Дарья Данина - Не смей

- Ненавижу… – Произношу вслух, после того, как он резким движением входит в меня. Так глубоко, что даже моя поза не позволяет мне это проконтролировать. Я задыхаюсь.

Он закрывает глаза, и тяжело дышит. Держит меня за бёдра, не позволяя ни подняться, ни слегка отдалиться. Я так остро чувствую его внутри, что мелкие вибрации передаются мне в кончики пальцев, которые слегка начинают дрожать.

- Я знал. – Он победно улыбается мне, и спустя пару секунд выходит почти полностью… чтобы снова, резким движем погрузиться в меня до основания. – Ты такая вкусная…

Камилла стояла перед своим домом и смотрела, как маленькие язычки пламени с каждой минутой становились всё больше и ярче. Светлый дым на глазах становился чёрным. Глаза начинало пощипывать, а нос хотелось прикрыть ладонью. Она подняла свою руку, но увидела в своих пальцах зажигалку. Она искрила. Будто кто-то пытается её зажечь. Но не она. Зажигалка искрилась сама по себе.

Обжожгла её руку, и Камилла бросает ту на землю с пожухлой травой. Трава под ногами вспыхивает. За долю секунды разгорается, цепляя её кроссовки. Она вскрикивает и сильно топает, чтобы сбить огонь с обуви. Но ничего не выходит. Тонкие ленточки пламени хватаются за её джинсы, опаляя кожу. Больно. Так безумно больно.

- Что ты натворила, Ками? Зачем ты это сделала?!

Перед её лицом мелькает Денис. Он не пытается ей помочь. Он смотрит на неё с укором. Так смотрят на маленьких девочек, которые повели себя неподобающе.

- Я ничего не делала!

Она падает на землю и пытается стряхнуть огонь, который облепил её уже до колен.

- Помоги мне! Денис!

Но Денис лишь качает головой. Парень цепляет носом своего ботинка кучку чёрной земли. Подгребает и бросает в девушку. Земля попадает ей в лицо. В рот… Мерзкая, безвкусная, но имеющая запах прелой листвы по осени.

Боль сначала усиливается… А потом резко проходит. В один миг. Шум вокруг прекращается, а треск от пожара стихает. Жар на лице и теле почти не ощущается.

Чуть заметная прохлада обволакивает девушку, словно густой туман в предрассветные часы.

- Всё хорошо. Всё хорошо, девочка.

Снова знакомые руки. Они появляются практически каждый раз. Они спасают её. Они её успокаивают. Словно убаюкивают растревоженное дитя.

И вновь этот запах моря. Он в очередной раз проникает в лёгкие. Такой приятный. Ставший практически родным. Кажется, что вот-вот, и можно будет услышать шум прибоя. Девушка прижимается к крепкому телу. Она ни разу не поднимала головы, чтобы взглянуть на человека, что столько раз протягивал ей руку.

- Всё будет хорошо. – Брюнетка цепляется за его руку. Проводит по ней пальцами и чувствует под подушечками неровную линию. Длинную. Опускает глаза, находя мутным взглядом полосу белого шрама, который тянется от кисти до самого локтя. – Я буду рядом, Ками…

Он продолжает её держать в тёплых объятиях и оставляет мягкий поцелуй на волосах.

- Сон приходит на порог, крепко-крепко спи ты,

Сто путей, сто дорог для тебя открыты…

Все на свете отдыхает: ветер затихает ,

Небо спит, солнце спит, и луна зевает.

Спи, сокровище мое…

Вибрация под ухом заставляет Камиллу открыть глаза.

Вокруг неё была темнота. Лишь силуэты мебели просматривались сквозь черноту в комнате. В чужой комнате.

- Ты такой богатый… всё твое, всё твое –

Звезды и закаты…

Еле слышный шёпот, перемешиваясь с тихим басом, урчал под ухом. Словно моторчик. Под её пальцами чужая тёплая кожа, покрытая жестковатыми волосами.

Девушка какое-то время приходит в себя. Пара минут ей понадобились, чтобы понять… запах моря никуда не делся. Он здесь. Так близко. Кирилл.

- Спасибо. – Шепчет пересохшими губами, и зарывается пальчиками в поросль на его руке, что прижимала девушку к себе.

- Тебе снился кошмар. – Брюнет шепчет ей в ответ. В волосы. Обдавая макушку теплом. – Я не стал будить…

- Спасибо. – Повторяет Камилла и приподнимается над парнем. Всматривается в знакомые черты лица. Глаза привыкли к темноте, и поэтому она смогла уловить на его лице улыбку. Такую мягкую, непривычную.

