— Николас, давай закончим уже этот разговор, — выставляю руки вперед, хотя знаю, что он мне не причинит боль. Я говорю взволнованно, потому что его слова не могут не затронуть меня. Они меня поразили до глубины души, но я стараюсь выглядеть невозмутимой.
— Ты права, Стелла. Пошла ко всем чертя моя любовь к тебе. Да и ты сама катись куда подальше! — брезгливо он машет в мою сторону руками, громко выкрикиваю каждое слово.
Это было больно. Черт возьми, было реально больно слышать эти слова, хотя и я немало страданий причинила ему.
— Николас…,- едва слышно шепчу я. — Зачем ты так? — чувствую, как мои щеки горят от непрошенных слез, и внутри меня разыгрывается настоящая буря.
— Я жалею, что связал с тобой свою жизнь, — продолжает он, словно не слыша моего вопроса. — Я сожалею, что открылся тебе и дал забраться себе под кожу. Ты, Стелла, чокнутая стерва. И если мы когда-нибудь еще встретимся, то советую тебе сделать вид, что ты со мной незнакома. Иначе…, - замолкает он, снова тыча в меня пальцем, его ноздри гневно раздуваются.
— Иначе что? — вскрикиваю я, начиная всхлипывать.
— Иначе я тебя уничтожу, как мелкое насекомое, которое посмело шагнуть своими мелкими ножками в мою жизнь! — мое лицо искажается от боли. Я понимаю, что очень сильно обидела Николаса, но не ожидала, что он даже готов мстить мне, лишь бы больше никогда со мной не встречаться.
А чего еще я ждала? Я пошатнула внутренний мир Николаса Ланкастера, и сама виновата в том, что он разозлился и возненавидел меня, кажется, всей душой.
Николас подошел к двери и, коснувшись ручки, обернулся ко мне. Выражение его лица нельзя было назвать счастливым. Казалось, что его лицо — это отражение горя всего нашего мира и не меньше. Мое же лицо обливалось слезами, превратившимися в целый океан. Ему, вероятно, уже было все равно на мою реакцию. Я давно ему все сказала.
— Удачи с Патриком, — кинул мне Николас и скрылся за дверьми террасы. Я же плюхнулась на скамью, рыдая во весь голос и не в силах остановиться.
Я оплакивала нашу умершую любовь, часть которой всегда будет жить у меня внутри. Я оплакивала свое упрямство и непомерную глупость от того, что сама разрушила свои самые искренние отношения. Я оплакивала мужчину, которого сама же оттолкнула и заставила возненавидеть себя. Я оплакивала смерть своей души и остановку своего сердца, которые спровоцировала сама с уходом Николаса.
Я снова бессердечная Стелла, какой я когда-то стала поневоле.
Глава 39. Закрытая глава
Николас
— Хреново выглядишь, приятель, — говорит Мартин, пока его жена ушла на кухню за десертом. — Может, хватит уже убиваться по ней?
Так странно, но теперь не принято произносить ее имя вслух, иначе оно режет кожу от боли и сжимает весь воздух вокруг меня до невозможности дышать. Господи, чувствую себя настоящим слизняком или детсадовцем, у которого забрали любимую машинку. И во что я превратился?
— Марти, все в порядке, — провожу рукой по волосам, желая успокоить свои внутренности. — Все в норме.
Я рад, что друг пригласил меня на ужин в кругу своей семьи. Сейчас его поддержка для меня крайне важна. Я начинаю сходить с ума, когда остаюсь дома один. Когда я ничем не занят, то все время думаю о ней, что меня приводит в раздражение. Я чуть не разгромил подчистую свою квартиру после приема, где встретил ее в компании милейшего мистера Патрика Кендала.
Я помню, как смотрел на них, и мне было безумно больно, даже не передать словами. Эта слишком сильный удар от того человека, от которого совсем не ожидал.
Почему для некоторых людей так просто расстаться? Словно ты никогда и ничего для них не значил, будто случайный пассажир. Такое отношение причиняет слишком много боли, с которой невозможно жить и нельзя с ней смириться. Почему у некоторых выработан иммунитет на расставания, а ты чертовски страдаешь от этого? Хотя чему удивляться, раньше я всегда был на том же самом месте, безжалостно расставаясь с женщинами. Хотя, с другой стороны, я никогда им ничего не обещал. Я сразу раскрывал свои карты. Я всегда следовал своему девизу — если моя игра, то и правила мои. Так было проще. Но со Стеллой все изменилось в моей жизни. Я не захотел ее отпускать, а жаждал быть с ней рядом. Я даже был готов поверить в «долго и счастливо», но нам было не суждено это испытать. Такое решение приняла она, не спросив меня, хотя в отношениях всегда двое людей, а никак не один.
