- Клава? – Друг согнулся от смеха.

- Ну да, Клава. – Андрей не мог понять, что тут смешного. – Имя у нее такое Клава!

Катя с готовностью выскочила из кабинета.

- Вы мне нужны сегодня вечером. Я прошу никуда не уходить, пока я вас сам не отпущу. Сегодня показ, и, если мне что-нибудь понадобится, я вам позвоню. Хорошо?

- Конечно. Я буду здесь. Меня зовут Катя, – поправила она тихо, но настойчиво.

Вновь выйдя из кабинета, Жданов торопливо запер замок – он уже боялся опоздать. Роман наблюдал за ним с изумлением:

- Ты хочешь закрыть ее там?!

- Привычка, – усмехнувшись, Андрей открыл дверь и распахнул ее.

- Идем, экспериментатор. Искал умную и красивую секретаршу – и нашел. Реальное разделение труда: ноги отдельно, мозги отдельно!

***

Катя, приоткрыв дверь, убедилась, что все ушли, и она осталась одна.

Привычная легкая грусть охватила ее. Сейчас они все будут веселиться на показе, а она вынуждена сидеть одна в темной каморке…

Заметив пиджак, небрежно брошенный на стуле. Стоило расправить его, повесить хотя бы на спинку. Она тихонько подошла, взяла пиджак в руки – тот еще хранил тепло Андрея Павловича…


Глава 9

Расстроенные девушки – помощницы готовили зал к показу. Уже были накрыты столы, на многих их них красовались большие блюда с бутербродами и бутылки с шампанским. Высокая, решительная Шурочка – помощница Малиновского, раздавала указания официантам. А пухленькая Татьяна, помощница менеджера по персоналу, все время таскала с ближайшего стола закуски и жевала, жевала, жевала! Шура, наконец, ее одернула:

- Татьяна, прекрати. Гостям ничего не останется, начальник по стенке меня размажет. Пожалей подругу!

Тяжело вздохнув, Таня отошла от бутербродов. Мимо нее бегали официанты. Все заняты, а она стоит здесь просто так. И, между прочим, очень хочет есть…

- Закончится показ, тогда можешь сметать все, что на глаза попадется, – строго сказала Шура. – А сейчас – пожалуйста, потерпи.

- Так не останется же ничего! – жалобно заныла Татьяна. – Налетят на халяву, как саранча…

Шура критически оглядела подругу. Лишний вес Татьяны все больше бросался в глаза, особенно в последнее время. Она ела целыми днями, жевала почти непрерывно то пирожки, то бутерброды, то пирожные. Подруги смотрелись рядом как Дон Кихот и Санчо Панса, потому что Шура, тоненькая и стройная, имела очень высокий рост и очень этого стеснялась.

Возможно, она могла бы стать моделью – ведь девушки с такими данными ой как требуются на подиуме, если бы не одно «но» - хулиганская внешность. Взлохмаченная мальчишеская прическа, отчаянные глаза, резкие черты лица, порывистые движения. Впрочем, и в этом был свой плюс: хулиганы ее сторонились. Потому что ростом не вышли.

- Предлагаю пойти на показ, – вмешалась в их разговор худенькая блондинка Света с печальными глазами, которые, казалось, почти всегда полны слез. Очки усиливали этот эффект и делали ее взгляд трогательно беззащитным, но в тоже время придавали своей обладательнице вид строгой учительницы.

- Что ты им покажешь, Светик? – Шура усмехнулась, глядя на наивную подругу. – Ради Бога, давайте без этого. Нас не приглашали.

Таня удивилась:

- Что такого? Разве мы здесь не работаем?

- Тебе мало прошлого раза? – рассердилась Шура. – Милко поднимет визг, и нас опять выставят с позором. Мы же оскорбляем его утонченное эстетическое восприятие мира и чувство прекрасного! Забыла?!

Они вовсе не были уродливыми и понимали это. Просто нормальные, обычные женщины, каких миллионы. Красиво одетые – все - таки в модном доме работают. Но на взгляд Милко – «банда», старающаяся навредить ему, великому гению.

Почему-то всегда получалось так, что случайная встреча девушек «Женсовета» и Милко несла неприятности. К тому же они все – таки не так прекрасны, как модели, с которыми он привык ежедневно общаться, – а значит, уродины!

А модели действительно были прекрасны.… Через приоткрытую дверь гримерной было видно, как те бегают по мастерской в нижнем белье и бусах из больших, блестящих, полупрозрачных шаров. Там же суетился маэстро, кричал со своим забавным акцентом:

- Девочки, сегодня великий день для Милко! Вы не должны подвести меня! Вы мои королевы, императрицы!

