Иман Кальби - Не твоя…

– Не смеши меня,– резко возразила Влада, закатив глаза.

– А мне кажется, что ревнуешь…Я заметил, что ты у меня кое– что украла, нехорошо…– с многозначительной улыбкой начал он.

– Позаимствовала, было бы правильнее сказать,– ответила она,– не хватает в жизни поэзии…

– И что же тебя так привлекает в поэзии,– продолжая свою зрительную дуэль, произнес Карим.

Влада глубоко вздохнула:

– К чему этот разговор, Карим? Хватит этих дурацких прелюдий. Тебе лучше и ты явно здесь, чтобы опять поиздеваться… Не нужно вести эти светские беседы. Что ты хочешь от меня?

– Ты, наверное, будешь удивлена, но я правда был настроен поговорить. Мне интересно узнать о тебе большее. Перестань быть такой колючей. Расскажи мне о себе. Что ты любишь? У тебя есть увлечения?

Она вздохнула.

– Теперь тебя интересуют мои увлечения…. Не прошло и года.

Он молчал, явно выходя из себя.

– Давай баш на баш. Ты мне про себя, а я отвечу на любые твои вопросы.

– Не боишься, что я потом напишу о твоих сокровенных тайнах?

– Лучшая защита от дезинформации– правдивая информация…

Влада нехотя улыбнулась. Он был прав.

– Хорошо. По поводу хобби–  люблю читать, танцевать.

Он вскинул бровь.– Танцевать? И хорошо танцуешь?

– Кто видел, не забыл,–  бросила Влада самонадеянно, а потом осеклась. Зачем снова давать повод для его внутреннего чудовища…

На секунду их взгляды пересеклись. Янтарная патока ее глаз, черная зовущая бездна его…

– Твоя очередь.

– Валяй.

– В книге фотография тебя с какой– то девушкой.–  Лицо Карима сразу помрачнело.– Это и есть твоя Малика?

– Нет, это моя сестра. И это ее книга…– он становился все более напряженным прямо на глазах, Влада явно зашла на запретную территорию… – Больше не будем на эту тему. Верни книгу.

– Хорошо, – сконфуженно ответила Влада,–  можно только хотя бы дочитать…

Он поколебался, но уступил,– Ладно. Меньше всего мне сейчас есть дело до книг. И так, баш на баш? Подойди…

Девушка резко отвернулась.

– Влада, мне кажется ты мне что– то должна,– повелительно обратился он к ней, не оставляя места для отказа или промедлений… Или мне начать вести таблицу учета твоих штрафов… Дай подумаю– ты не заплатила мне в итоге ни за «крыс», ни за мое ранение…

Девушка остро полоснула его взглядом.

– А что ты думала, разве размахивать острым ножом– это не проявление грубости?

Его забавляло это ведение счета…

– Ты сказал, что за ранение мне ничего не будет…

Карим снова весело расхохотался, но уже взялся за бок. Рана все еще давала о себе знать, особенно при движении и работе мышц.

– Ты права, асфура. Не хочу никаких дуэлей и пари. И ножей в живот тоже больше не хочу, ты и так ранила меня в самое сердце. Давай, не бойся, я тебя не съем. Просто поговорим.

Девушка не сдвинулась с места, хоть вся и напряглась. Он подошел, протянул руку к ее лицу и начал гладить бархатную кожу щек. Влада теперь пыталась всячески увернуться от его рук.

– Знаешь, а мне нравится это…Я хочу, чтобы ты меня ревновала…Хочу, чтобы мучилась, думая о том, что я наслаждаюсь близостью с другой…

– Наслаждаешься близостью?–  ехидно парировала она,–  что– то не видно. По– моему, ты только и делаешь, что пасешься вокруг меня… И вообще, заткнись и оставь меня в покое, этого не будет никогда! Мне плевать, с кем ты спишь. Я не хочу даже знать!– закричала она и с силой оттолкнула его руку, но он тут же схватил ее за запястье.

– Я знаю, что нравлюсь тебе, азизти– самодовольно и дерзко глядя в глаза Владе, произнес он.

Девушка с силой вырвала руку– Ошибаешься!

Он лишь усмехнулся– твои очаровательные губки льют на меня потоки ругательств и проклятий, но твой взгляд и твое учащенное дыхание…Нееет, меня не обманешь, красавица!– он рывком притянул ее к себе, одной рукой блокируя ее движения, а другую просовывая под кофту,– вот тут– Карим крепко обхватил своей ладонью ее левую грудь и приподнял ее немного– вот тут– я чувствую, как оно бьется всякий раз, как я появляюсь! Ты думаешь, я не слышал этого биения за секунды, когда ты меня пырнула! Ты сделала это не из– за ненависти, а из– за боязни соблазна.

Девушка злобно сморщилась.

– Оно бьется от страха, а не от желания, кретин!– продолжала она в ярости, пытаясь одновременно вырваться и из его объятий, и из его похожих на затягивающее болото наблюдений.

