Зоя Солнечная - Не оставляй меня одну

— Вла-а-ад, — простонала я, сходя с ума от желания.

Он дернул меня за запястья, заставляя подняться на колени, и затем без всякого предупреждения вошел.

— Будешь делать то, что я прикажу, тогда, когда прикажу, и так, как прикажу, — рычал он, входя в меня снова и снова, на всю длину, заполняя в желании наказать, сломать и подчинить.

Больше десяти лет назад он сделал то же самое, и тогда меня это не убило, лишь сделало сильнее. И вот сейчас я извивалась и стонала, не слыша сама себя, в наслаждении таком сильном, что хотелось сбежать и остаться одновременно. Я провокационно откинула голову назад, заставив волосы рассыпаться по выгнутой спине, и его движения от этого стали жестче и резче. Вокруг нас хаотично метался черный туман, сквозь который светлыми вспышками во тьме проскакивали разряды электричества, словно они были ее частью. Хотелось остаться наедине с этими ощущениями, забыться в этом таком притягательном безумии, которое мы с ним делили на двоих, и сколько это длилось, я не имела понятия.

Наконец это случилось. Я застонала в агонии удовольствия и услышала стонущий выдох Влада. Он разжал пальцы, отпустив мои руки, и я обессиленно повалилась на кровать, жаждя уснуть. Брат натянул штаны, улегся рядом, подгреб меня к себе спиной и привычно обнял, опустив ладони на бедро и грудь.

— Ненавижу тебя, Вероника… — он вздохнул, уткнулся мне носом в шею и поцеловал. — И люблю.

Из последних сил преодолевая сон, я приоткрыла глаза, обегая взглядом слабо освещенную комнату и пытаясь собрать мысли вместе. Мир снова был цветным, и я лежала в чужом доме рядом с убитой мною женщиной. Кажется, я погорячилась… но оно того стоило! Сон сморил меня на этой мысли.

Когда нам предъявили обвинение в убийстве Натальи, Влад взял вину на себя, выставив все так, будто я пыталась остановить его. Возражать я не стала. Сцилла и Харибда по-прежнему были крайне нужны Отделу, поэтому наказания он снова избежал. Этот случай, как и многие другие, ему припомнили только потом, когда выносили приговор.

Включать свет в его комнате я не стала, осталась ждать в темноте, чтобы заранее не привлечь его внимание к нежданному посетителю. Ждать пришлось немало, теша свое мужское самолюбие, он пытался произвести впечатление на Анну и потому провел с ней больше часа, а может и двух. Мой темный силуэт на фоне окна он заметил сразу как вошел, и свет включать не стал.

— Вероника, это не то, что тебе показалось, — Влад сразу все понял.

— Раз ты начал с этой фразы, значит она дорога тебе, — я скрестила руки на груди. — Я не трону твою игрушку, если ты не врал мне, когда обещал вернуть Михаила. Если он умрет, обещаю тебе, Анна отправится вслед за ним.

— Да не собираюсь я убивать твоего Михаила! Я же сам предложил тебе помочь с ним. Хватит делать из меня чудовище! — зарычал брат.

— Ты и есть чудовище! — в тон ему зашипела я.

— Я изменился за эти годы! Ты, как вижу, тоже, но в отличие от меня, ты изменилась в худшую сторону, словно тебе память отшибло на лучшую половину.

— Ни черта ты не изменился!

— Ты не желаешь этого видеть! А теперь пошла вон из комнаты, Вероника, — он указал на дверь. — И обдумай свое поведение.

— Я не шучу насчет Анны, — прошипела я последнее предупреждение.

Он ничего не ответил, продолжая стоять около двери. Гордо вздернув нос, я направилась к выходу, и у самого проема он обхватил меня поверх рук. Мне конец. Ну точно конец. Доигралась, — пронеслось в голове, и я испуганно сжалась, ожидая от него чего угодно. Страх опять вцепился в горло. Вот не надо было все это делать, не надо было так сильно давить на него. Ощутив мой страх, Влад вздохнул и крепче прижал меня к себе, уткнувшись носом в шею.

— Я вырастил чудовище… Прости меня, Ника. Я всегда хотел как лучше, но был слеп и вместе с собой загубил и тебя. А ведь ты спасла меня тогда, в мои двадцать.

О чем он? Что происходит? Я растерялась от неожиданности. В его двадцать? Что случилось в его двадцать? Это когда он принял черную кровь?

