
- Я получил письмо от графа Гурьева и еду в Тифлис, - не стал ходить вокруг да около Ник.
- Вы едете за Катериной! - ахнула графиня.
- Я намерен сделать предложение Екатерине Владимировне, и если Ваша внучка ответит согласием, постараюсь в ближайшее время уладить все дела, препятствующие этому браку. Во всяком случае, полгода траурного срока уже на исходе.
Наталья Федоровна не смогла удержать счастливых слез и поднесла к глазам кружевной платок.
- Не думаю, что Катя откажет Вам, - ответила она.
- У меня, к сожалению, нет такой уверенности, мадам, я слишком во многом виноват перед Катей, но я никогда не прощу себе, если хотя бы не попытаюсь, - грустно улыбнулся Елецкий, поднимаясь с кресла.
- Ну, что же, Ваше сиятельство; об Алеше можете не беспокоиться и я… Я буду молиться за Вас и Катеньку, - провожая его к двери, растроганно добавила графиня.
Канцелярия Синода отправила бумаги графу Войницкому о признании его брака недействительным в Тифлис, на адрес полка, где он нес службу. Молоденький адъютант, разбирая прибывшую из столицы почту, заметил официальные бумаги, адресованные графу Войницкому, и решил отнести письмо к нему домой, опасаясь, что в полковой канцелярии оно может затеряться за время отсутствия графа, и рассудив, что лучше он передаст документы его супруге, нежели будет хранить их у себя. Сдержанно поблагодарив молодого человека за проявленную им заботу и взяв из его рук конверт, Катя прошла к себе в гостиную. Она уже знала, что содержится в запечатанном послании, и не стала вскрывать его.
Два месяца прошло с отъезда Станислава. Катерина успела свыкнуться с мыслью, что не жена ему более. За это время гнев ее перегорел. Все, чего она хотела – это посмотреть ему в глаза и спросить, почему он так с ней поступил? Почему скрыл от нее правду? А еще ей хотелось уехать отсюда как можно скорее. Вернуться в Романцево, спрятаться там от всего мира, и будь что будет. Катя не знала, позволит ли ей Николай хоть иногда видеться с сыном, ведь теперь она уж точно падшая женщина, и не важно, что в том нет ее вины. Она-то считала себя женой, а оказалась содержанкой, но разве общество волнуют подобные мелочи? – тяжело вздыхая, думала она. Мысль о том, что дочь она может вообще больше никогда не увидеть, она гнала от себя, надеясь, что Станислав проявит милосердие и не станет разлучать ее со Златой.
Но как бы Катя мысленно ни готовилась к разговору с графом, его возвращение все равно застало ее врасплох. Воспользовавшись вечерней прохладой, когда солнце уже скрылось за горизонтом и густые южные сумерки окутали летний сад, Катерина вышла из дома. Присев на скамейку, где она часто в последнее время коротала время, она думала о том, как ей вернуться в Петербург. После той памятной для нее встречи с горцами во время поездки из столицы в Тифлис она опасалась отправляться в дорогу одна. Тихие шаги за спиной вывели ее из задумчивости. Испуганно обернувшись, она вздохнула с облегчением, узнав в подходившем к ней мужчине Станислава. Катя поднялась ему навстречу, но когда он попытался обнять ее, отшатнулась, выставив вперед руки.
Оба замерли, глядя друг на друга.
- Значит, Вы уже знаете… - прошептал Войницкий.
Катя кивнула.
- Почему, Ваше сиятельство? Почему Вы промолчали? – слова давались ей с трудом.
Станислав сжал пальцы в кулаки.
- А Вы не догадываетесь, сударыня? Я боялся потерять Вас.
Войницкий чертовски устал, и все его мысли в последние дни были только о том, чтобы быстрее увидеться с Катей. И вот теперь, стоя так близко от нее, Станислав понимал, что она отнюдь не рада этой встрече.
- И поэтому Вы решили удержать меня обманом? Я молила императора о милосердии – для кого? Я бросила детей, поехала на Кавказ – с кем? Я ведь Вам верила! Как Вы могли, Станислав?! - ее голос звенел от боли.
Катерина попыталась пройти мимо него к дому, но Войницкий, поймав ее за руку, притянул ее к себе, стиснул в объятьях и жарко зашептал ей на ухо:
- Не надейся - я тебя не отпущу. Ты моя!
- А как Вы удержите меня? Ведь я более не жена Вам. Или Вы думаете, что меня удовлетворит роль Вашей содержанки, Ваше сиятельство? – горько прошептала она в ответ. – Теперь я вполне понимаю отношение ко мне вашего отца. Право, странно было бы, если бы он относился ко мне иначе, но Вы, наверное, именно этого и хотели!