Карим нехотя оторвал руку от мягкого тепла груди Влады и приставил свой палец к ее губам.

– Может, от страха к своему желанию?– он снова говорил тем голосом, который пробуждал в ней ярость и чувственность одновременно…

Влада встала, оправила одежду. Отошла к окну.

– Ты сам говорил, что чувство– вещь непостоянная… Ты ведь любишь Малику… Ты хочешь ее… Зачем тогда тебе я?

Он молчал… Молчал, и она не могла прочитать за его молчанием ничего… Что означало это его молчание? Он чувствовал вину, или соглашался с ней, или напротив, хотел убедить ее в обратном….

– Позову доктора. Скажу, что так и не смогла сменить тебе повязку.

– Нет, обойдусь.

Повернулся на каблуках в сторону своей двери и вышел.

Время тянулось, как вязкий густой мед. Карима не было видно уже целую неделю. Очевидно, он поправился, и нужно было компенсировать свое отсутствие на поле боя. В его деле надо было постоянно держать руку на пульсе, он не мог позволить себе расслабиться и отпустить ситуацию. По крайней мере, так думала Влада, отгоняя мысли о том, что он стал полностью ее игнорировать. Пугал не факт того, что он мог потерять к ней интерес. Это как раз внутренне вселяло надежду, что не придется снова встать перед непростым выбором. Пугала неизвестность относительно того, что вообще с ее пленителем, жив ли он… Как ни парадоксально, но только он здесь был для нее самым близким и надежным человеком. Из всех этих чуждых ей людей, подозрительно и с ненавистью смотрящих на нее, в нем одном она видела более– менее понятного ей человека… Она то и дело вспоминала его приветливый взгляд в тот жуткий день, когда ее только привезли в эту дыру и думала, что на его месте мог оказаться кто– то другой…Сумасшедший фанатик, готовый уничтожить все и вся… Садист, псих…

Снова скука, снова хочется лезть на стену от гнетущих мыслей, снова эти внутренние сомнения, самокопания и самобичевания. Она все та же пленница, отрезанная от реальности…Заложница политики, которая к тому же еще оказалась заложницей его прихоти, желания и настроения. Влада горько усмехнулась тому, что же может сделать с человеческим характером жизнь…Ее принципиальность и гордость еще какой– то месяц с небольшим назад не дали бы ей даже задуматься о гибкости и уступчивости, а сейчас….Неужели продажность в человеке–  плод обстоятельств, а не естественная склонность…Возможно, мы слишком критичны к людям? Нет– нет, конечно, она полностью исключала вариант прогнуться под его желания, продаться в угоду конъюнктуре. Ей была противна сама мысль о том, что она может вот так, ложиться под него…ради выживания…ради существования…Ведь даже жизнью условия, в которых она находилась, никак не назвать…Или же все не так…Как бы она ни сопротивлялась, но факт оставался фактом– ее тянуло к Кариму…Тянуло, как к мужчине. Тянуло, как к самцу…Пусть это не было влюбленностью и тем более любовью…наверное, это даже не страсть….Было стыдно самой себе признаться, но чувства к нему были сродни животному инстинкту…Самка ищет себе сильного партнера, чтобы выжить? От этой мысли на душе стало как– то скользко и противно…Противно, потому что сердце, улетая ночами в ее снах, все еще искало Васеля…Искало его объятия, искало его поцелуи…Когда она сидела в том вонючем багажнике машины, не зная своей участи, с затекшими, окоченевшими руками и ногами, она жмурилась и представляла его… Делала так и сейчас, лежа в пустой комнате. Вот только воспоминания почему– то не грели ее. Она чувствовала, какая пропасть разделяет их– он все такой же обворожительный и красивый, разъезжает сейчас по Дамаску, а она уже второй месяц в этом логове безжалостных убийц…

Но разве он не такой же убийца?! Почему она все еще не желала этого признать, хотя явственно понимала… Сначала Влада рисовала себе картины того, как он ее освобождает…Потом обижалась на него, что этого не происходило…Примешанное к этому чувство вины за то, что по ее воле или против нее она сближалась с другим мужчиной…От этих мыслей становилось тошно…А потом наступила полная апатия. На фоне одиночества и отчаяния мысли обо всем этом отошли на второй план. Его нет и не будет, потому что это не сказка…Она черт знает где и, если бы было известно ее местонахождение, давно что– нибудь бы уже произошло…В глубине души ее также не оставляло чувство того, что Васель давно ее забыл, развлекается с другими…От этого становилось нестерпимо обидно… И поэтому она запретила себе думать о нем… Но все равно, сквозь затворки снов он опять и опять приходил к ней, обнимал, целовал, успокаивал– и было так чудно и сладко…Потом наступало утро– а с ним осознание того, что все это улетело… Еще больнее Владе становилось от того, что она верила в вещие сны, а обниматься во сне с любимым мужчиной– к его измене и разлуке…