Зоя Солнечная - Не оставляй меня одну

— Я почти забыла твои прикосновения… — прошептала я. — Пожалуйста, напомни мне. Я сделаю ради этого все, только скажи.

Он вздохнул, и его губы теплым дыханием скользнули к моему уху:

— Ника, солнце, не надо. Я не он и совершил ошибку, пытаясь им стать. Я просто подарю тебе все, что захочешь. Мы так давно не были вместе, что ты забыла, как это бывает не с ним, я напомню.

Его губы ласковыми касаниями процеловали линию от подбородка до моих губ, а я не смела открыть глаза, словно сказка кончится, если я это сделаю.

— Я не требую от тебя подчиняться, — продолжал он между поцелуями. — Не требую ничего. Просто хочу видеть тебя счастливой, это принесет удовольствие и мне.

Его поцелуи сместились от подбородка ниже по шее, а пальцы легли мне под затылок, подушечками закопавшись в волосы, и я с удовольствием последовала предложению и откинула голову назад в его ладонь.

— Я хочу снова слышать твой смех. Видеть, как пляшет счастье и озорство в твоих глазах. Хочу возродить те искры света, которые почти угасли.

Я ногтями вцепилась в его рубашку, потянула на себя. Он понял мою молчаливую просьбу. Михаил хорошо меня знал: я не любила быть без одежды, когда он одет. И он отстранился, взялся за рубашку и жилетку, и одним быстрым движением стянул это все с себя, отбросил в сторону, оставшись сидеть с обнаженным торсом и в мятых штанах, которые, впрочем, ничуть его не портили. Он снова потянулся ко мне, но я за запяться прижала его ладони к его же коленям. Сама же откинулась назад, разглядывая его. Он сидел на кровати на согнутых коленях, расставив их в стороны и сведя пятки вместе. Ладони смирно лежали на ногах, как я и положила, но глаза смотрели на меня с жадностью, а в его эмоциях сражались похоть, жажда оберегать и защищать и ликование оттого, что я не оттолкнула его, что он может снова быть со мной, и поверх этого накладывалась тревога, не оттолкну ли я его снова прямо сейчас. Его новое тело ничуть не хуже предыдущего, да и очень на него похоже. Подтянутый, высокий, более худой, чем Влад, но это его не портило, скорее наоборот. Волосы небрежно торчат во все стороны, но в этом есть что-то милое, с его прической и в старом теле всегда творились странные вещи, он всегда выглядел как будто немного растрепанным.

— Снимай, — я кивнула на штаны, — и садись назад.

— Решила меня помучить? — улыбнулся он, но просьбу выполнил.

Однако вместо того, чтобы вернуться в прежнее положение передо мной, он схватил сдвинутое в сторону одеяло и мерцнул. Я не успела ничего сообразить, как он уже набросил его на меня, быстро закутал и, повалив на кровать, начал расцеловывать мне все лицо.

— Требую… по поцелую… за каждый день… без тебя… — говорил он между поцелуями.

Его возня меня щекотала и смешила, с одной стороны немного сбивая желание, но с другой вызывая целый ворох воспоминаний. Мы почти всегда занимались с ним сексом со смехом, как будто несерьезно, но на самом деле просто получая дополнительный позитив. Вот и сейчас я с предвкушением ожидала продолжения. Ожидала, когда же я ухвачусь и за его нотку возбуждения, впитаю и отдамся на ее милость, полностью растворяясь в этом чувстве, подхватывая его, разделяя с ним. Полная противоположность Влада. И мне не хочется кусаться и царапаться в исступлении. Мне хочется смеяться и дарить радость и тепло, делить с ним счастье и удовольствие. И я засмеялась искренне и беззаботно. Его зубы тут же прихватили меня за нижнюю губу.

— Наконец-то ты смеешься, — произнес он с улыбкой и жадно впился в мои губы.

Я чуть не захлебнулась его поцелуем и отстранилась, чтобы хохотнуть, распираемая удовольствием. Жажда жизни вернулась. В душе воцарилось веселое радостное счастье. Я жадно впилась в его губы, высвободила из одеяла руки и вцепилась пальцам в его плечи, прогулялась до волос, схватилась за них, прочертила ногтями дорожку по его шее к лопаткам.

— Михаил, я хочу тебя, — я продолжила его целовать, прижимая к себе.

Он перекатился, усаживая меня сверху себе на живот, и я оперлась ладонями на его торс, слегка пошевелила пальцами, наслаждаясь прикосновениями, и улыбнулась, внимательно его разглядывая.

— А ты меня хочешь?

— Конечно нет, — хмыкнул он, хотя его достоинство, касающееся моей задницы, недвусмысленно намекало об обратном.

— Ого, да ты еще и врун, — я тоже хмыкнула и склонилась к нему, пальцами коснувшись сосков, но тут же убрав.

Легкие возбуждающие прикосновения — частый атрибут наших постельных игр. Его руки уже скользили по моим ногам и бедрам, а глаза неотрывно смотрели на меня.

— Я и забыл, как люблю твои ножки, — с улыбкой произнес Михаил, продолжая поглаживать.

