Катю передернуло. Сразу вспомнилось лето прошлого года. Портился аппетит, после еды болел живот, мама начинала переживать, а дядя Миша обзванивал знакомых гастроэнтерологов.

По удивительному совпадению, приступы чаще всего происходили после общения с Матвеем. Стоило им поговорить по телефону (Гурмин не отставал, звонил каждый день) — и она проваливалась в воспоминания и хандру. Матвей старательно пытался донести до Кати одну идею: Глеб с Сашей, всегда был с ней и сейчас… тоже с ней. Гурмину просто обидно за Катю. Ее дурили вот так, в открытую, а потом вытряхнули, как мусор. Нет, Катя не верила. Или верила? В конце концов, она попросила Матвея не звонить. Он, кажется, обиделся. И больше ни разу не позвонил.

— Ты чего? — изумленно спросила Яна, замолчав на полуслове. — Уставилась на меня… как на врага.

— Да так, — Катя потерла лоб. — Ты заговорила о еде, я поняла, что есть хочу.

— А, на вот, орешки, — Яна достала пакетик из кармана сумки. — Я пойду Сеньку поищу. Познакомлю вас в другой раз. Он после концерта злой — устает.

— Хорошо.

Катя опять уселась на ступеньки, хотя зал был пуст. Глеб вышел одним из первых — с какими-то ребятами. Парень и две девушки. Глеб и высокий парень в бейсболке смеялись, девушки явно кокетничали. Катя их знала… Женя и Алина? Обе часто бывали в общаге — ни одна вечеринка без них не проходила, а их за две недели у соседей Яны и Кати, третьекурсников, состоялось уже несколько — и, кажется, успели заработать себе… определенную репутацию. Конечно, у Никитина тут бурная жизнь. Интересно, Максимова знает, что он без нее так непринужденно с другим девушками общается? Или они уже не вместе? Зачем Катя об этом думает?

— Грустишь? Орешки со вкусом ностальгии по беззаботной школьной жизни? — раздалось над ухом. Так неожиданно, что Катя вздрогнула.

Она подняла глаза. Парень. Незнакомый. Волосы мокрые, ворот футболки — тоже.

— На улице дождь? — машинально спросила Катя.

Парень рассмеялся, задорно блеснув зелеными глазами.

— Нет, я из душа. Смотался в спортзал. Это жесть, как нас сегодня рвануло — сами не ожидали, пацаны мокрые как мыши.

— Да? — удивленно сказала Катя.

И чуть не спросила «почему». Прикусила губу. Вот же глупая — сидит тут сама в себе, ничего вокруг не замечает! Это ведь Арсений Юдин! Он только что со сцены. Там прохаживаются другие музыканты — болтают, упаковывают аппаратуру.

— Как тебе? Понравилось?

— Очень классно! Столько… энергии.

— Точняк! — Юдин подмигнул Кате. — Поэтому я сейчас еле на ногах держусь.

— Но это круто… наверное?

— Даже не представляешь, как.

К брату уже бежала, перепрыгивая через ступеньки, Яна.

— Сен! А я тебя на сцене искала. Ребята сейчас в общагу поедут. А ты? Давай ты останешься!

— Мелкая! — Юдин щелкнул сестру по носу. — Посмотрим сейчас, по обстоятельствам. Все нормально у тебя?

— Еще как!

— Ремонт?

— Закончили почти, спасибо.

— Спасибо, — эхом произнесла Катя.

— А вы уже познакомились? — Дарьяна удивленно вытаращилась. — Сень, а как ты узнал, что это моя соседка?

— Догадался, — Юдин засмеялся, блеснув белыми зубами. — Ты мне все уши прожужжала. И фотки ваши я видел. Да кому бы еще в зале остаться разрешили? Только тебе и твоей подруге. Арсений.

Катя пожала крепкую руку.

— Концерт был класс! — сияя и даже пританцовывая, выпалила Дарьяна. — Правда, Кэт?

— Просто… здорово! Очень! — повторила Катя. — Я не знала, что тут такое бывает. В смысле… в вузе.

— Все для вас, — Юдин заулыбался еще шире. — Мы, вообще-то, сегодня бесплатно играли. Деньги за концерт пойдут онкобольным детям. У нас на эту тему целый чёс запланирован.

— Да. Да. Точно. Вы… молодцы. Это ведь… так здорово, — под веселым, но внимательным взглядом Арсения Кате почему-то было сложно говорить.

В рюкзаке лежал флаер. В нем упоминалось о том, что студенческая группа проведет несколько бесплатных концертов в пользу больных раком детей.

Арсений смотрел на Катю с высоты своего немалого роста. Она вдруг ощутила, что кожа на носу под сережкой еще красная, а щеки болезненно пылают. Хоть бы Юдин не подумал, что это из-за него. Катя ведь даже концерт его толком не слушала — до поклонницы «Сёклз» ей очень далеко.