Что это? Магия ночи?

- Что ты пел?

- Колыбельную. – Брюнет поднимает руку и заправляет ей за ухо тёмные пряди. Они прятали от него её красивое лицо.

- Откуда ты знаешь колыбельные песни?

- У меня есть младшая сестра, Ками. – Кирилл снова сгребает Камиллу и укладывает рядом с собой. Прижимает крепко. – Что тебе снилось?

- Пожар. – Укладывая ладонь на его широкой груди. Чувствуя, как бьётся его сердце. Размеренно, спокойно.

- Это как-то связано с твоими родителями? – Подковыривая ранку. Он не намерен настаивать. Она сама ему всё расскажет. Как только почувствует, что готова. Он просто будет ждать. Но Камилла должна знать, что он готов слушать. Когда угодно, и сколько понадобится.

- Да. – Кивает девушка.

- Расскажешь мне? – Сквозь пряди, массируя её голову.

- Не сейчас. – Соболев чувствует, как она напряглась. Как застыли её пальчики, что перебирали редкие волоски на его груди.

- Хорошо. – Брюнет целует её волосы. – Просто хочу, чтоб ты знала…

- Я знаю, Кирилл. – Перебивает, не дав договорить. – Знаю. Спасибо.

- Сейчас глубокая ночь. – Он поднимает её лицо и заглядывает в тёмные девичьи глаза. – Тебе нужно поспать. – Касается губами её губ. Это девушку, почему-то смущает, и она чувствует жар на своих щеках.

Она лежит с ним в постели, совершенно нагая, прижимается грудью к его коже, такой горячей. Знает, что и он под одеялом обнажён. Но…

Её смутил этот поцелуй. Мягкий и невинный. Такой простой и в то же время, очень значимый.

Он беспокоится?

Может ли она об этом с ним поговорить? Может ли доверить ему то, что так сильно и долго гложет её изнутри?

Она не привыкла об этом разговаривать, она не привыкла это обсуждать. Девушка никогда не позволяла себе поднимать эту тему.

Этому её научил Денис. Он не разрешал ей разговаривать о родителях. Считал эту тему закрытой. Всегда утверждал, что она тем самым, делает хуже лишь себе.

И она не говорила. Вспоминала, думала, но никогда не говорила вслух. Даже с бабушкой и с дедушкой она перестала делиться своими мыслями на этот счет. Она привыкла молчать о своих переживаниях.

- Нам нужно выспаться. – Повторяет Кирилл, и пытается улечься так, чтобы не сдвинуть девушку от себя ни на сантиметр.

- Что за шрам на твоей руке? – Камилла вспоминает о том, что нащупала подушечками своих пальцев, и снова возвращает руку на его локоть.

Кирилл тихо усмехается.

- Не сейчас Ками.

- Но ты расскажешь? – Камилла снова поднимает голову, чтобы увидеть его глаза.

- В самое ближайшее время. – Соболев тихо смеётся, и его смех сейчас похож на тихий раскат грома. – А сейчас, Камилла, мы либо с тобой ложимся спать, либо… – Его пальцы касаются женской ключицы, и медленно сползают к обнаженной груди. – Я ведь не железный, Ками…

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Скользит, по округлости, цепляя коротким ногьём мнгновенно затвердевший сосок, и молится все богам, чтобы эта ночь не заканчивалась быстро…

Самому смешно, но я был похож на пацана, который дорвался, наконец-таки, до женского тела. Чувство эйфории не желало меня покидать.

Я не припомню, чтобы со мной когда-то было такое. Я был не в состоянии заснуть только потому, что я до сих пор не мог поверить в то, что это случилось. Это маленькое исчадие сейчас больше походило на хрупкого ангела. Оно тихо сопело, уткнувшись носом в моё плечо, а я боялся пошевелиться. Только бы её не разбудить.

Я не сразу понял, что ей что-то снится. Но когда она начала тихо всхлипывать… первым порывом было желание разбудить её. Но я вспомнил, как каждый раз пугалась Настя. Когда она была поменьше, её часто мучили детские кошмары. Иногда я спал с ней. Оберегал детский неокрепший сон. Поначалу, я будил Настю сразу, как только слышал, что она начинает плакать. И сестра очень сильно пугалась.

Потом я выучил несколько колыбельных песен. И это стало нашим спасением.

А сейчас, под тихие всхлипывания Карчевской, я начал напевать первую колыбельную, которая пришла мне в голову.