Лана Мур - (Не)случайная для принца

— Пойдем, — Нордгейт встал и поморщился. — Там, в глубине, когда собирал хворост, я видел ручей. Надо смыть соль и перевязать раны, а тебе еще попить. Наверняка, умираешь от жажды, — невесело усмехнувшись, ответил на мой немой вопрос. — Смелее, — поторопил он, заметив мое колебание. — Я не собираюсь тебя трогать, а ночь надо как-то пережить.

Он взял самые толстые ветки, дождался, пока они как следует разгорятся, и встал.

— Пойдем, — кивнул темнеющие за его спиной заросли.

А я смотрела на его лицо, красоту и точеные черты которого усиливали резкие тени и оранжевый свет огня, и не могла поверить, что передо мной тот самый человек, который унизил меня на балу, заставил чуть ли не голой ходить по яхте. Это точно он проявляет заботу или его подменили в море, а, может, соленая вода так действует и делает характер менее заносчивым?

Все еще не веря в столь волшебное перевоплощение и не зная, что от него ждать, я все-таки отправилась следом.

Казалось, наш путь никогда не кончится, я даже подумала, что Нордгейт хочет завести меня поглубже, чтобы точно никто не нашел. Но наконец он остановился и воткнул ветки в землю, а дрожащее пламя отразилось в небольшом озере.

— Давай, посмотрим, что с тобой сделали кораллы, — сказал он, а я не сводила глаз с его расстегивающих рубашку рук. — Ну что так смотришь? Я не собираюсь покушаться на твою честь. Слишком уж сомнительная ценность, а вот порезы чем-то перевязать надо. Что застыла? Собираешься промывать порезы или хочешь, чтобы они воспалились? — а сам уже закатал брюки и залез в воду.

Я стояла на берегу и никак не могла решиться последовать его примеру. Хоть импровизированный факел и давал мало света, но все равно стеснялась. Я чувствовала, что порезы находятся намного выше, чем принято показывать незнакомым людям.

— Да что с тобой не так? — рявкнул Нордгейт. Вышел из воды и схватил меня за руку, намереваясь затащить в озеро. — Почему хоть иногда не можешь побыть нормальным человеком? Почему вечно лезешь туда, куда не надо? От тебя одни неприятности! Почему тебе не сиделось в своем кругу, своей семье? Вышла бы замуж за такого же, как и ты, невежду. Но нет, тебе захотелось лучшей жизни. Ты приехала сюда и готова пойти на что угодно, чтобы достигнуть своей цели! Если бы не ты, не твоя беспринципность и готовность на все, даже рисковать собственной и чужими жизнями, мы не оказались бы сейчас здесь!

— Со мной что не так?! — я с силой вырвала руку из капкана его пальцев. — Кто ты такой, чтобы указывать мне, где оставаться и куда не лезть? — возмущенная, я тоже перешла на «ты». — Я тебя знать не знала и прекрасно жила без этого знания! Ты сам ко мне прилип, как паутина! Что я тебе сделала, что ты не можешь оставить меня в покое? Сначала обманом заманил на бал, сейчас на яхту! Думаешь, у меня больше дел нет, кроме как тешить твое раздутое эго? У меня есть своя жизнь! Понимаешь?! Своя! Учеба, работа, жених, за которого я выйду замуж, и у нас будет прекрасная семья. А ты… Нужен ты мне как прошлогодний дождь!

Выпалив все это на одном дыхании и пыхтя, как разъяренный носорог, я развернулась, чтобы вернуться на берег. Прежде чем сделала пару шагов, локоть стиснули сильные пальцы.

Рывок. И земля ушла из-под ног.

Громкий всплеск, с каким мы рухнули в воду, должно быть распугал всех хищников в округе.

Ну правильно — не утонула в море, надо утопить в озере.

Я ослепла, потеряла ориентиры и инстинктивно вдохнула. Сразу же захлебнулась и все, на что хватало сил — бестолково барахтаться, встречая лишь водоросли да, кажется, вездесущие руки Нордгейта.

Наконец, ему удалось подхватить меня под мышки, вытащить из-под воды и поставить на ноги. После чего совершенно бесцеремонно задрал мне платье и, стащив рубашку, стал промывать порезы.

Жених? У нее?

Я не верил собственным ушам.

Какой еще жених? Откуда он взялся? Неужели, кто-то из окружающих меня балбесов решил воспользоваться легкой победой?

Но она! Неужели такая глупая, что ничего не понимает?