— Я тоже забыла, как ты их любишь, — я усмехнулась и ноготком мягко царапнула его по кончику носа. — А кто в этом виноват, а? Кто тебя просил умирать? Я такого приказа не давала.

— Сегодня в тебе проснулась любительница покомандовать? — уточнил он.

— Самую малость, — улыбка не желала уходить с моего лица.

Он приподнялся, опираясь на одну ладонь, а вторая придержала меня за спину, когда его губы обхватили мою грудь, лаская ее. Я откинула голову назад, прикрывая глаза от удовольствия, а пальцы мои сами скользнули ему в волосы. Рассветные лучи освещали комнату, не оставляя в ней темных мест. Давно забытые, воспоминания внезапно полезли в голову, будто только что им дали зеленый свет. То же поведение, но не та мягкость волос под пальцами. Однако губы на моей груди, пальцы на моей спине — прикосновения все те же, знакомые настолько, что от этого больно. Я задышала чаще от смеси эмоций возбуждения и воспоминаний как хороших, так и плохих. Я думала, что никогда больше не увижу его. Никогда не смогу ощутить, как он обнимает и целует меня. Сама не знаю, как я тогда смогла это пережить. И я любила его. Всегда любила, и люблю до сих пор. И сейчас как никогда ясно я осознала важную вещь. С тех пор, как он вернулся, я все время боялась поверить в это, потому что если бы это внезапно оказалась неправдой, я не смогла бы пережить осознание его смерти во второй раз. Помню, что мне всегда твердил брат: лучше любить и потерять, чем не любить вовсе. Я никогда не соглашалась с ним, потому что терять слишком больно. Но сейчас мне было так хорошо, что я сдалась. Я приняла тот факт, что Михаил жив. Он снова со мной. Мой любимый Михаил. Только мой, и всегда им будет. Светлая сторона моей жизни. И я позволила себе сложить оружие. Я просто хочу любить и быть любимой. И он любит меня. И хочет меня.

Его возбуждение витало в воздухе, сводя меня с ума. Я не смеялась, но на душе было тепло. Я постанывала от приятных прикосновений и его ласк. Сама не знаю, когда я успела оказаться на животе. Его губы целовали мои плечи, спину, шею. Он что-то шептал мне, не знаю что именно, а вот в его эмоциях была любовь и страсть. В отличие от Влада, он всегда разгорался медленно, но и так же медленно потухал. И меня он каким-то чудом умел зажигать тоже медленно. Его пальцы держали меня за бедра, и он покусывал кожу, которая стала очень чувствительной и буквально ныла от каждого касания, жаждя еще. Это не было мощной волной, сметающей все и быстро уходящей, как случалось с Владом. Это медленно нарастающая буря.

— Я скучал, — его шепот горячим дыханием опалил мое ухо. — Так сильно, как только может тот, кто осознает, что никогда больше не коснется того, что видит, как бы сильно он ни хотел.

Он обхватил меня ладонями за пояс, с наслаждением провел по коже, вызвав у меня очередной вздох, а затем прижался к моей спине всем обнаженным телом.

— Тянешь, как всегда, — произнесла я мурлыкающим, но недовольным тоном.

— Непередаваемое удовольствие, — шепнул он мне, и его пальцы скользнули, убирая прядь моих волос за ухо.

Я перевернулась в его руках и осталась лежать лицом к нему, вытянув руки над головой. Он опустил взгляд на мое тело. Возбуждение захлестнуло его окончательно и он, вздохнув почти со стоном, будто пытался сопротивляться и не мог, опустился губами к моей груди, обхватив сосок губами. Его пальцы скользнули по моему телу, остановившись между ног ровно там, где мне и хотелось. И он стал ласкать меня, заставляя стонать и извиваться под ним. Все это действовало на него как изрядная доля афродизиака, порождая эмоции, которые в свою очередь влияли на меня точно так же, заставляя стонать от наслаждения еще громче. Такой приятный замкнутый круг. И мне хотелось большего, но он медлил, и я каждый раз в такие моменты ненавидела его за это. Не хочу останавливаться, не хочу говорить и думать. Просто сделай это, черт тебя дери. И Михаил словно догадался. А может просто знал меня слишком хорошо. Он на несколько секунд оставил мою грудь в покое, а затем я ощутила, как он входит в меня. Медленно, будто растягивает удовольствие. Совсем не так, как Влад, который чаще всего делал это резко и сильно. Михаил как будто хотел, чтобы я ощутила его в полной мере и запомнила каждую секунду происходящего. И у него получалось. Какое-то изощренное удовольствие было в том, чтобы делать это медленно. Не хуже и не лучше, чем с Владом. Просто иначе. Мы оба тихо стонали почти в унисон, и казалось, он будет входить в меня вечно. Эти долгие секунды, растянувшиеся в часы, кончились, и Михаил замер во мне, а я обняла его за шею, прильнув всем телом, тяжело дыша и пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями: как своими, так и его. Он во мне. Наконец-то. Привычно приятно. Одна его ладонь придерживала меня за спину, второй он опирался на кровать. В голове было приятно-мутно, словно я находилась под воздействием наркотиков.