— Я много думал о том дне, когда услышал твой зов. Когда я понял, что ты тоже это сделала, тоже приняла черную кровь, чуть с ума не сошел, и понял, что должен добраться до тебя любой ценой. Я не знал, как помочь тебе, не знал, как спасти, хотя жаждал этого как ничего другого в жизни. А в итоге это ты спасла меня. Рядом с тобой черная кровь отпустила меня, а боль ушла, потому что я любил тебя. Всю мою жизнь ты помогала мне справиться с тьмой внутри, и всю эту жизнь я думал, что помогаю и тебе, что защищаю даже от самого себя, но я ошибался и теперь понимаю это. Это я виноват в том, что с тобой случилось, в том, какой ты стала, потому говорю тебе: прости меня, Ника, во всем этом виноват лишь я.

Что-то ныло у меня глубоко в душе от его слов, и оно раздражало меня, выводило из себя. До этой минуты я была в ладах сама с собой и не сомневалась в верности своих действий, но сейчас все покатилось к черту. Не знаю, какие струнки в моей душе задели его слова, но из душевного равновесия он меня выбил начисто: злорадствовать, мстить и убивать расхотелось, зато захотелось укутаться в теплое одеяло и послушать сказку на ночь. Я поймала себя на том, что дрожу в его руках, и он сжал меня крепче, погладил по голове, как когда-то давно. Так давно, что я уже забыла. Я снова была ребенком, маленькой девочкой под защитой любимого старшего брата, и мне было хорошо. Душа грелась, и только сейчас я поняла, насколько заледеневшей она была.

Мелькнуло воспоминание о Михаиле. С ним рядом мне всегда было так же хорошо, и в отличие от брата, с ним я никогда не испытывала страха, и душе было тепло, он грел ее, словно солнышко. Он не пытался сломать меня, а только поддерживал. Словно настоящий призрак, всегда был рядом, даже когда был далеко, казалось, я ощущаю его незримое присутствие. А уж когда брат уезжал по рабочим делам в другие страны, я и вовсе постоянно проводила время с ним, и мне было легко и свободно, и возвращаться после этого к брату было тем тяжелее, чем дольше я была с Михаилом, своим личным теплым солнышком. Как я могла потерять его, как могла допустить это…

— Не бросай меня, — жалобно попросила я Влада, и голос прозвучал сломанно, будто вот-вот зареву.

— Не брошу, ведь я люблю тебя, — он крепче прижал меня к себе.

Я погладила его по густым вьющимся черным волосам, собранным в хвост. Ладно, может я и правда погорячилась насчет Анны. Ну подумаешь, захотелось разнообразия. Поцелуи? Так без них он бы ее и в постель не затащил. А для него всегда буду существовать только я, и я это знаю.

— Я тебя тоже очень люблю, — мне надо было привести мысли в порядок. — Наверное, мне лучше пойти спать.

— Конечно, Ника, — он отстранился, чтобы целомудренно поцеловать меня в лоб. — Иди.

Я покинула его комнату в странных чувствах. Находиться в темном коридоре было неуютно, поэтому я поспешила к выключателю, задаваясь вопросом, в самом ли деле брат изменился, а я не замечаю. Когда пальцы уже тянулись повернуть выключатель, рядом в темноте шевельнулась тень, и я чуть было не задвинула ей локтем, но вовремя остановилась. Михаил стоял черной неподвижной тенью и пристально смотрел на меня.

— Ну и напугал же ты меня…

Я выдохнула, сбрасывая нервозность, и включила свет. Михаил продолжал молчать и неотрывно смотреть на меня незнакомыми глазами. И все же там, в этом незнакомом теле жила такая знакомая и любимая душа, и я улыбнулась:

— Пора спать. Идем.

По пути в спальню в голове заевшей пластинкой крутился наш с Владом разговор. Когда он говорил, я была не состоянии думать, но мозг зацепился за что-то полезное и важное, о чем никак не получалось вспомнить теперь. Я открыла дверь своей комнаты, прошла, оставив дверь открытой, чтобы Михаил тоже мог войти, включила ночник, и тут меня осенило:

— Михаил! А ведь Влад прав! — я повернулась на молча глядящего на меня призрака. — Он любит меня, и оказавшись рядом, смог побороть черную кровь. Ты тоже любишь меня, и поэтому когда я пришла, ты справился с черной кровью и выжил! То же происходило с остальными выжившими агентами, и вот же ответ на вопрос Кайраджа, по этой же причине ты не умер, а остался рядом со мной! Потому что любил и любишь меня!