– Да я сама только встала!
Вытащив нужную кофточку, Вика бросилась извлекать из кладовой гладильную доску и утюг. В этот момент из ванной раздался жуткий вопль:
– Воды горячей нет! Можешь согреть? А то я тут обледенею.
Клочкова, уже включившая утюг, поморщилась, но вполне миролюбиво ответила: «Сейчас» – и побежала в кухню. Обнаружив недоеденные вчера макароны, забыла, зачем появилась здесь, и, схватив первую попавшуюся вилку, принялась уплетать уже слегка подсохшее итольянское блюдо.
В этот момент на кухне появился мокрый, стучащий зубами Роман. Вика, вспомнив, что ей, собственно здесь понадобилось, виновато принялась объяснять:
– У меня всего одна кастрюля, но в ней макароны…
– А где полотенце? – безнадежно махнул рукой Роман, стоя в луже, образовавшейся под ногами от стекавшей с него ручьями воды.
– О черт! Сейчас.
Она бросила макароны и побежала в ванную, оттуда послышался подозрительный грохот, и через несколько минут Вика появилась на кухне с полотенцем. Небрежно разложила кофточку, она послюнявила палец, приложила его к утюгу, обожглась и, чертыхнувшись, начала яростно гладить.
– Завтракать будешь? – заботливо поинтересовалась Вика.
– А чем? – заинтересовался Рома.
– Там, – она махнула рукой в сторону кухни, – в кастрюле вчерашние макароны.
– Нет, – тут же отозвался Малиновский, припомнив вчерашнюю стряпню. – Спасибо, некогда.
***
Андрей Жданов появился в своем кабинете в девять пятнадцать. Обнаружив, что ни Виктории, ни Екатерины на месте нет, пришел в ярость. Именно сегодня, в этот, может быть, самый важный день в его жизни обе – обе! – секретарши не явились на работу вовремя. Сегодня, возможно, наконец он сможет получить пользу от того, что отец оставил ему в наследство. Кому – то его планы могли показаться бессмыслицей, но Андрей видел в них то, что не удалось его отцу: возможность создавать красивую и модную одежду. За это многое можно отдать.
А если этого не произойдет, ему придется работать на Александра. Зарабатывать деньги для других. Его мечты о собственном деле будут похоронены под грузом рутиной работы. Жданов с отвращением сглотнул. Ему хотелось создать что-то свое в этой жизни, оставить после себя след. Добиться чего-то, чем можно было бы гордиться. Он схватился за чтение вчерашнего отчета. Он все-таки должен сам управлять своей фирмой и работать над своими проектами. Никто не может лишить его этого права!
Андрей снова отправился в каморку Екатерины. Пушкаревой там, конечно, не было. Похоже, она и вовсе еще не появилась на работе. Свет был потушен, компьютер не включен. Не похоже на начало продуктивного рабочего дня. Может, стоит позвонить Шуре – помощнице Малиновского?
Чувствуя раздражение. Он вернулся в кабинет и опустился в кресло. Посмотрел через открытую дверь в приемную, надеясь увидеть там хоть одну из девушек. Ему нужно думать о бизнес – плане, а бизнес – плана нет! Жданов сцепил пальцы. Это безумие. Не рухнет же его дело только из-за того, что кто-то вовремя не положил на его стол этот проклятый бизнес – план!
И кофе. Ему нужно выпить кофе. Он решительно включил громкую связь и вызвал Шуру в кабинет.
– А что, Шурочка, Роман Дмитриевич еще не приходил? – когда помощница Малиновского появилась на пороге, поинтересовался он, уже зная ответ.
– Нет. Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Может быть, вы видели мою секретаршу Викторию?
– Нет, она тоже еще не приходила, – честно ответила Шура.
– Я так и думал! – яростно крикнул Андрей, вскочил и мимо перепуганной Шуры бросился к двери Катиной каморки, резко отварил ее. Еще раз убедившись, что никого нет, вернулся на место. – Прекрасно. Никого нет. Прошу вас, Шура, мне нужна толковая помощница. У вас нет вариантов?
– А как же Вика и Катя? – удивилась она.
– А я вам не сказал? Они уволены! Пусть это будет мисс мира или крокодил в юбке – мне все равно. Пусть только приходит вовремя! – проорал он и уставился на экран монитора.
Съежившаяся Шара на цыпочках вышла из кабинета.
***
Николай, закончив свою часть работы, уснул на Катиной кровати в обнимку с журналом, раскрытым на странице, где красовалось фото Виктории. Катя, задремавшая прямо в кресле, проснулась утром от страшного грохота и отцовского крика: «Это что такое? Что он себе позволяет? Подъем! Подъем я сказал!» Валерий за ноги пытался стащить спящего Николая с постели. Коля только перевернулся на другой бок и крепче прижал к себе журнал.
