Никтория Мазуровская - Не уходи. Останься

Дима улыбнулась.

Наркота, значит. Умно.

Вопрос: кто и когда успел это дерьмо организовать и подсунуть?

Но ничего, если сработали по наводке, значит, скоро все узнают.

Сейчас, Сургут. Россия.

Ибрагим ворочался на диване, хоть там и негде было развернуться, не мог уснуть уже битый час. Сон не шел.

И он прекрасно знал причину: за столько лет маниакально отслеживая все ее передвижения, Ибрагим с точностью мог сказать, что сейчас именно в этот конкретный момент, его Дима влезает в очередное дерьмо. И как всегда, с риском для своей жизни.

Но права вмешаться он не имел.

Силой мог увезти ее от этого Шраймана. У него были варианты. Все давно продуманы. Нужно было просто отдать команду и спустя десять часов она будет здесь.

Совсем рядом. Близко. На расстоянии вытянутой руки и безбожно, безумно далеко от него при этом.

У него нет права вмешиваться в ее игру, в ее месть. Потому что, это единственное, что у нее осталось из-за него.

Он может только помочь распутать это осиное гнездо, внести свой вклад, но не более.

Между ними и так бездна непонимания, вины, боли. Чертова прорва незаживших душевных ран. И наносить новые, останавливая ее, значит медленно, но верно ее убивать. А он, видит бог, уже достаточно натворил.

Скоро он ее увидит. Сможет заглянуть в безумные серые глаза, отливающие стальным оттенком и прочитать в них свой приговор.

Почему-то был в этом уверен. Именно приговор. Не прощение. Не помилование. Не любовь и нежность. А приговор. Будь у нее сила, она бы его застрелила еще тогда, а потом бы и себе пулю в висок, и дело с концом. Но не смогла.

Держала ствол в руках, на него направила. А рука дрожит и слезы беззвучно по щекам катятся.

Стоял на коленях, упираясь своим лбом в дуло ее пистолета и был бы рад, — на какой-то миг, сумей она спустить курок. Тогда исчезла бы боль. Исчезла бы проклятая вина. Все бы исчезло. Но…, не смогла. Отвернулась от него тогда, свалилась на больничную койку, бросила свой пистолет на пол и разрыдалась.

Ибрагим не смел прикасаться. Пальцы дрожали, но не от страха, от вины, заглушавшей все остальные чувства. И до сих пор так.

Он надеялся только на то, что скоро увидит свою зимнюю девочку и сможет ей все рассказать.

Если не захочет его услышать, значит, заставит, но его выслушает. И только тогда будет принимать решение, зная все.

Где-то на границе. Сейчас.

Жить на пределе своих возможностей — это трудно, но выполнимо, особенно, если от твоих возможностей зависят жизни других людей. К такому хардкору быстро привыкаешь, в какой-то степени даже впадаешь в зависимость. И она будет похлеще наркоты.

Потому что, это ты: твои руки, ноги, голова. Мозги, в конце концов. И человек вытаскивает из глубин самого себя такие ресурсы, что многим и не снилось даже. Это круче любого химического кайфа.

И Шрайман был таким своеобразным наркоманом. Теперь Дима это четко не только поняла, но и увидела.

Они почти десять часов провели в дороге. При этом, у её босса телефон не смолкал ни на минуту. Этот «робот» работал даже в такой ситуации. Раздавал всем указания, координировал действия. Кого-то даже успокаивал, кажется, это был кто-то из дизайнеров. Этот мужик помешан на своей работе.

Не удивительно. Ведь ничего другого у него просто нет. Брат не считается. Он и его успел профукать, не специально, но тем не менее.

Катерина… Вот тут стало Диме совсем весело. Потому что, эта женщина знала свое дело. И тоже не любила тратить время зря. Работала, кому-то звонила, кому-то угрожала, а кого-то просто убеждала своим ласковым голосом и железобетонными аргументами.

Диме, в среде таких гигантов бизнеса, становилось не по себе. Хотя, вот кто бы говорил-то? Можно подумать она не такая?! Такая же, просто сфера деятельности другая и присутствует некоторая доля личного мотива.

Но это так, мысли-рассуждения, чтоб мозги маленько передохнули.

До точки назначения доехали нормально и без приключений, что радовало и огорчало в то же время.