Никто его не стеснялся: все знают, что женские красоты Милко не интересуют.

Ольга Вячеславовна помогала девочкам одеваться, одновременно успокаивая взвинченного Милко. Вскоре к ним присоединились Жданов и Малиновский – проверить, все ли готово к первому самостоятельному показу Андрея. Самая красивая из моделей, Анжелика, пепельная блондинка с огромными, загадочными глазами, подошла к Жданову, тесно прижалась к нему, нежно обняв руками его за плечи.

- Еще немного, – прошептал Жданов ей на ушко, – и я на тебе женюсь.

- Я не возражаю, – девушка изобразила томную улыбку. – Но вот только что скажет Кира?

- Я думаю, она ничего не узнает….

Милко, в последний момент решивший поправить сложное плетение на подоле платья Анжелики, выпрямился:

- Тебе лишь бы жениться и разводиться. Ты разбиваешь сердца девушек, и … - Он состроил кокетливую гримасу. – Мужчин, пожалуй, тоже.

- Да ты, Милко, похоже, ревнуешь? – осведомился Роман, выныривая из-за спины Андрея.

- Ах ты, шутник! Но я люблю серьезных мужчин! – Маэстро закатил глаза, всем своим видом показывая, что и Малиновский мог бы претендовать на его сердце.

- А я люблю реальных женщин! – уточнил специально для маэстро Роман, чтобы уж точно никаких сомнений в его ориентации не возникло. Впрочем, насчет предпочтений Малиновского ни у кого не было никаких иллюзий…

В том числе и у Милко:

- Надеешься, что меня это волнует? Перед показом Милко думает только об одном – полюбят ли меня критики!

- Еще как полюбят, – заверил его Андрей. – Все пройдет как по маслу, не переживай. Кстати, сегодня у нас будет этот … черт, забыл, как его зовут… – Он обшарил карманы и с досадой воскликнул: – Забыл визитницу в другом пиджаке!

***

Кате было чем заняться. Она разложила папки по полочкам высокого шкафа. Здесь же, на полках, расставила принесенные из дома фотографии в рамках. Небольшому букетику цветов, купленному в обед на остановке, тоже нашлось место. Каморка понемногу приобретала жилой, даже уютный вид. Темновато только здесь, и по-прежнему пахнет сыростью. Но ничего: когда дверь открыта настежь, то и вовсе неплохо.

Зазвонивший в кабинете начальника телефон заставил ее вздрогнуть. Катя схватила трубку, набрала в легкие больше воздуха и, стараясь говорить как можно увереннее, старательно произнесла:

- Компания «Zimaletto», приемная господина Жданова, слушаю вас.

Незнакомый голос вкрадчиво осведомился:

- А как бы мне, девушка, с господином Ждановым побеседовать?

- К сожалению, в настоящее время его нет на месте.

- Естественно. Он, то есть я, на показе, – голос перестал быть вкрадчивым. – Клава, это Андрей.

- Катя, – привычно поправила она. – Извините, Андрей Павлович, я вас не узнала.

- Не удивительно, вы не слышали мой голос по телефону. Катя я забыл визитницу в кармане пиджака, а она мне нужна. Срочно. Вы не могли бы принести мне ее? Я в зале, где проходит показ. Найдете?

Катя решительно вскочила со стула:

- Да, конечно. Сейчас.

Она метнулась к пиджаку, выхватила из кармана визитницу и, как была, в смешно повязанной косынке, торопливо побежала к лифту. Ведь Андрей Павлович сказал, что срочно…

У входа в демонстрационный зал Пушкарева столкнулась с дамами: Шурой, Светой, Машей Трапинкиной, Таней и Амурой – загадочной и таинственной помощницей Киры. Катя стрелой пролетела мимо них, исчезла среди гостей. Маша, едва успевшая заметить это вторжение, воскликнула:

- Ой, мама дорогая, что сейчас будет!

- Сколько продержится? – загадала Света.

- Один раунд, максимум, – Таня вздохнула, поправила очки. – Потом у Милко случится инфаркт.

Приподнявшись на цыпочки, Маша вглядывалась в толпу, пытаясь отыскать новую секретаршу Жданова:

- Что-то никого.… Смотрите-ка, не вышвырнули! Странно, девушки.

Таня решительно стала притискиваться внутрь.

- Ну, знаете, раз ей можно, то нам и подавно!

Она стремительно метнулась к накрытому столу и быстро, пока Шура не успела возразить, схватила еще один бутерброд.


***

- И как ты рискнул позвать Пушкареву сюда? – наставительным тоном выговаривал Жданову Роман. – Она же умрет от ужаса, когда увидит, что здесь происходит. И сама всех распугает.