– Дай ему поспать, пап, – не выдержав такого издевательства над другом, сонно пробормотала Катя и устроилась поудобнее. – Он очень устал!
– Я никому не позволю валяться на постели моей дочери! – Не слушая ее, Валерий продолжал трясти Колю. – Никому! Ишь ты, какой умный нашелся. Сначала женись, а потом уже в койку!
Эти вопли заставили Катю окончательно проснуться. Она открыла глаза и первым делом посмотрела на часы. Девять ноль – ноль! Больше не обращая внимания на отца и Колю – пусть делают что хотят, – Катя принялась лихорадочно собираться. Бросилась, к шкафу вытряхнула на пол аккуратно разложенные по полочкам и развешанные на вешалках юбки, кофточки, платья, полотенца, простыни, скатерти, растерянно посмотрела на образовавшуюся груду вещей. Затем, как придется, снова засунула все в шкаф, потому что разобраться в этом ворохе было уже невозможно. Схватила первую же попавшуюся одежду, пулей вылетела из комнаты в ванную. Там, наскоро умывшись и почистив зубы, кое-как расчесалась, оделась, и вихрем пронесясь через гостиную, схватила со стола готовый бизнес – план. Благополучно проскочив мимо матери, уже приготовившей завтрак, она выбежала на улицу. Приживая к груди папку, успела вскочить в отходивший автобус. Добравшись до нужной остановки, она вылетела из автобуса и, не глядя по сторонам, кинулась через дорогу. Многочисленные сигналы автомобилей, визг тормозов, отборный шоферский мат и красноречивые жесты водителей заставили ее вернуться на тротуар.
Выждав, когда, наконец, загорится зеленый свет, она снова бросилась через дорогу и, благополучно преодолев это препятствие, рванула к «Zimaletto». Она даже не заметила, как потеряла кусок юбки, зацепившись за ограду, но в этот момент натолкнулась на встречного прохожего и со всего размаху полетела на тротуар. Не замечая удивленных взглядов, Катерина начала собирать разлетевшиеся листы, уронив теперь и очки. Близоруко щурясь, она стала лихорадочно ощупывать землю вокруг, наконец, нашла их. Правда, одно стекло разбилось, и по нему бежали паутинки трещин, а дужка безнадежно повисла на чудом сохранившемся винтике.
Со вздохом облегчения нацепив на нос то, что осталось от очков, Катя собрала бумаги и, вскочив, снова бросилась вперед. Тут только она поняла, что впопыхах потеряла правую туфлю. Поиск обуви занял несколько секунд. И вот, когда до заветной вертушки оставалось всего несколько метров, нога у нее подвернулась, и Катя снова полетела на землю, пытаясь одновременно прижимать к себе бизнес – план и удержать очки.
Ненавистный охранник даже не пошевельнулся, чтобы помочь упавшей девушке. Злорадно усмехнувшись, он смотрел на нее, демонстративно скрестив руки на груди…
***
Пробегая, мимо демонстрационного зала Катя услышала крик и вопли и не могла не заглянуть туда. На подиуме стояла расстроенная и понурая красавица – модель, возле нее бесновался великолепный Милко.
Интерьер зала был, казалось, произведением самого неотразимого Милко: алюминий, сталь, стекло, неопрен – все новейший искусственные материалы в сочетании с кирпичной вкладкой и натуральным деревом. Немногочисленная мебель, разумеется, под стать стенам – проволочная сетка, пластиковые трубы. И, конечно, длинный, хорошо освещенный подиум – истинное произведение строительного искусства. Все это демонстрировало тонкий вкус и новаторский стиль хозяина главного помещения Модного Дома «Zimaletto».
– Ты птица. Гордая птица. Вылетаешь из клетки…пошла от меня…так, теперь по – во – рот через левое крыло… – кричал Милко на растерявшуюся модель. Заловив руки он, забился в конвульсиях и завыл: – Взгляд! Пойми, это должна быть вспышка! Огонь желания! Готовность тут же сорвать с себя все лишнее, все свои перья и отдаться…
– Господи, – закричал Мария Тропинкина, уже давно и безуспешно пытавшаяся привлечь внимание кутюрье, – когда же вы устроите мне… кастинг?
– Вот! – обернулся на крик Милко, посмотрел на Марию, соскочил с подиума, подбежал к ней и, обращаясь к модели, грозно спросил: – Ты видела этот взгляд? Запомни его! Запомни на всю оставшуюся жизнь!