Мия брыкалась, фыркала, как разъяренная кошка, но, к счастью, ей не доставало сил, чтобы со мной справиться. Ее бы воля, побежала обратно на пляж, так и не промыв ссадины. Ну ни крупицы ума в ее упрямой голове.

Что же, раз ведет себя как неразумный ребенок, то и обращаться с ней буду как с неразумным ребенком.

Не тратя больше ни сил, ни времени на слова, я задрал ей платье выше ягодиц и, намочив рубашку, счищал налипший на царапины песок и мелкие ракушки. Мия только попискивала то ли от боли, то ли от злости.

Закончив с этим, я довольно бесцеремонно схватил ее за руку, по возмущенному восклицанию понял, что ей не понравилось такое обращение, но сама виновата, и подтащил к самодельным факелам.

Оранжевый свет довольно соблазнительно лег на округлые ягодицы в салатовых, насквозь промокших трусиках. Даже на какой-то миг захотелось оказаться на месте световых бликов, чтобы беспрепятственно касаться гладкой кожи.

Рука уже потянулась сама собой, кончики пальцев покалывало от ожидания, но взгляд упал на длинную и довольно глубокую царапину.

«О чем, черт побери, ты думаешь!» — мысленно обругал себя и принялся за дело.

Руками не получилось разорвать рубашку, пришлось прибегнуть к помощи зубов. Наконец, рукав поддался, и я крепко перетянул стройное бедро.

Второй располовиненный рукав ушел еще на две повязки для бедра и колена второй ноги. Руки у нее были в относительном порядке. Кожа, конечно, поцарапана, но не смертельно. Пора заняться и собой. Из-за долгого нахождения в воде, кожа потеряла чувствительность, и я не знал, насколько серьезны раны на ногах, но, судя по количеству оставленной у берега крови, скорее всего, они непустячные.

Держа ноги в озере, чтобы снова не засорить раны, я пытался сесть так, чтобы не загораживать свет от факела, но, как ни старался, ступни все равно оказывались в тени.

Уже было решил плюнуть, разорвать остатки рубашки и замотать как есть, когда совершенно неожиданно для меня, Мия присела рядом, взяла мою ногу и положила себе на колени.

Я потерял дар речи и недоуменно смотрел на нее.

— Давай, — протянула она руку.

Я все еще не мог поверить, что, после всего, что я наговорил, она захочет что-то для меня сделать.

— Давай, чего ждешь? Тебя же надо перевязать.

— Но почему?.. — я все-таки не сдержался, но оторванную от рубашки полоску протянул.

— Потому что здесь больше никого нет. Мы же не звери, если не поможем друг другу, то кто нам поможет? — спокойно пояснила она, перевязывая сначала одну ногу, затем другую. В итоге обе ступни оказались обернутыми почти полностью. — Надеюсь, до завтра протянет, — критически осмотрела дело своих рук. А я надеялся, что их хватит хотя бы на то, чтобы добраться до костра.

Мы шли осторожно, стараясь ни за что не запнуться и не сбить ненадежные повязки.

Вариант остаться у озера я отмел сразу из-за возможных змей и прочей ползучей живности.

А вот и наш костер. Даже не успел погаснуть. Меня это обрадовало, поскольку не был уверен, что смогу разжечь его снова.

Снимай платье, велел я, когда тепло огня коснулось кожи. Ответом мне стали широко распахнутые испуганные глаза.

Что он сказал?!

Да за кого он меня принимает?

Рука сама собой замахнулась, чтобы залепить пощечину. Стереть самодовольство и самоуверенность с красивого лица.

Его высокомерия хватило на то, чтобы потребовать плату за испорченную рубашку?! Сколько бы она не стоила, все равно не сможет сравняться с моим самоуважением. Пусть в своем высокородном кругу выдвигает такие требования, раз у них это норма, а в мой низкородный круг со своим уставом не лезет.

И зачем я помогла ему перевязать ступни? Пусть бы сидел, заражался. Лишился бы своих длинных ног. Тогда я бы посмотрела, как стал задирать породистую голову.

Я уже раскаивалась в своем порыве, но было слишком поздно — мерзавец думает, что может требовать с меня плату.

Моя ладонь уже была в такой желанной близости от самодовольной физиономии. Наверное, матери так ждут первый крик своего малыша, а я ожидала звон удара. Но Нордгейт оказался проворнее — перехватив за запястье, он заломил руку мне за спину.