Все целы. Это отлично.

Вопрос: как они доберутся обратно?!

Дима неотступно присутствовала рядом с Шрайманом. И могла его наблюдать в несколько другой среде и видела его, с другой стороны. Не таким, каким привыкла считать за время работы на него.

Он не вступал в прямой конфликт с новым начальником таможенной службы этого региона. Стоял себе в сторонке, подпирал стенку и просто наблюдал. За кем наблюдал? Вот тут варианты были.

Первый, — за Катериной. Женщина профессионально вела разговор, ни разу при этом не оглянулась на босса, и не подняла голос, но ей этого хотелось.

И было еще кое-что. Это не бросалось в глаза в машине, в замкнутом пространстве и в окружении знакомых людей.

Но, как только Катерина попала в среду незнакомую, враждебную и состоящую больше из наглых и самоуверенных мужиков, она мгновенно напряглась. Всем телом. Каждая мышца могла вот-вот начать дрожать судорожно. Но лицо было бесстрастным, руки прямые, и вдоль тела. Она замерла, но была готова.

Вопрос: к чему именно?!

Шрайман, похоже, это тоже заметил, но явного внимания к таким странностям сотрудницы не показывал.

И Дима бы тоже не стала присматриваться, но у нее другие задачи и вот такие странности, не вписывающиеся в норму поведения, настораживали ее «чуйку».

Второй вариант. Шрайман глядел на нового начальничка.

Дай людям хоть капельку власти над другими, и они возомнят себя богами, вершителями судеб. Этот был именно из таких. А еще жадным. Дремучая смесь.

— Что конкретно Вы предлагаете? — женщина поправила волосы, и видимо собиралась подтянуть рукава блейзера к локтям, но остановилась, одернула сама себя. Правда, поздно, Дима успела кое-что заметить. Синяки на запястьях.

— Мы проведем стандартный досмотр, оформим протокол изъятия. А дальше уже не нам решать.

— Да, не вам, это абсолютно точно. Мы не пойдем на такой вариант. Эта партия камней, ее давно ждут, с ней скоро должны будут начать работу наши специалисты. А вы предлагаете нам бюрократическую волокиту, которая затянется минимум на месяц. Давайте откровенно…

А она молодец. Та еще штучка. Умеет играть словами, но и своей внешностью тоже. Миниатюрная, красивая, и эти очки. И слово «откровенно». Дима могла поклясться, что у некоторых присутствующих в этом кабинете подскочила температура и вспотели ладошки, а кое-что в штанах стало твердым.

Ха, ща она вас сделает ребятки.

Так умело сыграть на их желании показать себя «царями», н-да. Она молодец.

— Вы новый человек, я понимаю. Вы должны навести свои правила «в монастыре». Но только не за наш счет. Хотите, можем договориться полюбовно… — Катя подошла к столу, эффектно поддернула брюки-клеш и присела на край стола, — А нет, тогда нашу проблему я буду решать на другом уровне, и полетят головы.

— И что входит в ваше предложение договориться?

Борзый начальник подходит ближе к женщине, но подавить ее физически, массой, ему не дает Шрайман.

— Вы проводите изъятие, с протоколом, и как положено. Мой груз едет дальше, но с заменой водителя. Того, кто вез до этого, мы оставим вам и тем, кого вы вызовете, чтобы его допросить. Ну и, конечно, завтра в одном из банков мы откроем счет на имя вашей жены… — начальник побледнел, и нервно дернул головой, Шрайман едва заметно улыбнулся, — Ладно, не жены, давайте лучше на любовницу.

Начальник бледнеет дальше. Катерина, едва заметно, нервно переводит дыхание и достает из своего дипломата бумаги.

— Я думаю, лучше на имя вашей мамы, да?

Служивый кивает.

Все, можно расслабиться.

И опять они собираются в дорогу, но уже в обратный путь.

Шрайман расслабился и доволен, как котяра. Катерина тоже, даже щеки зарумянились, и улыбка играет на губах, правда глаза остаются настороженными. Но женщина хоть перестала быть настолько напряженной.

Дима себе заметку в уме все же сделала: выяснить природу происхождения этих синяков у нее на теле. Они ведь были не только на руках. На ней стильный блейзер, но под горло, и достаточно свободный, не обтягивающий. Руки и ноги тоже прикрыты.