— Может, тебе стоит взять небольшой отпуск? — смотрит на меня с воодушевлением Мартин. — Приезжай к нам в Коутсвилл, отдохнешь немного, можно выехать на природу мужской компанией.
— Не знаю, Марти. Правда, не знаю, — смотрю на своего друга с благодарностью за ту заботу, что мне оказывает его семья. Они мне как родные. Сейчас Мартин и Эмили вернулись на время в родной Коутсвилл, подальше от шумной Филадельфии.
— А что тут думать? Возьми недельку, тебе нужно развеяться и очистить все свои мысли, — мы переводим внимание на вошедшую в гостиную Эмили с пирогом в руках. Эта замечательная женщина всегда держит ухо востро.
— Сейчас очень много дел с открытием новой клиники. Без меня точно не обойдутся, — нужно непременно закрыть эту тему. — Знаешь, вряд ли уехав за пределы Филадельфии, все мои проблемы развеются сами по себе. На это нужно время. Оно, говорят, лечит.
— Дорогой, непременно время лечит, — улыбается мне любезно Эмили. — Ну, если надумаешь, то приезжай к нам на недельку-другую, мы будем тебе очень рады.
— Спасибо, ребята, ценю вашу поддержку. Я подумаю, — обещаю своим лучшим друзьям, не зная наверняка, выберусь ли к ним или нет.
Сейчас мне лишь известно одно: я изо всех сил буду работать, чтобы хоть как-то освободить свои мысли о ней. Я безумно устал от этих выматывающих отношений, словно вампир из меня высосал всю кровь.
Если до той последней злосчастной встречи где-то в глубине души, наверное, у меня телилась надежда на возможность вернуть наши со Стеллой отношения в нормальное русло, то сейчас я знаю наверняка, что глава моей жизни под названием «Стелла Элизабет Картер» закрыта навсегда. И в конце я ставлю жирную точку.
Глава 40. Фото со знакомой улыбкой
Стелла
Знаете, когда переживаешь какое-то страшное событие в своей жизни, которых пришлось немало на мою пока еще недолгую жизнь, то каждый раз становится все труднее и труднее их переносить. Кто-то, возможно, легче с каждым разом переносит новое тяжелое испытание, но только не я. У меня снова и снова срабатывает защитная реакция и такое ощущение, что неприятности с каждым разом как нитки наматываются в клубок, который пугает меня все больше своими размерами.
Кажется, что с каждым днем я стала угасать все сильней. Меня раздражало все вокруг, одна лишь Райли скрашивала мое существование, и я точно знала, что хотя бы ради нее одной мне стоит жить на белом свете.
Я опять потеряла аппетит, кусок не лез мне в горло, и я, кажется, начала терять в весе. Сегодня утром даже не смогла выпить чашку любимого кофе, без которого не представляла и дня. Кажется, у меня серьезные проблемы с желудком и пора обратиться к врачу. Так дальше продолжаться не может.
Заходя в здание, где располагается офис «Vanilla Mama», слышу звонок разрывающегося в моей сумки мобильного телефона.
Забегаю в практически закрывающиеся двери лифта, отвечаю на звонок Джулии.
— Привет, — приветствую подругу. Странно, что она звонит так рано. Сейчас только восемь тридцать на часах.
— Стел, — рыдает в трубку мне подруга.
— Что стряслось, милая? — снимаю с глаз солнцезащитные очки и надеваю их на голову.
— Я поругалась с Брендоном, — еще сильнее всхлипывает Джулс. — Он меня точно бросит один день с такими закидонами!
— В чем дело? Что опять ты ему сказала? — для меня не было новостью, что Джулс периодически ссорилась с Брендоном из-за какой-нибудь очередной глупости, которую она никак не могла держать при себе. Она считала, что отношения в браке должны быть максимально искренними между партнерами, и не стоит все держать в себе. — Успокойся и выкладывай.
— Хорошо, — Джулия делает вдох-выдох. — На прошлой неделе мы ходили на корпоративный ужин, устроенный компанией Брендона. И мне показалось, что его секретарша строит ему глазки. Я знаю, знаю, — не дает мне вставить и слова Джулия. — Ты сейчас начнешь меня ругать, что я себе накручиваю, но мне правда показалась, что она пытается залезть ему в штаны. И я понимаю, что бессильна.