Что делать? Раздосадованная Катя заперлась в своей комнате, подумала, не послушать ли что-нибудь из записей Нины Хаген, но махнула рукой и завалилась на тахту, укрывшись с головой одеялом. «Я что, прокиснуть здесь должна? Все время в четырех стенах сижу! А другие ходят и веселятся», – с тоской подумала она.

Впрочем, она несколько сгущала краски. Прокиснуть в этой комнате – самом удивительном месте во всей квартире – было невозможно. Здесь Катя полностью проявила свои пристрастия и незаурядную фантазию. Эта комната являлась чем-то средним между мастерской художника – авангардиста и складским помещением. Все в ней было непривычно для человека с традиционными представлениями об уюте: мало углов, закоулочков, зато много свободы и воздуха. Это жилье предназначено для современной, открытой, прозрачной жизни. Стены и потолок – холодных серых оттенков, под бетон. На одной из стен – замечательная компьютерная репродукция Пикассо, на другой – огромный портрет Альберта Эйнштейна. На окнах – никаких гардин, штор и занавесок. Только жалюзи. Но при всей скупости обстановки здесь было не так просто, как могло показаться с первого взгляда.

Минимализм с лихвой окупался выразительными деталями. Современный светильник, мягкий пуф, одинокая ваза и абсолютно домашние стильные штучки, с любовью расставленные в этом почти складском помещении, придавали ему неповторимый шарм. Огромный ковер, удобный компьютерный стол, книжные полки и покрывало на кровати. Похоже, Катину фантазию не сдерживало ничто, кроме объема комнаты и кошелька.

Именно здесь, в защищенном от всего мира месте, Катя и предалась своим грустным мыслям.

Вошедшая в комнату мама снова пыталась урезонить дочь:

– Не ровня он тебе. О чем с ним говорить?

– Я не умничать туда иду, а танцевать, – напомнила Катя. – Почему всем можно, а мне нельзя?

– Ты и танцевать-то, как они, не умеешь! – уверенно заявила Елена Александровна.

– Научусь! – горячо возразила дочь. – Сама говоришь, я способная. Я всю жизнь делала, что вы хотели. В школе была лучшей ученицей, в МГУ тоже.

– Мы всегда гордились тобой, – не нашла других аргументов Елена.

– Я хочу жить своей жизнью, – вздохнула Катя. – По своим правилам, а не по вашим. Мамочка, ты же понимаешь…

– Нам ведь с папой не жалко, – примирительно сказала мать. – Просто эти ребята.…Обидят тебя и не заметят. Боимся мы за тебя. Как бы чего дурного не вышло.

– Мама, мне самой страшно, – согласилась Екатерина. – Но можно мне увидеть, что это такое – ночной клуб? Может, мне не понравится, но я хочу сама в этом убедиться!..

Елена задумчиво кивнула и вышла в гостиную. О чем и как она говорила с отцом, Катя так никогда и не узнала, но через несколько минут мать вихрем влетела в комнату и победно воскликнула:

– Разрешил, Катюша! Собирайся. Я так и знала, что будет по-нашему!

Катя мгновенно вскочила, начались перезвоны с Витькой, сборы…Елена суетилась так, будто собирала дочь под венец. И, в конце концов, смогла убедить даже скептически настроенную Катю, что выглядит та писаной красавицей.…Прошел час, другой. Гена и Витя так и не зашли. Хуже – даже не позвонили…

Поздней ночью, сидя над старым, давно не открывавшимся дневником и глядя на роскошный букет, подаренный Андреем, Катя записала: «Неправда! Я не одна. Я нужна ему. Он один понял, какая я. Он самый лучший и самый добрый. Я сделаю все для него. Даже невозможное. Буду работать без устали. Стараться для него одного. Какое счастье, что он есть на свете. Пока он рядом, моя жизнь будет полной и радостной. Я стану его тенью. Наверное, в этом и есть смысл моего бытия. Только ради этого стоит жить».

Екатерина прекрасно понимала – никто, даже самый доброжелательный человек, не назовет ее красавицей и не полюбит за красивые глаза. Но как всякая дурнушка, она надеялась, что ее ум, знания и старание будут когда-нибудь оценены по достоинству.


***

Андрей Павлович Жданов сидел в это время в роскошной Кириной гостиной. Уже больше часа длился однообразный, привычный разговор. Кира, казалось, так зациклилась на ревности, что уже не могла думать ни о чем ином.