— Слушайте, чего мы тут стоим? — сказал вдруг Юдин. — Я отпрошусь у пацанов сегодня. Приглашаю вас в кафе. Сто лет нигде не был, одна учеба и репетиции. Чур за мой счет обед.

Катя смущенно пожала плечами.

Глава 5


Яна радовалась как ребенок. Они вышли из университета и спустились на Центральный бульвар. Арсений привел их в пиццерию, шумную, со вкусными запахами… и невыразимой суетой. Мелькали знакомые лица однокурсников. Почти все места были заняты. Выбирать столик Юдин не спешил, остановился у входа в зал. Яна вопросительно посмотрела на брата.

— Фак, — сказал тот с досадой. — Нам тут зарелакситься не дадут. Здесь все наши и ваши, после концерта. Можно напроситься к кому-нибудь, но нафиг?

И точно: Юдина заметили, начали звать за столики. Арсений приветливо помахал знакомым рукой, развернулся и вышел. На улице решительно сказал:

— Идем в «Дублин». Там накурено, но… потерпим?

Катя и Яна согласились потерпеть. Впрочем, для них нашлись места снаружи, в отгороженном проулке, куда выходила часть паба.

— Чего он такой сегодня? — вполголоса произнесла Яна, когда Юдин пошел в туалет. — Обычно наоборот, в самую толпу меня тянет. Он тащится от внимания, а я вот терпеть этого не могу. Это у нас с детства так.

— Он сильно устал и хочет пообщаться с сестрой, — предположила Катя. — К тому же музыка… живая музыка — это чудовищная энергетика.

— Да, ты права, — согласилась подруга. — И музыка… и толком пообщаться времени не было.

— Может, я домой пойду? Не буду вам мешать?

— С ума сошла? Мои друзья — Сенькины друзья! А сама как? Вроде поживее выглядишь. На зомби уже не похожа.

— Да, я… растерялась, — Катя помедлила, рассматривая роскошную вьющуюся розу на решетке, заменявшей в открытом кафе стены. — Глупо так. Я ведь знала, что рано или поздно его встречу.

— Забей, — посоветовала Яна. — У тебя новая жизнь. Мусор в новую квартиру из старой не тащат.

Если бы все было так легко, подумала Катя. Она ведь до сих пор не уверена в измене Глеба.

— Мелкая, ты что пить будешь? — спросил вернувшийся Юдин.

— Пиво. Безалкогольное, — кивнула Яна.

— Эту фигню? Ага, разбежалась.

— Ой, ладно! Мне не тринадцать лет!

— Вот именно. Узнаю, что балуешься спиртным — отлуплю.

— Оно же безалкогольное! Ты тогда и кефир мне запрети!

— И запрещу, если найду нужным. Она же болезненная, как малолетка на диетах, — Арсений обратился к Кате. — И ест, как малолетка. И не высыпается, сериалы по ночам смотрит. Ты, Кать, если заметишь, что Янку ветром сносить начинает, сразу мне пиши, я тебе номер свой дам. Колу? Спрайт? Они тоже вредные, но я сегодня добрый.

— Колу, — Яна благодушно фыркнула.

Было видно, что брат и сестра привыкли к безобидным перебранкам и что Яне приятна забота Арсения.

— Кать, а тебе?

— Сок, — сказала Катя. — Яблочный.

— Окей. Сок, две колы, одну без льда. И креветок жареных нам, три порции, — обратился Юдин к официантке.

Арсений проводил Катю и Яну до общежития. Он всю дорогу рассказывал о музыке, ребятах из группы, изображал в лицах преподавателей из вуза и пересказывал смешные случаи.

Кате было с Арсением интересно. Правда, иногда в его взгляде и интонациях проскальзывало что-то… странное, неприятное, то ли легкое высокомерие в описании одногруппников, то ли пренебрежительность. В устах Юдина все преподы были недалекими и неумными, и он легко дурил их, когда по необходимости, из-за репетиций и концертов, пропускал пары.

— … представляете, и тут наша Кикимора спрашивает Галю. О! Это эпик какой-то! А Галя что-то лепечет, прикрывает мой зад, боится свиданку со мной упустить, я ж обещал, а с другой стороны, ей пипец как страшно: Кикимора наша — чудище лесное. Да вы о ней наверняка слышали. Нет? Значит, услышите, она и на вашем факультете преподает. Ни одного автомата за всю историю преподавания. По три-четыре пересдачи. Да не бойтесь! Она любит хороших девочек. Мелкая, запомни: к Кикиморе в скромном, без пиратского антуража, и татушки замажь. А еще прикол хотите? Есть у нас один препод. Реально фрик…