С самого начала все выглядело диким и фантастическим. Стоило Жданову войти в квартиру, она наряженная в огненно – красный халат, набросилась на него сзади и извлекла из-за спины жуткого вида черный хлыст. Такой поворот сюжета совсем не обрадовал Андрея, а его развитие – просто утомило.

– Кира, прекрати, – устало сказал Андрей. – Давай серьезно поговорим.

– Именно это я и хочу сделать, дорогой. Ты должен говорить правду, и только правду. – Она прижала хлыст к его горлу и пристально посмотрела Андрею в глаза.

– А, понял! Ты просто не в себе. Я зайду в другой раз, – предложил он и поднялся, чтобы уйти. Кира немедленно обмотала хлыст вокруг его шеи и начала медленно затягивать. Он попытался освободиться: – Прекрати немедленно, Кира.

– Что у тебя с этой кретинкой Лариной? – Она приблизила к нему лицо и с истерической нотой в голосе потребовала: – И не вздумай врать! Я все знаю.

Каждый раз, когда она пыталась его загнать в те рамки, в которых он, по ее представлению, должен находится, ничего не получалось. И чем сильнее она старалась, тем активнее он сопротивлялся, прикрываясь, словно щитом, обаятельной улыбкой.

Кира понимала: она страшится его манеры делать то, что ему хочется в данный момент. Ее злило, что Андрей насмехается над ней, над ее планами, жаждой размеренной и обустроенной жизни. Но это еще не самое худшее! От его близости она испытывала непонятную слабость, с которой совершенно не могла справиться.

– Ничего. Можешь придушить меня, но это действительно так, – между тем покорно вздохнул Андрей.

– У тебя есть другая женщина? – Она ослабила хватку и с удивлением увидела, что Андрей никак не реагирует на ее слова. Может быть, она зря делает из мухи слона? А может, он просто, в присущей ему манере, старается выйти из щекотливой ситуации?

Глава 22


Ранним утром следующего дня Катя стояла у входа в Модный Дом «Zimaletto».

– Вот! Екатерина Валерьевна Пушкарева! – невежливо сунула она в нос охраннику свой пропуск. Страж дверей ошалело уставился на фотографию в предъявленном документе. – И фотография моя! Не нравится, да? Страшная, да? Такие, как я, тоже здесь работают! И я каждый день буду мелькать у вас перед глазами. А если вам это не нравится – можете поменять работу! – мстительно добавила Екатерина и нырнула в вертушку, оставив обалдевшего охранника осмысливать чрезвычайное происшествие.

Благополучно миновав холл, Катя прихватила, по дороге почту без приключений добралась до кабинета шефа. Озираясь по сторонам, Катя положила на стол почту и письма. В отсутствие хозяина она наконец-то смогла внимательно разглядеть кабинет. И вынуждена была признать, что у Андрея хватило вкуса нанять хорошего декоратора: вокруг не было и намека на стандартную черную кожаную мебель или стулья из блестящих хромированных труб. Вместо этого – сдержанный декор и дорогие материалы. Паркет, покрытый ковром, окна, задрапированные шторами, добротная, изящная мягкая мебель и журнальный столик с инкрустацией разового дерева. Комнатные растения и фонтан вполне мирно и гармонично соседствовали с компьютером. Несмотря на обилие мелочей, здесь уж точно не было ничего случайного.

На столе зазвонил телефон.

– Почему никто не берет трубку? Где Андрей Павлович? – услышала Катя грозный голос Вики. – Думаешь, если меня нет на работе, можно сачковать?! Ладно, передай Андрею, что я задержусь. Я у врача. Буду позже…

Не успела Катерина положить трубку, как в офисе появился Андрей.

– Доброе утро! Как дела? – поинтересовался он.

– Ваша почта! И еще.…Только что звонила Виктория. Она у врача.

– У психотерапевта, надеюсь, – обрадовался шеф. – Если позвонит еще раз, скажите ей, пусть не торопится. Такими вещами не шутят. И вот еще что, Екатерина Валерьевна. Завтра у нас совет директоров. После чего я официально стану президентом «Zimaletto». Но прежде нам с вами придется кое-что сделать. – Он порылся на захламленном столе, выбрал несколько папок и протянул Кате: – Совет хочет получить детальный отчет о состоянии фирмы. В общем, у нас много работы. Надеюсь, у вас нет планов на вечер. Придется задержаться.

Екатерина отправилась в свою каморку. Конечно, она задержится. Столько, сколько потребуется. Ведь сегодня ночью она дала себе слово, что будет верно служить своему шефу, потому что он – единственный, кто по достоинству смог оценить ее преданность и незаурядные способности.